— Не то чтобы ты этого уже не знал! Ты сказал, что возьмешь свою жизнь в собственные руки!
— Да, — соглашается он, все еще смеясь. — И я готов.
— Тогда что же тут смешного?
— Никогда не думал, что найду угрозу своей жизни романтичной.
— Ох, заткнись, — ворчу я, с отвращением качая головой. — Ты идиот.
— Но я твой идиот, — говорит он, его смех затихает. Его голос понижается на октаву. Его взгляд становится напряженным. — А ты моя гадюка.
— Ненавижу это прозвище.
Он рычит: — Нет, ты не ненавидишь, лгунья.
Он притягивает меня к себе и целует. Обхватывая своей большой рукой мой затылок, он прижимает к себе и делает большой глоток из моего рта, пока я сжимаю лацкан его смокинга одной рукой, а другой цепляюсь за его плечи. Он скользит другой рукой вверх по моей ноге к моему бедру, которое сжимает. Затем он зацепляет большим пальцем резинку моих трусиков и дергает за нее, посылая волны удовольствия по моему тазу, когда хлопок касается моего клитора. Прижавшись к моим губам, он шепчет: — Ты дрожишь. Я полагаю, это страх, верно? Он хихикает. — Потому что такой идиот никогда бы тебя не возбудил.
— Я тебя ненавижу.
— Ты никогда не закончишь лгать, не так ли?
Он снова завладевает моими губами, целуя сильнее. Я выгибаюсь навстречу ему, мое сердце колотится, а соски твердеют с каждым движением его языка. Он снова дергает за мои трусики, заставляя меня беспокойно извиваться, затем просовывает руку мне между ног.
— Промокла, — шепчет он, потирая мои трусики. — Милая маленькая гадюка, ты уже насквозь мокрая.
— Я думала отравить твой кофе, — говорю я отрывисто.
— Ты думала о том, чтобы оседлать мой член.
— Почему ты такой ужасный?
— Ты пробуждаешь во мне ублюдка. А теперь давай посмотрим, смогу ли я заставить тебя сделать что-нибудь с этим ртом, кроме как разрезать меня на ленточки.
Он просовывает пальцы мне под трусики и нежно пощипывает мой набухший клитор. Я задыхаюсь, напрягаясь. Когда его толстый палец проникает в меня, я закрываю глаза и стону.
— Идеально, — бормочет он. —Что, если я сделаю это?
Он прижимает большой палец к моему клитору и медленно двигает пальцем внутрь и наружу, трахая меня им. Я вздрагиваю, кладу голову ему на плечо и закусываю губу, чтобы не издать ни звука. Пока он не добавляет еще один палец. Тогда я стону, как зомби, выползающий из могилы. Это самый непривлекательный звук, который я издавала в своей жизни. Но Куинн так не думает. Он одобрительно рычит, наклоняя голову, чтобы впиться в мое горло своим горячим ртом. Он сосет мою шею и трахает меня пальцем, пока я беспомощно терзаюсь о его руку.
Он горячо говорит мне на ухо: — Ты хочешь кончить вот так, детка? Или ты хочешь мой рот?
В бреду, мои глаза закатываются, я задыхаюсь: — Что, черт возьми, происходит?
— Твой муж дрочит твою великолепную влажную пизду, вот что.
— Господи! Куинн!
Он выдыхает: — Да, девочка. Произноси мое имя именно так, когда кончаешь.
Прижимаясь ко мне бедрами так, что его эрекция прижимается прямо к моему бедру, он прокладывает поцелуями дорожку от моей шеи к груди, затем лижет ложбинку между грудями, погружая язык глубже. Когда я снова издаю стон, он слегка прикусывает выпуклость одной груди.
— Мне нужно попробовать на вкус каждый дюйм тебя, — шепчет он мрачным голосом. — Мне нужно прикусить каждую идеальную частичку твоей кожи. Я хочу трахнуть тебя, отшлепать и заставить тебя принять мой член в свое горло. Я хочу, чтобы ты рассказала мне все грязные вещи, которые ты хочешь, чтобы я сделал с тобой, начиная прямо сейчас, блядь.
Он вытаскивает из меня пальцы и лениво проводит ими вверх и вниз по моим влажным складочкам, распределяя влагу вокруг. Когда он касается моего клитора, я вздрагиваю.
— Начинай говорить, гадюка. Чего ты хочешь?
— Расторжение брака.
— Лгунья.
Он прикусывает мой твердый сосок прямо через тонкую ткань платья. Тяжело дыша, я говорю: — Тебя не волнует, что ты устраиваешь представление бедному водителю?
— Меня волнует, что ты двигаешь бедрами, пытаясь вернуть мои пальцы внутрь себя.
В ужасе от того, что он прав, я откидываю голову назад и крепко зажмуриваю глаза.
— Ого! — восклицаю я.
Со смехом в голосе он шепчет: — Такая жадная.
— Куинн…
— Попроси меня трахнуть тебя пальцем, гадюка. Попроси меня довести тебя до оргазма. Я хочу это услышать.
— Ты и все твои разговоры! Это то, чему тебя научили на терапии? Как сломить девушку своей непрекращающейся болтовней? Это как пытка водой, только словами!
Проводя пальцами взад-вперед по моему пульсирующему клитору, он говорит: — Скажи мне, что тебе нужен мой член. Скажи мне, что ты хочешь, чтобы я тебя трахнул. Скажи мне, что ты мечтала об этом каждую ночь и жаждал этого каждый день, как и я.
Когда я открываю глаза, у него самое напряженное выражение лица. Такое напряженное, что это пугает. Удерживая мой взгляд, он приказывает: — Скажи мне.
Затем он снова скользит пальцами внутрь меня. Выгибая спину, я делаю глубокий вдох. Мои глаза расширяются. Он сгибает пальцы и касается чувствительного места внутри меня, потирая его с сводящей с ума медлительностью, пристально наблюдая за выражением моего лица.
Я не могу отвести от него взгляд. Я хочу, но не могу. Каким-то образом он поймал меня в ловушку своего властного взгляда. Муха, попавшая в янтарь. Маленькое отчаявшееся насекомое, попавшее в паутину голодного паука. И несмотря на всю мою гордость и независимость, несмотря на все те разы, когда я клялась, что никогда больше не позволю принадлежать мужчине, я считаю невозможным не дать ему то, чего он требует.
Глядя ему в глаза и тяжело дыша, я шепчу: — Да. Все это. Я хочу, чтобы ты трахнул меня. Я хочу, чтобы ты целовал меня везде. Я хочу твои руки, и твой рот, и любую другую часть тебя, и я, честно говоря, презираю себя за то, что хочу этого, но я хочу. Поэтому, пожалуйста, заставь меня кончить сейчас. Потом я снова начну ненавидеть нас обоих.
— Ты сказала, что понизила уровень ненависти до неприязни.
— Это было до того, как я вышла замуж за тебя. Теперь все ставки отменены. — Когда он победоносно улыбается, я огрызаюсь: — Но никаких порок. Если ты когда-нибудь попытаешься ударить меня, я буду считать это объявлением войны, и это будет твоим концом!
Он рычит: — Черт, как же жарко, когда ты угрожаешь убить меня.
Затем он прижимается своим ртом к моему и опустошает его, вводя в меня пальцы, засовывая их глубоко, постанывая мне в рот, когда я шире раздвигаю ноги.
И как только я кончаю, у меня фейерверк за веками и рывок всего тела, от которого одна из моих туфель отлетает в сторону. Куинн проглатывает мой стон, мурлыкая мне в рот свое одобрение и прижимая к себе, словно гадюку-эскимо, насаженную на его огромную ладонь. Я бьюсь в конвульсиях и сжимаюсь вокруг его пальцев, пока, наконец, не падаю навзничь, дрожащая и измученная. Он поднимает меня, обхватив одной сильной рукой за спину, вытаскивает из меня свои пальцы и засовывает их себе в рот.
Пока я смотрю, затаив дыхание от изумления, он лениво облизывает насухо свои скользкие пальцы, наслаждаясь моим вкусом. Наблюдая за мной из-под прищуренных век, он рычит: — Вот моя хорошая девочка. — И, о, что это делает со мной. Золотое сияние счастья, которое наполняет мои клетки. Просто смешно, какой мягкой и тающей я становлюсь, податливой, как зеленая травинка под весенним солнцем.
Но я не травинка. Я — клинок. Точка.
Я сильная, способная, взрослая женщина, которая так сильно пугает мужчин из мафии, что они даже не могут посмотреть мне в глаза. Мой голос дрожит от эмоций, я говорю: — Я плохая и я не девочка. Я также не твоя.
Тихо посмеиваясь, он запечатлевает нежный поцелуй на моих губах.
— Я уступаю в первых двух. Но ты определенно моя. — Просто для того, чтобы подчеркнуть свою точку зрения, он растягивает слова: — Миссис Куинн.
Это прямо здесь говорит мне всё, что мне нужно знать о том, каким будет наш брак. До этого момента я никогда не знала, что враги, имеющие преимущества, — это реально.
22
ПАУК
Я рад, что отель находится недалеко от церкви, потому что с каждой милей, которую мы проезжаем, и минутой, которая проходит, Рейна становится все ближе к тому, чтобы окончательно сойти с ума. Она хочет слезть с моих колен, но я ей не позволяю. Вместо этого я крепко удерживаю ее на месте, пока она тяжело дышит и дико озирается по сторонам, как животное в клетке, отчаянно ищущее выход. Однако для нее нет выхода. Я отношусь к этой истории "пока смерть не разлучит нас" чертовски серьезно. А это значит, что ей придется убить меня, чтобы сбежать.
Но я не дам ей повода для этого. Я буду полной противоположностью всему, чем был ее последний муж. Я хочу, чтобы она поняла, что брак со мной — это не конец ее жизни. Это только начало.
— Куда мы едем? — спрашивает она, глядя в окно в нарастающей панике.
Я собираюсь заставить ее кончить снова в ближайшее время. Ей нужно успокоиться.
— “Ритц". Я забронировал номер для новобрачных.
Она сглатывает и облизывает губы. Затем выпаливает: — Ты храпишь?
Мне приходится подавить смех.
— Честно говоря, понятия не имею.
— Тебе никто никогда не говорил?
— Кто бы мне сказал?
— Любая женщина, с которой ты когда-либо спал. — Я кривлю губы.
— Я не остаюсь на ночь.
Она выглядит пораженной этим.
— Что ты имеешь в виду? У тебя никогда не было долгосрочных отношений?
— Мои отношения лучше всего можно описать как быстрые катастрофы. Таких было немного. Я не был связан обязательствами с женщиной более десяти лет.
Какое-то время она молча изучает мое лицо. Я вижу, как крутятся колесики, и знаю, что она хочет допросить меня, чтобы получить дополнительную информацию, но она этого не делает. Вместо этого она отводит взгляд, нервно покусывая внутреннюю сторону щеки.
— Ты можешь спрашивать меня о чем угодно, — говорю я, поглаживая ее руку.