намного лучше, чем любая из моих игрушек.
Мои глаза закрываются. Мои губы приоткрываются. Когда я впиваюсь ногтями в его грудь и издаю сдавленный низкий стон, он смеется. Это хриплый звук. Полный удовольствия.
— Ты само совершенство. Посмотри на себя, моя прекрасная жена. Господи, какие сиськи.
Он протягивает руку и обхватывает их своими большими руками, сжимая и лаская, пока я раскачиваюсь взад-вперед, прижимаясь клитором к его тазу. Он щиплет оба моих соска одновременно, и мои движения становятся все более неистовыми.
Когда он садится, обнимая меня за талию, чтобы поддержать, и прикасается к моему соску своим чудесным горячим ртом, это загоняет его член еще глубже в меня. Мои движения становятся бешеными. Я начинаю брыкаться и стонать, дергая его за волосы. Он кусает мой сосок, и я с криком кончаю.
Крепко обхватив меня руками за талию, он входит в меня короткими, жесткими толчками бедер, в то время как моя киска сжимается вокруг его члена. Он пульсирует внутри меня, жесткий захватчик, широко растягивающий меня.
Я не осознаю, что повторяю его имя снова и снова, пока он горячо не рычит: — Черт возьми, женщина, продолжай так выкрикивать мое имя, и ты заставишь меня кончить.
Я не знаю, что заставляет меня это делать. Это нерациональное решение. Это просто вырывается наружу, выплескивается из экстаза и какой-то темной, первобытной потребности.
— Да, войди в меня, пожалуйста, пожалуйста, позволь мне почувствовать, как ты кончаешь!
Когда я вот так умоляю, в нем что-то высвобождается. Раньше он был чувственным, но теперь настоящее животное, рычащее, как голодный зверь, выпущенный на свободу из клетки. Движением настолько быстрым, что у меня кружится голова, он снова переворачивает меня на спину, закидывает мои ноги так, что мои лодыжки оказываются у него на плечах, затем трахает меня жестко и быстро, склоняясь надо мной со сцепленными руками и дикими глазами, оскалив зубы, когда погружается в меня.
— Куинн! О Боже! — Он проглатывает мои крики, прижимаясь своим ртом к моему постанывая в него, когда его тело содрогается и вздымается. Я чувствую, как он пульсирует глубоко внутри меня. Он дергается, кусая мои губы. Затем он запрокидывает голову и стонет в потолок, делая последний сильный толчок и опустошая себя внутри меня.
Он прекрасен. Боже, он так прекрасен вот такой, потный и напряженный. Жаль, что я не могу сделать снимок, чтобы посмотреть на него позже, и не забыть ни единой детали.
Волна эмоций с силой накрывает меня, сдавливая легкие и перехватывая дыхание. Я поворачиваю голову и закрываю глаза, готовясь к этому, но это не помогает. Я все еще чувствую все это. Все внутри меня болит и горит. Все клетки моего тела кричат. И они кричат одно и то же: Куинн. Куинн. Куинн.
Имя человека, который смотрит на меня, как на восход солнца, и смеется, когда я угрожаю лишить его жизни. Человек, чье эго настолько велико, что может сравнять с землей целый город, но чье сердце такое нежное, что оно разбилось, когда он увидел мои шрамы.
Мужчина, о котором я почти ничего не знаю, за исключением того, что он милее, чем должен быть любой созданный мужчина. Под всем его мачо-чванством, за его привлекательной внешностью супергероя из комиксов и за его броней язвительности скрывается душа, которая болит от одиночества. Точно так же, как у меня.
Тяжело дыша, он падает на меня. Все его тело дрожит. Он делает паузу, чтобы перевести дыхание, затем берет мое лицо в ладони и крепко целует.
— Привет, — хрипло говорит он, глядя мне в глаза.
— И тебе привет.
— Почему ты так улыбаешься?
— Может быть, я подумываю о том, чтобы вытолкнуть тебя из окна. — Его смех низкий и прерывистый.
— Или, может быть, ты думаешь о том, какой я бог секса.
— На самом деле, я подумала, что у меня гораздо более гибкие бедра, чем я думала. На случай, если ты не заметил, я согнулся под тобой пополам.
— Твою мать. Извини.
Он приподнимает грудь, чтобы я могла опустить ноги, затем снова устраивается на мне, все это время удерживая свой член внутри меня. Я обвиваю руками его плечи, глубоко вдыхаю, затем выдыхаю, вытягиваясь под ним, как кошка. Он смотрит на меня из-под опущенных век.
— Я хочу кое-что сказать.
Я развожу руки в стороны и вздыхаю.
— Конечно, хочешь.
— Не драматизируй так. Это важно.
— Я собираюсь выследить этих ваших психотерапевтов и заставить их сменить карьеру. Они превращают взрослых мужчин в Опру Уинфри.
— Помолчи и послушай меня.
— Не похоже, что у меня есть выбор. Ты весишь тысячу фунтов. Я никуда не собираюсь уходить.
Он перекатывается на спину, укладывает меня на себя так, чтобы наши тела были на одном уровне, затем кладет мою голову себе на шею и сжимает меня.
— Лучше? — Прижимаясь к его твердой груди, я киваю. — Хорошо. Итак, вот что я хочу сказать.
Наступает долгая, зловещая пауза.
— Не ломай себе голову, Куинн. Просто скажи это.
Его грудь поднимается и опускается от тяжелого выдоха. Он проводит открытой ладонью по моему позвоночнику, его пальцы нежно очерчивают дорожку вокруг моих шрамов. Затем, внезапно, он начинает говорить.
— Я убью любого, кто когда-либо проявит к тебе неуважение. Я убью любого, кто хотя бы посмотрит на тебя не так. Если кто-нибудь хотя бы будет тебя раздражать, я всажу ему пулю в череп и брошу его тело в реку Чарльз. Тебе никогда больше не придется сражаться в своих собственных битвах, гадюка, поняла? Я уничтожу к чертовой матери любого тупого ублюдка, который когда-либо посмеет заставить тебя нахмуриться. — Он такой пылкий, а его слова настолько неправдоподобны, что я начинаю смеяться.
— Вау, ромео. От секса тебя всегда так колет?
— И она смеется, — ворчит он. — Чертовски замечательно.
— Подожди… — Я поднимаю голову и смотрю на него. — Ты серьезно?
— Да, я чертовски серьезен!
— Потому что это ненормально. Ты ведь знаешь это, верно?
— Мне все равно!
Мои брови приподнимаются, я изучаю выражение его лица. Помимо оскорбления из-за того, что я рассмеялась, он совершенно искренен в своих угрозах. Я испытываю странную смесь неверия и удивления. И волнения тоже. Палец на спусковом крючке у этого человека немного чешется.
Я тихо говорю: — Спасибо. Это мило. Безумно, но мило. — Он что-то ворчит и отводит взгляд. Изо всех сил стараясь не рассмеяться, я целую его в щеку. Я шепчу ему на ухо: — Знаешь, для такого мачо ты большая размазня.
Он ворчит: — Не произноси слово ”нежный", когда я все еще внутри тебя. — Сейчас я ничего не могу с собой поделать. Я опускаю голову ему на грудь и смеюсь, пока он не переворачивает меня на спину и не целует. Улыбаясь мне сверху вниз сияющими глазами, он говорит: — Что это за отвратительный шум ты издаешь, девочка? Я слышал гиен, которые звучат лучше.
— Прошу прощения, но в данный момент я по горло набита твоим гигантским членом. У меня, наверное, отказали легкие.
Он сияет.
— Так тебе это нравится, да?
— Перестань напрашиваться на комплименты.
Он опускает голову и прижимается губами к моему уху.
— Тебе это нравится. Признайся.
— Я ни в чем не признаюсь.
Когда он сгибает бедра, мне приходится подавить стон.
— Подожди, почему у тебя все еще стоит?
— Ты голая. Значит, у меня стояк.
— Но ты…
— Кончил. Да. Но мои яйца снова полные. — Когда я корчу гримасу, он хихикает. — Это оскорбляет тонкие чувства ее светлости?
— Давай просто скажем, что мои чувства не привыкли к такого рода разговорам о сексе. — Моя улыбка гаснет. Плохие воспоминания одолевают меня, и я вынуждена отвести взгляд.
После того, как Куинн некоторое время молча смотрит на меня, он тихо говорит: — Ему нет места между нами, девочка. Оставь его в могиле, где ему самое место.
У меня сжимается горло и начинает болеть грудь, и да поможет мне Бог, если этот ублюдок заставит меня плакать, я воткну нож ему между ребер.
Сдавленным голосом я говорю: — Я хочу сделать тебе комплимент, но не хочу, чтобы он взбрел тебе в голову. — Он хмурит брови в ожидании. — Я понизила уровень сильной неприязни, которую испытываю к тебе, до общего легкого отвращения. А теперь поторопись и трахни меня снова, пока твое эго не стало слишком большим и не задушило меня .
— Это, по-твоему, комплимент?
— Ох, заткнись, Куинн.
Я наклоняю его голову и крепко целую, и через несколько секунд он обо всем забывает.
24
ПАУК
Она думает, что я забыл об этом, но это не так.
И я не забуду.
Никогда.
Потому что я точно знаю, что стоит за этим не-комплиментом, и это воспламеняет мою душу.
Это похоже на то, когда бездомная кошка, которую вы пытались накормить месяцами, которая всегда шипела и убегала при вашем приближении, наконец решает однажды принять жалкое предложение поесть и позволить вам наблюдать с безопасного расстояния, как она ужинает, глядя на вас с нескрываемым презрением.
Это называется прогрессом.
Я не дурак. Я знаю, потребуется гораздо больше, чем вынужденные обязательства и хороший секс, чтобы разрушить все ее стены.
Но это только начало. А пока я собираюсь трахнуть ее.
25
РЕЙ
Он вырывается, переворачивает меня на живот, ставит на колени, затем погружает свой все еще твердый член обратно в меня с рычанием, которое звучит по-звериному. Схватив мои бедра обеими руками, он снова начинает толкаться.
Уткнувшись лицом в пододеяльник, я вздыхаю от счастья. Его смех мрачный и понимающий.
— Да, девочка. Мне это тоже нравится.
Меня коробит упоминание этого слова из семи букв, но я отвлекаюсь, когда он протягивает руку и начинает ласкать мою киску, пока трахает меня, пощипывая клитор и скользя пальцами по всему месту нашего соединения. Я стону и закрываю глаза, отчаянно цепляясь за одеяло. Он говорит что-то по-гэльски, короткое, рычащее слово, затем трахает меня сильнее.
Хотя я полностью обнажена, со шрамами и всем прочим, я не чувствую неловкости. Все мое сознание сосредоточено на моем теле и на том, что он с ним делает. То, как он великолепно заставляет меня чувствовать. Пока он не протягивает руку назад и не нажимает своим влажным большим пальцем между моих ягодиц. Я вздрагиваю, напрягаясь. Мои глаза широко распахиваются.