— Тебя это не касается, — сказала Карина. — Никаким боком.
— Вечером родители Наташкины прилетают. Что я им скажу? Как в глаза им смотреть буду?
— Вот так. — Она взяла его за щеки и развернула к себе. — Смотри на меня. Пока я рядом, тебе ничего не грозит. Я сказала братьям, чтобы от тебя пока отстали, не торопили.
— Спасибо, — с чувством произнес он. — Я и впрямь сейчас ни на что не гожусь. Не до стройки.
— Я проконтролирую, — пообещала Карина. — Только объяснишь, что и как.
— Спасибо, — повторил Леонид.
— А убийц мы найдем. Жорес пообещал. Он сделает.
— Не понимаю, зачем они их… Ножом… Звери…
— Скорее всего, — заговорила Карина, — их второй любовник подстерег. Наташин.
— Не было у нее никакого любовника!
— Много ты знаешь! Смотри сам. За ней не только твой топтун следил, а еще кто-то. Зачем? Чтобы отомстить. Ревность взыграла.
— Звучит логично, — пробормотал Леонид.
— Я с головой дружу, — произнесла Карина гордо. — Не то что некоторые.
— Кого ты имеешь в виду?
— Лохов, — сказала она. — Вот ты не лох, это сразу видно. И я с тобой теперь до конца жизни. Если ты не передумал.
— Ни за что! — воскликнул Леонид с жаром человека, который совсем запутался и рад дружеской поддержке. — Только жениться сразу нельзя. Подозрительно будет.
— Не будет, — уверенно произнесла Карина. — Совсем не обязательно жениться здесь. Поедем в… Где, ты говорил, у тебя вилла?
— Вилла? Никогда я такого не говорил. У меня яхта. Здоровенная, на испанском побережье. Но недвижимостью она не считается, поэтому налоги платить не приходится.
— Но жить там можно?
— Еще как! — расцвел Леонид. — Там одних гостевых кают пять, не считая основной. Я эту красавицу втайне от Наташки прикупил, чтобы капитал вложить. За яхту можно смело три миллиона просить, дадут.
— Вот и поехали, — сказала Карина.
— Как? А бизнес? Бросить все?
— Почему нет. — Она пожала плечами. — Где твоя яхта? Как называется? Я в Интернете посмотрю. Любопытно.
Неожиданно для Карины Леонид насторожился.
— Рано сейчас об этом, — сказал он. — Сначала тут выкрутиться надо. У меня убытков знаешь сколько? Все бабки на поселок угрохал, а отбивать как?
— Братья заплатят, — пообещала Карина. — Ты ведь мой жених теперь, не чужой. Все получишь. Сполна.
— Надеюсь.
— Это тебе я говорю, Карина Мартиросян. Мое слово твердое. А у тебя… у тебя все мягкое. — Она неожиданно схватила его за причинное место. — Почему? Я тебя больше не возбуждаю?
Убрав руку, она принялась расстегивать на себе платье, стянула чашечки бюстгальтера вниз и приподняла одну грудь, показывая, чтобы он поцеловал.
Леонид сосредоточенно засопел, зачмокал. Он был, как дитя малое, глуп и доверчив.
— Теперь другую, — распорядилась Карина. — И жми, жми. Я не хрустальная, не рассыплюсь.
Он взял ее на руки и понес на кровать. На ходу она болтала ногами в красных туфлях и звонко хохотала.
Глава тринадцатая
Лагутин больше не верил Леониду Маркову. Он и прежде ему не верил, как не верил никому, с кем его сталкивала судьба. Пожалуй, Даша Шутова была первым и пока что единственным приятным исключением в этом плане. Что касается Леонида, то этот тип был изначально гнилым, раз устроил слежку за женой, вместо того чтобы выяснить с ней отношения лично. Кроме того, он подсунул ей этого красавчика… как его? Не имеет больше значения, поскольку красавчик существует в этом мире лишь в виде тела, уже подверженного всяким необратимым гнилостным процессам.
— Даша, — спросил Лагутин, — ты в Бога веришь? Ну, если не в Бога, то в какую-то высшую силу… в смысл.
Он уже собрался и был готов выходить из квартиры. За поясом его джинсов торчал пистолет, прикрытый свободной голубой рубахой навыпуск. Джинсы тоже были светлые, летние, так что Лагутин чувствовал себя немного глупо. Всяческая голубизна была здорово скомпрометирована за пару последних десятилетий. Раньше человек говорил о своей голубой мечте, и никто не ухмылялся в ответ. Сегодня ты одеваешься в голубое и невольно думаешь, как это будет воспринято окружающими.
О времена, о нравы!
О Боге говорить тоже как-то не принято.
— Смысл? — переспросила Даша. — Он разный. Для каждого свой.
— Да, наверное, — вздохнул Лагутин. — Я пошел.
— Ты возвращайся, — сказала Даша. — Это и будет смысл. Бог — он, конечно, есть, но мы для него не существуем. Поэтому самим придется выкручиваться.
Это было что-то новенькое.
— Почему не существуем? — опешил Лагутин.
— Ты много о муравьях думаешь? Или, скажем, о мухах? Они как бы есть, но к тебе редко имеют отношение. Ты их не замечаешь, козявок всяких.
— Иногда замечаю, — возразил он. — Когда зудят или кусают.
— Тем хуже для них, — заметила Даша. — Лучше уж не привлекать к себе внимания. Не зудеть и не кусать. А то прихлопнут.
Лагутин засмеялся, давая понять, что воспринимает ее слова как веселую шутку. Но на самом деле ему было не смешно. Он вдруг вспомнил, что в древности люди всегда боялись богов и старались умилостивить их жертвоприношениями. Потом вдруг доминирующей стала идея о том, что Бог — это сплошное благо и всепрощающая любовь. Но где об этом сказано? И как можно утверждать такое после всех холокостов, войн, голодоморов, эпидемий и просто стихийных бедствий, за которые люди уж точно не отвечают? Любовь, милосердие, справедливость… Спросите об этих вещах у тысяч матерей, ежедневно теряющих своих детей.
— Я вернусь, — сказал Лагутин. — Куда я денусь.
— Ты с пистолетом, — сказала Даша. — Я видела, как ты под рубаху прятал. Поэтому не задерживайся, пожалуйста. Я буду волноваться. Очень.
— Все в порядке. Я только заберу свои деньги — и обратно. Потом займемся переездом.
— Деньги всегда с пистолетом забирать приходится?
— Не всегда. Но так надежнее.
— Ладно. — Даша вздохнула. — Иди. На сколько ужин готовить?
— Вот вернусь, тогда вместе и приготовим.
— Как скажешь.
Даша быстро чмокнула Лагутина в щеку и отвернулась. Губы у нее были сухие и горячие.
Лагутин прибыл на назначенное место за полчаса до встречи. Проехал на такси полкилометра дальше и вернулся пешком, держась под прикрытием кустов и деревьев. Вглубь лесополосы не отдалялся, чтобы видеть шоссе и машину, которая свернет на площадку для отдыха. Такая машина была. Красная, очень похожая на ту, в которой разъезжала таинственная брюнетка, попытавшаяся выдать себя за сестру Лагутина. Леонид Марков ездил на черной.
Не доходя до площадки для отдыха, Лагутин позвонил:
— Леонид? Ты здесь?
— А ты где? — прозвучал встречный вопрос.
— Я опаздываю немного, — сказал Лагутин. — Минут на пять. Хотел предупредить.
— Вместо меня девушка будет, — сказал Леонид. — Кариной зовут. Волосы черные, платье красное.
«Машина тоже красная, — отметил про себя Лагутин. — И это она втиралась в доверие к Даше. Что же ты задумал, гаденыш?»
— Она с деньгами? — спросил он. — Или как?
— С деньгами, не волнуйся. Получишь — и больше мне не звони. Никогда. Мы друг друга не знаем.
— Договорились. Главное, чтобы Карина твоя ничего не перепутала.
— Она спрашивает, долго ли тебя еще ждать, — нервно сообщил Леонид минуту спустя.
— Подъезжаю, — сказал Лагутин. — Бордовый «Хюндай», ты помнишь. Скоро буду.
На самом деле он уже приблизился к площадке с другой стороны и обнаружил там черный внедорожник, оставленный в кустах. За листвой виднелась красная легковушка Карины, она прохаживалась рядом, уставившись в светящийся экран мобильника.
Вечерело. Пахло прелью и хвоей, жалостливо и тоскливо вскрикивали птицы в древесных кронах. Желтый горизонт постепенно переходил в густую синеву над головой, там сверкала первая одинаковая звезда. Лагутину вспомнились Дашины сережки.
Из зарослей раздался мужской голос, спросивший что-то у Карины на незнакомом языке, в котором угадывалось нечто кавказское. Она ответила по-русски:
— Сейчас будет. Не высовывайтесь.
Чего-то в этом роде Лагутин и ожидал. На него охотились. Его собирались убить или взять в плен. Самым разумным было потихоньку убраться отсюда и больше не иметь никаких дел с Леонидом Марковым. Однако присланная им брюнетка должна была иметь при себе деньги в качестве приманки. Во всяком случае, это было очень вероятно. Лагутин находился не в том положении, когда отмахиваются от денег. Сейчас он и за сумму втрое меньше стал бы драться.
Взяв вправо, он увидел перед собой две мужские спины в гражданской одежде. Один держал в руке пистолет, второй — укороченный полицейский «калаш». Если бы Лагутина собирались брать живым, то автомат им вряд ли понадобился бы. Еще одним доказательством зловещих намерений незнакомцев служила саперная лопата, заблаговременно воткнутая в землю за их спинами.
Лагутин посмотрел на лопату, потом на засаду, прикидывая расстояние и время, необходимое для преодоления этой дистанции. Он перевел взгляд на Карину, решая, как поступить с ней. Нужно будет остановить ее, задать несколько вопросов и заглянуть в ее сумку. Убивать молодую женщину Лагутину не хотелось, хотя это было бы абсолютно правильно и справедливо. Разве что даст повод. Хорошо бы дала.
Лагутин сделал глубокий вдох и бросился к лопате. Враги еще только поворачивали головы на шум, когда он уже бежал к ним. Лезвие лопаты наотмашь ударило по поднятой руке с пистолетом, развернулось параллельно земле и врезалось в открывшийся рот, кроша передние зубы и все, что находилось за ними. Затем настал черед автоматчика, так и не поднявшего ствол по причине испуга и полной остолбенелости. Лагутин раскроил ему череп рубящим ударом сверху вниз и повторил эту процедуру дважды, чтобы наверняка.
Скребя каблуками по ноздреватому асфальту, Карина пятилась к своему автомобилю. Сумка была выставлена перед ней на манер щита. Она была красива и смертельно бледна.
— Стоять! — сказал Лагутин, показывая ей трофейный пистолет и то, как умело он его держит. — Открой сумку.