Он делает паузу на мгновение, затем отвечает:
— Я мгновенно стал одержим. Твоя мама околдовала меня. Она стала единственной, кого я хотел. Я бы убил за нее. Я бы взял ее против ее воли, если бы это был единственный способ заполучить ее.
Я сажусь прямее, на моем лбу появляется морщинка.
— Но мама любила тебя… верно?
— Да, мне повезло. Она ответила мне взаимностью, и месяц спустя мы поженились. Несмотря на то, что это было организовано твоими nonni4, мы не возражали.
Я знал, что именно мои дедушки организовали свадьбу, чтобы объединить две семьи, но я не знал, что мои родители полюбили друг друга в тот момент, когда встретились. Я никогда не спрашивал об их любви, потому что не хотел причинять своему отцу душевную боль.
Я знаю только то, что видел, пока была жива моя мать. Их любовь была теплой, и она наполнила наш дом до краев.
Желая знать, я спрашиваю:
— Как мне узнать, что это любовь, а не просто вожделение?
— Ты этого и не поймешь, сынок. Для меня это одно и то же. Ты не можешь любить кого-то, кого не хочешь. Чем больше я хотел твою маму, тем больше я любил ее. С каждым днем, прошедшим с тех пор, как она умерла, моя любовь к ней только росла. Она для меня единственная.
Я потираю пальцами лоб, не зная, что я на самом деле чувствую к Елене.
Защиту. Да.
Притяжение. Черт возьми, да.
Собственничество. Да.
Но любовь?
— Если за семь дней твои чувства к девушке окрепнут, тогда ты узнаешь. Если они исчезнут, ты получишь свой ответ.
Пока что мои чувства только росли.
Я киваю.
— Хорошо. – Я сглатываю, затем продолжаю. – Как там дела? – спросил я.
— Я начинаю думать, что мне следовало позволить тебе вернуться домой, – посмеивается мой отец.
— Да, в следующий раз ты будешь слушать меня, – поддразниваю я его.
Мой отец вздыхает.
— Алексей говорит, что Кабельо скрылся. Нет никаких признаков того, что он был убит. Мы просто должны найти его сейчас, и тогда проблема будет решена.
— Это хорошие новости, – бормочу я, желая, чтобы и это дерьмо поскорее закончилось.
— Мне нужно идти. Не делай глупостей. Ты меня слышишь?
— Да, папа.
Мы заканчиваем разговор, и я бросаю телефон на кофейный столик. Откинувшись на спинку, я устраиваюсь на диване и смотрю на огромные окна.
Семь дней.
Это не так много времени, но это лучше, чем ничего.
Глава 10
ЕЛЕНА
Последние три дня я делала все возможное, чтобы избегать Люциана.
Несмотря на то, что я могу свободно передвигаться по замку и его территории, я пряталась в своих апартаментах. Я даже не спускалась вниз для тренировок и приема пищи, а вместо этого заказывала доставку еды и напитков в номер.
А это значит, что у меня не было ничего, кроме времени подумать. Обо всем.
О Люциане.
Моих чувствах.
Данте.
О предстоящей свадьбе и смертном приговоре.
Одиннадцать дней. Это все, что у меня есть.
Это ерунда. Всего одиннадцать дней, и мне придется либо найти способ убить Данте, либо я перейду в загробную жизнь.
Глядя в окно, мое сердце жаждет ощутить тепло солнца на своей коже.
Каждую ночь я жду до полуночи, прежде чем улизнуть из своего номера, чтобы посетить таинственный сад. До сих пор мне везло, и я не столкнулась ни с кем, кроме охранников.
Я не свободна. Даже в Академии Святого Монарха.
Это лучше, чем сидеть взаперти на вилле с Данте.
Но я все еще не свободна.
Стук в дверь отвлекает меня от моих мыслей, и я отворачиваюсь от окна, чтобы получить заказ, который я сделала на обед. Не испытывая особого аппетита, я взяла себе блюдо с сыром, мясным ассорти и оливками.
Я отпираю дверь и открываю ее, но вместо того, чтобы найти за ней официанта, меня встречает Люциан, суровое выражение омрачает его черты.
Я начинаю закрывать дверь, но его рука замахивается вперед, сильно ударяя по дереву.
— Что– ? – Прежде чем я успеваю сказать еще хоть слово, Люциан хватает меня за руку и вытаскивает из комнаты. Он проходит мимо меня и закрывает дверь. – Что ты делаешь? – Я требую ответа, мое сердце начинает биться быстрее.
Рука Люциана сжимает мою, а затем меня тащат по коридору.
— Мне, блять, надоело, что ты прячешься, – бормочет он. Я пытаюсь высвободиться из его хватки, но это только заставляет его крепче сжать мои пальцы, угрожая. – Клянусь Богом, я перекину тебя через плечо, если ты устроишь сцену.
Я спускаюсь за ним по лестнице, мне приходится почти бежать трусцой, чтобы поспевать за его широкими шагами.
— Куда ты меня ведешь? – спрашиваю я, пока ищу охранника.
— На улицу. – Это единственное объяснение, которое я получаю.
— Я буду звать на помощь, – предупреждаю я Люциана, не уверенная, поможет ли это вообще. Осмелятся ли они пойти против его желаний?
— Попробуй, – говорит Люциан, его голос полон уверенности. – Они вмешаются только после того, как я убью тебя.
— Только после того? – Слова вырываются у меня, когда страх пронизывает меня насквозь. – Значит, ты можешь сделать со мной все, что угодно, и они тебя не остановят? – Мое дыхание начинает учащаться. – Боже. – Я вырываюсь из объятий Люциана. – Отпусти! – Я останавливаюсь, пытаясь вырвать свою руку из его.
— Христос всемогущий! – рявкает он, а затем поворачивается ко мне. Люциан хватает меня за бока, и в следующее мгновение перекидывает меня через свое плечо, как будто я ничего не вешу. Я испускаю испуганный вскрик, который он игнорирует, поскольку снова начинает идти, выходя через боковые двери.
Я начинаю колотить кулаками по его спине.
— Отпусти меня! Ты не можешь этого сделать.
Шлепок по заднице заставляет мои глаза расшириться, и у меня вырывается вздох. Ошеломленная, я повисаю на плече Люциана, пока он несет меня прочь из замка. Когда мы добираемся до тайного сада, он опускает меня вниз по передней части тела, пока мои ноги не касаются земли. Я спотыкаюсь, но тут Люциан хватает меня за плечи.
С моим прерывистым дыханием и волосами, падающими на лицо, я пристально смотрю на Люциана.
— Какого черта, по-твоему, ты делаешь?
— Было ясно, что это единственный способ привлечь твое внимание, – говорит он, черты его лица еще темнее, чем когда я открывала дверь.
— Мое внимание? Ради чего? – Я делаю шаг назад, но мои икры ударяются о мраморный бортик фонтана.
— Ради этого, – рявкает он, а затем делает шаг вперед, и то скудное пространство, которое мне удалось создать между нами, исчезает с одним его шагом. Его правая рука взлетает вверх, обхватывая мой затылок, и прежде, чем я успеваю осознать, что происходит, губы Люциана прижимаются к моим.
Я замираю, ошеломленная до безумия.
Он входит в мой рот без каких-либо усилий, а затем нежно касается моего языка.
Мой шок превращается в замешательство, которое в считанные секунды сменяется чувством подавленности.
Рык вырывается у Люциана, и мне каким-то образом удается поднять руки к его твердой груди. Я хочу оттолкнуть его, разорвать поцелуй, но мои руки не слушаются.
Левая рука Люциана находит мою щеку, а затем он заставляет мою голову наклониться туда, куда он хочет, углубляя поцелуй. Поцелуй становится голодным, поскольку он, кажется, теряет контроль, и вскоре я с трудом могу дышать из-за нападения на мой рот.
У меня вырывается всхлип, и я не уверена, почему издала этот звук.
Я не хочу этого.
И все же я ничего не делаю, чтобы отбиться от него.
Это просто еще одна вещь, которую у меня отняли.
Но все же я не могу отрицать трепет в животе и учащенное сердцебиение. И это не потому, что я его боюсь. Это потому, что это лучший поцелуй, который у меня когда-либо был.
Губы Люциана ласкают мои, его язык сильно поглаживает, его зубы покусывают, требуя, заявляя права.
Боже, это... мощно... опьяняюще... потрясающе.
Там, где я никогда не могла мысленно убежать от домогательств Данте, я обнаруживаю, что мой разум легко затуманивается. Такое чувство, что я поглощена Люцианом. Его сила поглощает меня. Его мужественность одурманивает меня. Его рот требует, чтобы я сосредоточилась только на том, что он заставляет меня чувствовать.
Если к Данте я испытывала только отвращение, то к Люциану – это полная противоположность. Даже Альфонсо не заставлял меня чувствовать себя так… загипнотизировано.
Каждая моя клеточка сосредоточена на Люциане. Моя кровь быстрее бежит по венам, и не успеваю я опомниться, как целую его в ответ. Я сдаюсь, даже не пытаясь сопротивляться.
Я ощущаю вкус мяты на его языке. Я чувствую его теплое дыхание на своей коже. Его руки обнимают меня так крепко, что кажется, он никогда не отпустит.
Боже, Боже. Боже.
Что это?
Мое тело прижимается к нему, и мои руки поднимаются к его шее, мои пальцы пытаются запомнить ощущение его кожи. Моя грудь прижимаются к его твердой груди, пока мой язык смакует его вкус.
У меня вырывается еще один всхлип, но для моих ушей он звучит по-другому. В этом нет никакой паники. Только нужда.
Так же быстро, как Люциан вторгся в мой рот, он отпускает меня, и в следующую секунду я наполняюсь ощущением потери его поцелуя и тела, когда он отходит на безопасное расстояние.
Мои глаза расширяются, а руки безвольно опускаются по бокам.
Я встречаюсь с горящими глазами, его грудь поднимается и опускается от глубоких вдохов, которые он делает. Он поднимает руку к подбородку, а затем проводит большим пальцем по нижней губе.
А потом реальность возвращается, и мое сердце падает на землю с того места, где оно парило в небесах.
Я думала, что уже испытывала страх раньше. Я была неправа. Я начинаю неудержимо дрожать, и тепло покидает мое тело, наполняя льдом.
Не потому, что Люциан может причинить мне физическую боль, а потому, что он может сделать то, чего никогда не смог бы Данте – Люциан может убить мою душу. Он может лишить меня моих мечтаний. Он может сделать меня пленницей, и я боюсь, что не захочу сбежать от него.