«Придется еще пить с этой тварью», — с неудовольствием подумал Петр Алексеевич.
— Что-то мне нехорошо, — проговорил он, поставив бутылку на стол.
— Что? — дернул бровью Король.
— Мутит что-то, — поморщился Бойков. — Пойду выйду.
Он поднялся со стула и, слегка покачнувшись, ухватился за край стола.
— Стареешь, брат, — с упреком сказал ему Король. — Раньше тебя и литром самогона не свалить было. А теперь с одного стакана на ветру качаешься.
— Что делать, — тихо выговорил Бойков, повернулся и двинулся к туалету.
Ему и впрямь было нехорошо. Сперва шлюхи… Потом это зверье… «Что за жизнь у тебя, Петя?.. Скотская жизнь».
В туалете Бойкова вырвало. Не только от выпивки, но и от омерзения к себе. От той жизни, которую приходилось вести.
Ополоснув лицо холодной водой, Петр Алексеевич долго смотрел на свое отражение в зеркале. Потом погрозил себе пальцем и сказал:
— Дурак. А чего ты, собственно, хотел? С волками жить — по-волчьи выть.
— Это ты о ком? — услышал он у себя за спиной холодный и ровный голос. Голос, который заставил его вздрогнуть.
Бойков медленно обернулся. Возле двери туалета стоял, мусоля во рту зубочистку, Геннадий Росляков.
— Я это вообще, — ответил ему Петр Алексеевич. — О жизни.
— А-а, — протянул Росляков. — А я уж подумал…
«Опричник» многозначительно замолчал. Бойков посмотрел на его высокомерную, ухмыляющуюся физиономию, и его взяла злость.
— Слушай, парень, — с угрозой в голосе заговорил Бойков, — отвали от меня, понял? И не раздражай. У меня и так кулаки чешутся рожу тебе начистить.
— Вот как? — вскинул брови Росляков. — А что же тебе мешает?
Бойков сжал кулаки и шагнул к Рослякову. Тот, однако, даже не шевельнулся.
— Чего ты здесь ошиваешься? — глухо пророкотал Петр Алексеевич. — Вынюхиваешь, с-сука?
Бойков сделал еще один шаг, глядя «опричнику» прямо в его пустые акульи глаза. На этот раз Росляков отступил.
— О-о, братец, — весело сказал он, — а ты, я вижу, всерьез нахлестался! Нельзя тебе, Петруня, так много пить. А в туалет я пришел по известному делу.
Бойкова снова замутило.
— По какому еще… делу?
— Так тебе все и расскажи, — ухмыльнулся «опричник». — Хотя… почему нет? Отлить мне захотелось, Петя. Просто отлить. Надеюсь, ты не станешь мне мешать?
Петр Алексеевич смутился. Он отошел к стене, давая Рослякову проход.
— Премного благодарен, — ответил тот и двинулся к кабинке туалета, насвистывая веселую мелодию. Однако на полпути остановился и бросил через плечо: — Я знаю, что ты меня ненавидишь, Петруня. Твоя рожа мне тоже давно не нравится. Когда-нибудь мы продолжим этот разговор.
— С удовольствием, — сказал ему на это Бойков.
— А уж какое это для меня удовольствие — ты даже не представляешь! Но, в отличие от тебя, я не угрожаю, а делаю, не лаю, а кусаю. Запомни это, Петюня.
Бойков снова сжал кулаки, почувствовав новый прилив ненависти. Двинуть или не двинуть этому хлыщу по его мерзкой харе?
Но пока Бойков размышлял, Росляков скрылся в туалетной кабинке.
Петр Алексеевич в сердцах сплюнул на пол и вышел из туалета.
Через два дня Бойков узнал, что прямо во дворе своего загородного дома был убит генеральный директор нефтяной компании «ЮБС» Эльдар Георгиевич Аванесов. Пуля, выпущенная из снайперской винтовки, угодила ему прямо в лоб. А в лесу, неподалеку от загородного дома нефтяного магната, было обнаружено место, где прятался предполагаемый снайпер. (И что интересно — в кустах была найдена пара новеньких черных галош.)
Бойков узнал это из теленовостей. Первым его желанием было позвонить Королю. Но… зачем? Король любил, когда его подчиненные занимались своими прямыми обязанностями и не совали нос в дела, которые их абсолютно не касались. Поэтому, вместо того чтобы позвонить Королеву, Петр Алексеевич достал из бара бутылку коньяка и стакан.
Нельзя сказать, что весть об убийстве человека, который не принял условий Короля, так уж расстроила Бойкова. Вовсе нет. Однако кошки скреблись на душе у Петра Алексеевича, какие-то сомнения шевелились в его сознании. Впрочем, после стакана коньяка кошки исчезли, сомнения тоже рассеялись, и он совершенно успокоился.
Глава девятая
Годы не были властны над Антониной Алексеевной Королевой. Несмотря на солидный возраст, она по-прежнему оставалась крепкой и сильной женщиной, со статной фигурой и осанкой балерины или гимнастки. Волевое лицо ее слегка пополнело, а под глазами — с тех пор как она семь лет назад похоронила мужа — явно обозначились тени, утвердившиеся там, похоже, навсегда.
Она вытерла руки об фартук и слегка обняла Бойкова.
— Здравствуй, Петя! Как поживаешь?
— Лучше всех, Антонина Алексеевна.
— Давно не виделись. Совсем ты к нам не заходишь.
— Дела, вы же знаете.
— Да уж знаю.
— Давай-давай, проходи! — подтолкнул его сзади Король. — Нечего в прихожей топтаться.
Эту роскошную трехкомнатную квартиру на Дмитровском шоссе Виталий Королев купил матери два года назад. Обставила квартиру Антонина Алексеевна в своем вкусе: мебель из карельской березы, хрустальная люстра, под потолком — позолоченные ангелочки. Холодильник всегда был забит колбасами, балыками и икрой, которую Антонина Алексеевна обожала. Все в этой квартире было солидно и богато.
— Я сорок пять лет жила в нищете, поэтому могу себе позволить немного роскоши, — так прокомментировала Антонина Алексеевна свой новый уклад жизни.
Насчет нищеты она, конечно, кривила душой, поскольку даже в Тучкове дом Антонины Королевой был одним из самых богатых на селе.
— Пойдем, Петруня, покажу тебе что-то интересное.
Хозяйка квартиры провела Бойкова в гостиную. Там достала из шкафа аккуратный алюминиевый чемоданчик, положила его на стол и широким жестом откинула крышку.
— Посмотри-ка!
Бойков подошел к столу и заглянул в чемоданчик. Брови его поползли вверх.
— Нравятся? — поинтересовалась Антонина Алексеевна.
— Да, — промямлил Бойков.
— Это новые пистолеты. Австрийские. Называются «глок». Сделаны из полимеров. Возьми, не бойся.
Бойков взял один из четырех пистолетов, взвесил на ладони.
— Легкий, — сказал он.
— Точно, — кивнула Антонина Алексеевна. — Как детская игрушка, да?
— Почти.
В гостиную вошел Король.
— Ма, не грузи Петро, — весело сказал он. — Он у нас по другой части. Главное его оружие — это калькулятор.
— Знаю, Виталик, знаю. Но уж очень они красивые.
— Ты относишься к оружию, как к дорогим побрякушкам! — засмеялся Виталий. — Не мать, а атаманша!
— Твоя правда, — улыбнулась в ответ Антонина Алексеевна и ласково потрепала сына по голове. — Зато посмотри, какого сына себе родила. Настоящего пирата!
Они и впрямь были похожи — мать и сын. Оба светлоглазые, с жесткими чертами и черными бровями вразлет. Даже ямочку на подбородке Виталий унаследовал от матери.
Бойков знал, что Антонина Алексеевна в курсе всех дел сына. Более того, она была ближайшим его помощником и доверенным лицом. (Если бы Виталий был итальянским мафиози, то Антонина Алексеевна, вне всякого сомнения, была бы его «консельери».)
Антонина Алексеевна обладала острым, расчетливым и не по-женски рациональным умом. Кроме того, во всем, что касалось «бизнеса», она поступала так же, как и ее сын: не знала жалости и никогда не позволяла себе расслабиться. Коллеги Бойкова побаивались ее не меньше, чем самого Короля.
— Ребята, может, пока покушаете?
— Спасибо, Антонина Алексеевна, мы лучше дождемся остальных.
Хозяйка махнула полной рукой:
— И то верно. Зачем заранее наедаться? Ну ладно, разговаривайте, не стану вам мешать.
Антонина Алексеевна удалилась на кухню — заканчивать последние приготовления к небольшому банкету, который Король устраивал для ближайших друзей в честь расширения своего бизнеса.
— Ну что, Петро, давай по аперитивчику?
Бойков не стал возражать, и Король плеснул по бокалам коньяк. Друзья чокнулись и залпом их опорожнили. Королев протянул руку и достал с полки коробку с кубинскими сигарами.
— Повоняем, пока мамани нет? — как-то по-ребячески предложил он.
Петр Алексеевич и здесь не возражал. Они закурили сигары и растянулись в креслах, блаженно вытянув ноги. На столике стояла бутылка коньяка, из которой они время от времени плескали в широкие бокалы.
— Во сколько остальные придут? — спросил Бойко.
Виталий глянул на свой «ролекс» и небрежно ответил:
— Минут через двадцать начнут подгребать… Помнишь, как мы в ПТУ учились?
Предаваться воспоминаниям было не в характере Короля, и Бойков посмотрел на друга с удивлением.
— Угу, — сказал от.
— А общагу нашу помнишь?
Петр Алексеевич усмехнулся:
— Такое не забывается.
— Н-да, — протянул Король и набрал в рот горького сигарного дыма. — Я вот иногда думаю: куда все подевалось?
— Что подевалось? — не понял Бойков.
— Да все. Дома, люди, улицы… И мы сами. Нас ведь уже нет, правда? Я имею в виду — нет тех, какими мы были.
— Ну все люди меняются. — Петр пожал плечами.
— Да я не про это. — Король нервно дернул щекой. — Некоторые меняются, а некоторые вообще исчезают. Ну как бы фамилия остается, группа крови остается, но самого-то человека нет. Там, в этой шкуре, уже совсем другое существо. Я даже когда прошлое вспоминать начинаю, ловлю себя на том, что это… Ну как бы чужие воспоминания, понимаешь? Как будто я украл их у кого-то, и они — не мои. А у меня, настоящего, в прошлом только пустота. — Король покосился на Петра Алексеевича. — У тебя такое бывает?
Бойков никогда ничего подобного не испытывал. Для него воспоминания были всего лишь воспоминаниями — одни приятными, другие — не очень. Но другим человеком он себя никогда не ощущал. Был ребенком, а сейчас вот взрослый. И в сущности, ничего не изменилось. Однако Бойков заставил себя кивнуть.
— Бывает, Виталь. Редко, но бывает, — ответил он.