– Ты хотел ее вернуть? – спрашивает за кадром Грейсон, а Джек смеется.
«Черт возьми, я пытался заморочить ей голову, как ты. Особенно после того, как видео, где она отсасывает у меня, выложили в интернет. Но вместо того, чтобы реагировать так же, как она реагирует на тебя… Вайолет просто… окончательно разорвала со мной».
Внезапно видео прерывается, и экран становится темным, – это говорит о том, что Грейсон действовал не один.
Я содрогаюсь, потому что, несмотря на свою решимость, оказалась не готова услышать из уст Джека эти отвратительные вещи.
– Почему ты решил прийти ко мне той ночью?
– Это чертова случайность, – хмурится Грейсон и отводит взгляд. – Я хотел убедиться, что ты нормально справляешься с релизом.
– Засранец, – бормочу я.
– Ты не помнишь событий той ночи?
– Нет, – пожимаю я плечами. – Я помню, как возвращалась домой и увидела Джека, ожидавшего меня у крыльца. А следующее, что я помню, это то, как проснулась, чувствуя себя ходячим дерьмом. Мы с Уиллоу поняли, что что-то произошло, но что именно…
– Я пришел в твою комнату и увидел Джека, – челюсть Грейсона подрагивает, будто он с трудом держит себя в руках. – Он собирался сделать с тобой то, что закончилось бы для него очень плохо. Если бы я опоздал хотя бы на несколько минут… – выдавливает он, и я вздрагиваю. – Я вырубил его, уложил тебя в постель и отвез ублюдка на скалы. Он должен был узнать, что прикосновение к тебе будет иметь последствия.
– И ты сломал ему колено.
– Он легко отделался, – усмехается Грейсон.
– После того, как ты услышал его признание? Да уж, пожалуй.
Внезапно Грейсон целует меня, и на его лицо возвращается улыбка.
– Видишь, ты такая же кровожадная, как и я. И это еще одна причина, по которой я тебя люблю.
– Любишь? – замирая, переспрашиваю я.
– А что, я признался недостаточно романтично? – хмурится он. – Ладно, я докажу тебе это другими способами сегодня вечером… после моего хет-трика, – он прижимается губами к чувствительному местечку за моим ухом. – Я с нетерпением жду, когда смогу увидеть тебя голой на нашем кухонном столе.
Глава 45Вайолет
Что касается хоккея – это чертовски жестокий вид спорта. По большей части драки являются неотъемлемой его частью и разрешены, пока не переходят границы дозволенного и игроки не впадают в крайности. Поэтому, когда мы занимаем свои места на трибунах, вокруг нас ощущается невероятная энергетика, которая сейчас достигает апогея, превосходя атмосферу обычных матчей. Мне кажется, что моя голова гудит, как если бы я положила ее на работающую стереосистему. Грей усадил нас четверых: Уилл, Джесс, Аманду и меня – на лучшие места прямо у защитного стекла. Слева от нас располагается скамейка штрафников, а справа – скамейка игроков запаса. Если я встану со своего места, то смогу разглядеть сидящих на ней широкоплечих игроков.
Сейчас начинается третий период. Табло показывает, что играть «Ястребам» осталось восемь минут, счет 1:2, и соперник ведет. Грейсон забил всего одну шайбу, но в этот момент мое сердце подпрыгнуло прямо к горлу. Если бы он забил три раза подряд, я бы оказалась в его власти до полуночи.
Но мне кажется, что я уже в ней нахожусь.
Внезапно я чувствую в кармане вибрацию и, достав телефон, бросаю взгляд на экран.
Мама: Нам нужно поговорить.
Я хмурюсь и смотрю через стекло на одну из ВИП-лож, которую занял сенатор Деверо со своей свитой. До этого я пыталась не смотреть в ту сторону и вообще не оборачивалась, ведь если он увидит меня, то поймет, что его приказ держаться подальше от Грейсона не выполняется.
Мой телефон вибрирует снова.
Мама: Вайолет, пожалуйста, я около стадиона.
Она что?
Я слегка толкаю Уиллоу локтем и показываю ей два сообщения от мамы.
– Ты что, шутишь? – усмехается она. – Нет! Просто притворись, что ты их не видела.
– О боже! – кричит Аманда, хватая меня за руку.
Теперь шайба у Грейсона. Какое-то время он мчится с ней по льду, пока не передает Ноксу. Тот уверенно обходит защитника и отдает пас Эрику. Так шайба и возвращается к Грею.
Грейсон наносит удар и забивает гол, после чего «Ястребы», ликуя, устремляются к нему. Мы с девочками вскакиваем на ноги и радостно кричим, а его товарищи по команде похлопывают Грея по спине.
2:3.
Проезжая мимо стекла, Грейсон указывает на меня, а затем поднимает указательный палец вверх. Остался всего один гол.
Мое лицо окрашивается румянцем, и я отвечаю ему улыбкой. Танцевальная команда воспитала во мне командный дух, и его трудно побороть. Именно поэтому я надеюсь на победу нашего университета, ведь мы уже достигли финала.
И конечно, мне хочется узнать, что такого собирается сделать со мной Грейсон после того, как забьет еще один гол.
На этот раз мой телефон не вибрирует, а издает звуковой сигнал, оповещающий меня о входящем звонке.
Конечно, это мама.
– Я должна ответить, – говорю я Уиллоу, и она хмурится.
– Хочешь, я пойду с тобой?
– Правда? – спрашиваю я, встречая ее взгляд.
– Конечно.
Уиллоу, как и я, одета в одежду голубых и серебряных цветов. Мы посыпали наши волосы голубыми блестками, бо́льшая часть из которых теперь мерцала на коже.
Я не успеваю ей сказать, что со мной все будет хорошо, потому что в эту секунду она встает со своего места.
– Вообще-то я не собиралась спрашивать, – говорит она, словно читая мои мысли. – Пойдем.
Мы аккуратно добираемся до прохода и поднимаемся по ступенькам. И тут я совершаю ошибку, когда решаюсь взглянуть наверх, туда, где перед стеклом стоит сенатор Деверо, не сводящий с меня глаз.
Черт.
Грейсон планировал поговорить с ним сегодня вечером. От этой мысли меня отвлекает Уиллоу, подталкивая к коридору, и как только мы скрываемся из виду, я делаю глубокий вдох. Отец Грейсона пугает меня больше, чем его сын.
Покидая стадион и выходя на тротуар, я смотрю в обе стороны, пытаясь найти маму, и наконец замечаю ее выходящей из элегантной черной машины на другой стороне улицы.
– Вайолет! – зовет она, махая руками.
Мы с Уиллоу переходим улицу вместе, но последние несколько шагов я делаю одна. Несмотря на то, что время беспощадно к людской красоте, мама умудряется выглядеть на все сто, и люди по-прежнему отмечают наше сходство, сразу понимая, что мы – родственницы. Я часто слышу, как мою мать принимают за мою сестру из-за ее безупречной кожи и аккуратно уложенных золотистых локонов. У нас есть общие черты, которые она не может изменить с помощью ботокса: форма глаз, носа, губ и лицо в форме сердца. Отличие нашего телосложения обусловлено моим стремлением поддерживать стройность для балета, в то время как мама гордится своими изящными формами. Ее бедра и ягодицы всегда привлекали взгляды мужчин так же, как и грудь. Конечно, ее размер отнюдь не дан маме природой, хотя кого это сейчас волнует.
Я не знаю, чего ожидала. Возможно, увидеть новые морщинки в уголках ее глаз или полоски седины в волосах, но мои ожидания не оправдались.
– Что случилось? – спрашиваю я, внутренне содрогаясь от этого вопроса.
Некоторое время мама молчит, а затем пожимает плечами и засовывает руки в карманы.
– Что с тобой происходит, Вайолет?
– Прости, что? – я издаю приглушенный смешок.
– Ты не та девочка, которой была раньше, – она подходит ближе. – Ты же знаешь о нашем соглашении.
– Да, я знаю о нем, потому что подписала его. Что еще от меня требуется? – Моя кожа покрывается мурашками, так как я чувствую, что мама что-то недоговаривает.
Во время нашего телефонного разговора секретарь сенатора как бы случайно озвучила одну деталь, которая навела меня на определенные размышления. А теперь слова мамы только подтверждают сказанное той женщиной.
– Мама, что ты сделала? – спрашиваю я, и выражение ее лица становится еще более серьезным.
– Пойдем со мной.
Она хватает меня за руку и тащит обратно к стадиону. Спотыкаясь и оглядываясь, я вижу, что Уиллоу хмуро смотрит нам вслед.
Мы заходим внутрь, и мама тащит меня вверх по узкой лестнице. Мой живот завязывается узлом, потому что мы заходим за угол и направляемся к ВИП-ложам. У меня появляется чувство, что я точно знаю, куда мы идем, и все же не могу ее остановить. Мне нужно знать, что за сделку с дьяволом она заключила.
Этот момент был неизбежен с тех пор, как моя мать настояла на подаче искового заявления против Грейсона, а также наняла выдающегося адвоката, который сидел рядом с моей койкой в больнице, делал записи и фиксировал все детали фотографиями. Учитывая мое тогдашнее состояние, подобные действия казались слишком настойчивыми, но я следовала указаниям моей матери, полностью ей доверяя.
А потом это доверие подорвалось. Возможно, после того, как она высадила меня у университета и уехала не оглянувшись. А возможно, раньше, когда я заметила, что в ее взгляде, направленном в мою сторону, исчез блеск. Будто я стала неудачницей из-за того, что вслед за моей костью сломалась и моя карьера.
Так или иначе на всем пути к ВИП-ложе, занятой сенатором, меня снедает недоверие.
Мама без колебаний распахивает дверь и входит внутрь, в то время как я, шагая за ней, внимательно наблюдаю за ее нервной походкой и тревожными жестами. Например, такими, как взмах рукой, чтобы поправить волосы; вот только она опускает ее, так и не дотронувшись ни до единой пряди.
Губы моей мамы складываются в широкую фальшивую улыбку, и я чувствую, как начинаю дрожать.
Оглянувшись, я вижу стоящую в дверях Уиллоу. Странно, но я не заметила, что она идет за нами. Как только наши с ней взгляды встречаются, какой-то мужчина в костюме подходит к двери и с тихим щелчком закрывает ее прямо перед лицом моей подруги.
Я остаюсь одна.
Слева от меня стоят ряды кресел для просмотра игры, а у правой стены – длинный стол с белыми скатертями и разными закусками. Позади меня расположен бар