Обнаружив, что в доме тоже никого нет, я чищу зубы и занимаюсь утренними делами в попытке отвлечься от нарастающего чувства беспокойства. Однако, несмотря на мои усилия, оно все равно в итоге возвращается.
Исчезновение Грея отвлекает меня от самого главного события этого дня. В девять часов начинается просмотр в КПБ, который, по всей видимости, займет целый день. У меня будет достаточно времени понервничать и после того, как я позавтракаю.
Проходя мимо ряда комнат, я замечаю, как заметно преобразился этот дом, став гораздо уютнее после нашего с Уиллоу переезда. Ребята уже смирились с нашим присутствием и даже освободили для нас шкаф на кухне и место в холодильнике, которое заполнили нашим любимым спиртным.
Нокс и Уиллоу все еще не могут уладить свои отношения, которые стали похожи на эмоциональные качели, но я обещала подруге, что не буду вмешиваться. Они разберутся сами.
На кухне я нахожу записку, оставленную мне Грейсоном.
Ушел на пробежку, скоро увидимся. Г.
Улыбнувшись, я поворачиваюсь к кофеварке и наливаю себе чашку кофе. Взяв ее с собой в гостиную, я устраиваюсь на диване, сворачиваясь калачиком. Наверное, перед тем, как спуститься сюда, мне следовало взять телефон, чтобы послушать музыку, однако усталость берет надо мной верх. Несмотря на то, что я только что проснулась, меня охватывает ощущение, будто я не спала целый год. Мои глаза закрываются, и я все глубже утопаю в мягкости диванных подушек.
Но я толком не успеваю заснуть, потому что чувствую, как кто-то убирает волосы с моего лица. Сонно моргая, я вижу перед собой Уиллоу, качающую головой.
– Я не хотела тебя будить, но услышала, что несколько парней собираются смотреть здесь хоккейный матч.
– Да, наверное, я бы не хотела, чтобы они увидели меня спящей на диване, – хмурюсь я.
– Ты в порядке? – она садится рядом со мной, накрывая свои ноги одеялом.
– Просто нервничаю, – отвечаю я, потягивая свой кофе. – Я плохо спала.
– Кстати, насчет этого.
– Насчет чего?
– Насчет твоего сна. – Она закатывает глаза. – Комната Нокса находится прямо за вашей стеной. Так что когда вы, ребята, занимаетесь этим в три часа ночи, я…
– Боже! – восклицаю я, чувствуя, как вспыхивает мое лицо. – Почему ты ничего не сказала?
– Я пыталась отвлечься или заглушить звуки, доносящиеся из вашей комнаты. Пока мы жили…
– Жили?.. – переспрашиваю я, но тут до меня доходит.
Уиллоу никогда не хотела жить здесь. Мы переехали из-за моих проблем, которые могли подвергнуть ее опасности. Однако есть вероятность, что реальной угрозы для Уиллоу вообще не существовало, а с моим уходом из дома проблема была бы полностью решена. Так что ей не обязательно признаваться вслух в том, что она возвращается в нашу квартиру. И я даже не могу ее винить.
– Прости, – говорю я, ставя кружку на стол, а затем обнимая ее.
– Даже не извиняйся, Вайолет, – говорит она, обнимая меня в ответ. – Ты не виновата.
– Ну конечно, – я закатываю глаза. – Уверена, что наоборот.
– В том, что какой-то сумасшедший решил помешаться на тебе, нет твоей вины. – Она отстраняется и злобно смотрит на меня.
– Девочки, вы что, говорите обо мне? – спрашивает вбежавший в комнату Грей. – Конечно, я не назвал бы себя сумасшедшим, но я точно одержим тобой.
Румянец на моих щеках становится еще горячее, но я ничего ему не отвечаю.
Разве нормально, что я испытываю влечение к Грейсону, когда вижу его красные щеки, промокшую от пота футболку и влажные волосы, откинутые назад? Из-за этого во мне просыпается похотливое желание попрыгать на нем.
– Мне стало некомфортно находиться здесь, – говорит Уиллоу. – Так что на этой ноте… я собираюсь вернуться в нашу квартиру и посмотреть, нанесли ли ей новый урон. Увидимся позже, ребята.
Позже.
Точно! Мы вместе едем на хоккейный матч Грея. Поскольку это четвертьфинальная встреча Национального турнира, она имеет исключительную важность. Их автобус отправляется в два, а мы с Уиллоу и Амандой приедем на стадион после моего прослушивания, которое должно закончиться в два или три часа.
Не отводя от меня взгляда, Грей кивает Уиллоу, а как только она выходит из комнаты, ставит руки на спинку дивана по обе стороны от меня и, наклоняясь, быстро целует. Прежде чем он успевает отстраниться, я хватаю его за футболку спереди и притягиваю к себе, а Грей берет мою кофейную чашку со стола и швыряет себе за спину. Я слышу, как чашка разбивается, и, должно быть, кофе выливается на пол, но нас это абсолютно не волнует. Грей сразу же отодвигает одеяло, которым я накрылась, и просовывает руки под мою толстовку.
– Мне нравится, когда ты носишь мои тряпки, – бормочет он мне в губы. – И когда ты выглядишь только что оттраханной, даже если мы не занимались сексом уже несколько часов.
Я прикусываю его нижнюю губу, и Грей стонет. Он сжимает ладонями мои груди, пощипывая соски. Задыхаясь, я выгибаюсь.
– Ты хочешь заняться сексом, чтобы отвлечься от прослушивания? – Несмотря на то, что Грей находится в нескольких сантиметрах от меня, мне кажется, он пытается заглянуть в мою душу.
Я хмурюсь, но он не убирает от меня своих рук, а просто хочет, чтобы я признала правду.
– Потому что, если ты хочешь отвлечься, я рад тебе помочь.
Я закрываю глаза.
– Ви, – бормочет он. – Скажи мне.
– Я хочу отвлечься, – наконец отвечаю я. – На что-нибудь более жесткое.
Он слегка отодвигается, чтобы посмотреть на меня, и мне становится интересно, какое выражение он видит на моем лице. Прищурившись, я изучаю его темный и заинтригованный взгляд.
– Ты что-то задумала?
Я выпрямляюсь, заставляя его немного отстраниться.
– Вообще-то, да, – говорю я, создавая интригу.
На его лице появляется легкая улыбка, а затем он встает и протягивает мне руки. Мы пробираемся к лестнице, стараясь не наступать на битую керамику, но, похоже, Грейсона она совершенно не беспокоит. В конце концов, это он разбил чашку.
Он следует за мной наверх, в свою спальню, и позволяет мне закрыть дверь. Подойдя к его комоду, я достаю из ящика перочинный нож, который Грейсон всегда носит с собой, и открываю его.
– Иногда мне кажется, что мы никогда не будем достаточно близки, – тихо признаюсь я. – Это странно?
Он удивленно наклоняет голову, но не отвечает на вопрос. Я же в этот момент вдавливаю кончик лезвия в свой большой палец на руке. После секундной боли на моей коже образуется капля крови. Какое-то мгновение я вглядываюсь в багровую бусинку, а затем засовываю палец в рот и слизываю кровь.
– Вайолет, что ты хочешь, чтобы я сделал?
– Сядь на пол, – шепчу я, и он выполняет просьбу.
Грейсон прислоняется спиной к стене, а я отворачиваюсь от него и медленно снимаю с себя толстовку, обнажая спину. Не знаю почему, но мне кажется, что есть что-то эротичное в том, чтобы раздеваться перед ним самой.
Сбросив толстовку, я наклоняюсь вперед и цепляюсь пальцами за пояс шорт. Я тяну их вниз, пока ткань не падает к моим лодыжкам, а затем отбрасываю их в сторону и остаюсь стоять перед Грейсоном в одних трусиках и с ножом в руке. Я жестом указываю на его футболку, которую он быстро с себя снимает. Вслед за ней идут шорты. Теперь Грей остается в одних обтягивающих черных боксерах, не скрывающих его эрекцию.
Я опускаюсь на пол, устраиваюсь у Грейсона на коленях и наклоняюсь к нему так близко, что наши тела оказываются разделены лишь дыханием.
– Каков твой план, Вайолент? – спрашивает он, и я улыбаюсь, услышав это прозвище.
Оно немного жестоко и подходит нам обоим.
Грейсон не останавливает меня, когда я поднимаю нож и прижимаю лезвие к его горлу. Я слегка надавливаю на кожу, наблюдая за выражением на его лице, которое не меняется ни на йоту. Очень медленно я опускаю нож ниже, плавно скользя лезвием прямо по груди, а затем просто делаю это… рассекаю его кожу.
Грейсон шипит, скорее от удивления, чем от боли, но я замечаю, что его член подергивается, становясь еще тверже. Я провожу по нему ладонью через ткань, а затем, наклоняясь вперед, целую край пореза, из которого течет кровь. Сначала на небольшой ранке скапливаются капельки крови, но уже через несколько секунд она стекает по его коже небольшой струйкой. Я провожу по груди Грейсона языком, позволяя металлическому вкусу проникнуть в мой рот и наполнить вкусовые рецепторы, а затем отстраняюсь и снова встречаюсь с ним взглядом.
Грейсон забирает нож и повторяет мои движения, приставляя лезвие сначала к моему горлу, а затем опуская его ниже. Он скользит им между моих грудей до самого пупка, а затем снова поднимается вверх, отчего я начинаю дрожать.
– Они увидят порез, когда ты будешь в купальнике? – спрашивает он, но я толкаю его руку вниз, пока лезвие не оказывается всего в дюйме или двух над моим соском.
– Не беспокойся об этом.
Он полосует лезвием по моей коже с той же безжалостностью, что и я. Я чувствую резкую боль, а затем ее сменяет пульсация, которая, кажется, пронзает меня насквозь. Порез жжет, и мы оба наблюдаем, как из раны выступает кровь.
– Кажется, я знаю, чего ты хочешь, – говорит Грейсон. – Ты хочешь объединить нашу кровь.
Да.
Я почти говорю это вслух.
Я хочу, чтобы мы оказались связаны, а что подходит для этого лучше крови? Мне нравится, что Грейсон следит за ходом моих мыслей, который пробегает через весь мой извращенный разум, и приходит к тому же выводу, что и я.
Грей встает и, подхватив меня на руки, поворачивается лицом к стене. Прижав меня к ней, он стягивает с себя боксеры и разрезает мои трусики. После этого складывает нож и отбрасывает его в сторону, из-за чего он с грохотом падает на пол. Я же в эту секунду обхватываю ногами его бедра, пытаясь сосредоточиться на боли, крови и зеркальных порезах.
Когда Грейсон входит в меня, я вскрикиваю, и, обхватив мой затылок рукой, он притягивает мое лицо к своему. Наши порезы соприкасаются, и я чувствую, что каждый дюйм моего тела превращается в подобие оголенного провода, а в каждом месте нашего соприкосновения: в груди, руках, губах, между моих ног – искрится ток. Грейсон впивается ртом в мои губы, прижимая меня к стене еще сильнее, и я обхватываю руками его плечи. Наши языки танцуют, переплетаясь и пробуя друг друга на вкус, и я надеюсь, что он почувствует на моих губах вкус своей крови. И наоборот.