Обхватив ее талию руками, я говорю: — Я подумал, что сегодня вечером Антонии, возможно, понадобится связывание для разнообразия.
— О, правда? — Рейна сжимает мои бицепсы и застенчиво подмигивает. — Да. Действительно. Хм. Давай посмотрим, насколько хорошо ты будешь вести себя за ужином, а потом поговорим.
— Это шантаж!
— Нет, это стимул. И я не хочу, чтобы бедняжке Слоан пришлось вытирать лужи крови с пола в своей столовой в канун Рождества.
Я говорю: — Мы уже говорили об этом, жена. Все согласились вести себя наилучшим образом. — Когда она с сомнением смотрит на меня, я добавляю: — Как будто мы не были на свадьбе Нэт и Кейджа. Помнишь? Никто не пострадал.
— Что я помню, так это бальный зал на Манхэттене в феврале, едва сдерживающий коллективную ярость Братвы и Мафии, когда они смотрели друг на друга через танцпол, как враждебные племена каннибалов, жаждущие полакомиться плотью друг друга.
Я пожимаю плечами.
— Да. Свадьбы гангстеров — это не совсем школьный утренник.
— Ты не хочешь объяснить?
— Кроме того, это тревожное зрелище. Мы не едим друг друга после того, как убьем. Мы цивилизованные люди.
— Ты цивилизован настолько, насколько это возможно для пещерных людей, я отдаю тебе должное.
— Спасибо.
Ее русалочьи глаза сверкают. Уголки алых губ приподнимаются.
— Но это действительно был комплимент.
Я хихикаю.
— Давай сядем в машину, прежде чем начнем спорить, или нам придется стоять здесь всю ночь.
Взяв за руку, я веду ее через комнату к креслу, на котором висит ее тяжелое зимнее пальто. Я помогаю ей надеть его, затем снова беру за руку, когда мы выходим на улицу к машине. Киран ждет нас на парковке с уже заведенным двигателем внедорожника. Пар из выхлопной трубы белым столбом поднимается в холодный ночной воздух.
— Как там все прошло? — спрашивает он, когда мы трогаемся с места.
Я говорю: — Никто не умер.
— Ах! Это успех. Рад слышать.
Рейна спрашивает его: — Мы заберем Арию по дороге или она встретит нас там?
— Она уже там. Прислала мне фотографию, где они со Слоан на кухне. Все улыбаются. Очень мило. Отправила сообщение сразу после того, как спросила, могу ли я принести ей антациды.
Рейна смеется.
— Держу пари, она так и сделала, бедняжка. Слоан, должно быть, заставила ее попробовать что-нибудь из закусок.
— Я никогда не пойму, как такая милая девушка может так чертовски плохо готовить, — говорит он, качая головой. — Я никогда не был уверен, пытается ли она накормить меня или слегка посмеивается за мой счет, наблюдая, как я пытаюсь сохранить серьезное выражение лица со ртом, полным гнилых веточек.
— Я рада, что Ария прилетела из Нью-Йорка, чтобы провести Рождество с тобой, даже если ей придется есть гнилые веточки. — Рейна поворачивается ко мне. — Напомни мне еще раз, почему мы не ужинаем дома, Куинн?
— Потому что ты ремонтируешь кухню, гадюка, — сухо отвечаю я. — Только не говори мне, что ты уже забыла. Это стоит мне окровавленных руки и ноги.
Она поставила это условием, чтобы мы стали жить вместе. Мы думали о строительстве нового, но решили купить дом по соседству с Декланом и Слоан, в котором будет достаточно спален для всех будущих Куинов. Чего там не было, так это кухни, которую одобрила моя королева, поэтому я провела последний год, живя в зоне строительства.
Я часто жалуюсь на это, но только для того, чтобы Рейна почувствовала себя плохо и захотела загладить свою вину передо мной. Когда ты зависим от кого-то, ты готов на все ради еще одного вкуса, независимо от того, как ты его получишь.
Мы подъезжаем к Деклану как раз в тот момент, когда Слоун открывает входную дверь для Малека. Она обнимает его, заставляя меня нахмуриться.
Рейна вздыхает.
— О, милый.
Я рычу: — Я буду вести себя хорошо ради политики, но я все равно ненавижу его.
— Я знаю. И спасибо тебе.
— Между прочим, он подстрелил Кирана.
Ее глаза расширяются.
— Правда?
Киран хихикает.
— Да. Три раза. Мне становится щекотно каждый раз, когда я вхожу в комнату с этим большим уродливым ублюдком, зная, как он, должно быть, раздражен, видя, что я ухмыляюсь ему, как чертов фонарь.
— Вот это настрой! А теперь перестань хмуриться, Куинн, и, пожалуйста, помоги мне выбраться из этого нелепого транспортного средства, которое ты называешь машиной. Я не хочу упасть и сломать ногу.
— Ах, еще один из твоих не очень тонких намеков на покупку седана Mercedes.
Она мило улыбается мне.
— Не говори глупостей. Я знаю, ты бы никогда не купил такую машину. На них ездят только взрослые.
— На них ездят только старики и шейхи.
— Ты говоришь так, словно знаешь каких-то стариков. Или шейхов.
Я открываю дверцу и беру ее за руку, помогая скользнуть по сиденью ко мне. Затем поднимаю ее и пинком захлопываю дверцу. Когда я несу ее по дорожке к входной двери, она вздыхает.
— Не говори этого. Я знаю, что ты способна идти, но пока на этой чертовой земле лежит чертов снег, я буду нести тебя.
— Ты не выносил меня с собрания.
— Тебе нужно было пройти всего десять футов.
— Значит, есть ограничение в десять футов для моей подвижности? — Едко спрашивает она
Я рычу: — Есть плетка с твоим именем.
— В тот день, когда я позволю тебе отшлепать меня, Слоун съест пончик.
— Считается ли, если она не знает, что это пончик? Потому что я с удовольствием обваляю крем ”Криспи" в грязи и кроличьем помете и скажу ей, что он сделан из органической киноа и овсяных хлопьев высшего сорта.
Смеясь, Рейна опускает голову мне на плечо.
— Я соглашаюсь на эту сделку. Но я должна быть в комнате, чтобы видеть ее лицо, когда она это ест.
Когда мы входим в дом, я уже обдумываю, как бы мне оправдаться и сбегать в ближайший магазин Krispy Kreme.
Я осторожно ставлю Рейну на ноги у входной двери, затем обнимаю Слоан. Она обнимает Рейну и Кирана и говорит нам, что Деклан уже приехал.
Киран спрашивает: — Как ему новый водитель?
Слоан тепло улыбается ему.
— Не так хорош, как был раньше. Заходите, ребята. Вы можете оставить свои пальто вон на том диване.
Когда мы входим в гостиную, Нат и Кейдж сидят на диване в одном конце комнаты. У нее на руках их новорожденный мальчик Каз, названный в честь своего ужасного отца. Каз закутан в синее одеяло, и у него столько густых черных волос, что кажется, будто на нем меховой шлем.
На том же диване сидят Малек и Райли. Она передает ему их младенца Мика. Он старше Каза на несколько месяцев, но у него вдвое меньше волос. Хотя они тоже черные. Как сердце его отца.
Перед камином, держа в руках хрустальный бокал, до краев наполненный скотчем, стоит Деклан, выглядящий так, словно борется с жестоким приступом диареи. Однако он часто делает такое лицо, так что трудно сказать, являются ли русские проблемой.
Слоан машет нам рукой, приглашая войти, затем говорит: — Все, прежде чем мы начнем празднование, я должна сделать объявление. О, а вот и Ария. Проходи, садись.
Из кухни выходит Ария, симпатичная молодая девушка с мерцающими карими глазами и ямочками на щеках. Она направляется прямиком к Кирану, целует его в румяную щеку, затем тянет его за собой на диванчик у камина. Мы с Рейной остаемся стоять, обняв друг друга за талию. Я ожидаю какой-нибудь слащавой речи о друзьях, семье и прочей праздничной ерунде. Поэтому я удивлен, когда Слоан подходит к Деклану, берет его под руку и мрачно говорит: — Кое-что случилось. Мы хотели сказать вам первыми.
— Вот дерьмо, — говорит Нат, широко раскрыв глаза. — Я так и знала.
Слоан морщит нос.
— Что ты знала?
Нэт оглядывает комнату, смотрит на свою малышку, затем снова на Слоан.
— Что все это было слишком хорошо, чтобы длиться долго.
Вздохнув, Слоан говорит: — Детка, нам нужно поговорить об этом унылом отношении. Что я собиралась сказать, так это… — Она делает паузу для пущего эффекта, затем выпаливает: — Я беременна!
Рейна ахает от удивления. Ария, Нэт и Райли визжат от радости. Затем Слоан добавляет: — Близнецами! — и визг переходит в крики счастья.
На лицах Малека и Кейджа одинаковое выражение отвращения, что заставляет Деклана самодовольно улыбнуться.
— Поздравляю, приятель, — говорю я, протягивая руку. Он пожимает ее, ухмыляясь от уха до уха.
— Спасибо. Мы очень взволнованы.
— Близнецы, — задумчиво произносит Рейна. — Как чудесно!
Я крепче обнимаю ее, широко улыбаясь, потому что знаю, что в следующий раз мы чертовски здорово проведем время, пытаясь завести близнецов. Я уже могу представить, как это будет порочно весело.
Слоан смеется, светясь от счастья.
— Ладно, теперь у меня отлегло от сердца, давайте веселиться!
Деклан говорит: — Ты не будешь веселиться с моими малышами у себя в животе!
— Я буду игристый сидр, милый. Не испачкай свои трусики. — Она целует его, затем поворачивается обратно к девочкам и вскидывает руки в воздух. — Вечеринка! Вечеринка! Вечеринка!
Деклан качает головой, я наклоняюсь и шепчу Рейне на ухо: — Я думаю, нам нужно сходить в туалет.
— Нам? Тебе нужна дополнительная рука?
— На самом деле, да.
Улыбаясь, я беру ее за плечи и говорю остальным, что мы сейчас вернемся. Затем веду ее по коридору к кабинету Деклана. На полпути я завожу ее в дамскую комнату и запираю за нами дверь.
Отступая к раковине, Рейна спрашивает: — С тобой все в порядке?
— Лучше, чем когда-либо, гадюка. Лучше, чем когда-либо.
Я обнимаю ее и крепко целую. Она отвечает, как всегда, тихим вздохом, ее тело мгновенно тает рядом с моим. Мое собственное тело реагирует так же, как и всегда, посылая большую часть циркулирующей крови прямо к члену, так что я чувствую головокружение.
— Мой великолепный гладиатор, — шепчет она мне в губы, открывая глаза, чтобы посмотреть на меня. В этом взгляде столько любви, что мой член становится еще тверже.