Родригу с Ниси тоже поехали домой, и дорогой Ниси поделилась с мужем своим открытием.
— Паула не беременна, — сказала она, — я уверена в этом.
— Ты что, врач? — злобно огрызнулся Родригу.
— Я не врач, но и не полная дура, — парировала Ниси. — Если бы она была беременна, она беспокоилась бы за ребенка и просила у врачей совета и помощи. Она сама бы хотела, чтобы ее осмотрели, а не устраивала истерики.
Как ни неприятно было это сознавать Родригу, похоже, Ниси была права. Во всяком случае, зная коварство Паулы, она вполне была способна и на такое, и ему тем более сделалось обидно, что любая баба может оставить его в дураках, и он только наорал на Ниси.
Когда они подъехали к дому, разобиженная, расстроенная Ниси заявила, что у нее урок с Клотильдой и отправилась к ней.
Она хотела посоветоваться, что ей делать дальше, как себя вести, как поступить. Клотильда вызывала у нее доверие, и вдобавок она знала, что прилично, а что нет. Клотильда симпатизировала Ниси и жалела ее. Она видела, как та страдает и мучается, и от души хотела помочь.
— Почему бы тебе самой не поговорить с обманщицей? — предложила она после некоторого раздумья. — Мне кажется, ты должна сорвать с нее маску.
— Что ж, прекрасная мысль, — обрадовалась Ниси.
Ниси, поблагодарив Клотильду, отправилась в особняк Новаэсов, решив ковать железо, пока горячо. Когда Ниси появилась в холле особняка, поднялась по лестнице и решительно направилась к спальням, Тереза преградила ей дорогу.
— Пусти! Ты же знаешь, что я могу сделать, — угрожающе произнесла Ниси, и Тереза отступила.
Руй тут же стал спрашивать Терезу, чем ей грозила Ниси, но Тереза постаралась переключить его внимание на Паула.
- Мы должны обезопасить нашу девочку от этой свирепой тигрицы, — сказала она.
Руй не сомневался, кто из двух враждующих соперниц тигрица, и лишь хмыкнул. Паула только что призналась ему, что не беременна, и это его обрадовало. Но, разумеется, он всегда был готов постоять за свою дочь и стал прислушиваться к тому, что происходило в спальне.
К своему изумлению, Ниси обнаружила возле томно лежащей на постели Паулы сидящего Родригу. Это зрелище переполнило чашу ее терпения.
— А ну вылезай из постели, лживая тварь! — закричала она. — И тебе здесь тоже делать нечего! — рявкнула она на Родригу.
Не ожидавшая такого сюрприза Паула занервничала.
— Я не обязан... — начал было Родригу.
— Обязан, — оборвала его Ниси, — ты мой муж, а эта дрянь дурит тебе голову, притворяясь беременной!
Родригу открыл было рот, чтобы защитить Паулу, но тут порога прогремел голос Новаэса:
— Хотел бы я знать, что делает в спальне моей дочери эта шлюха?
Такого уже не мог стерпеть и Родригу, с Новаэсом у него были свои и давние счеты.
— Придержи язык! — повысил он голос. – Она моя жена, и я требую к ней уважения.
Родригу взял Ниси под руку и повел ее к двери. Ниси выступала гордо, как королева. Из очередного раунда она все-таки вышла победительницей.
— Что ты наделал, папа? — зарыдала Паула. - Если бы не ты, они бы сейчас поссорились. Еще немного, и Родригу был бы мой...
Но Ниси недолго чувствовала себя королевой-победительницей. Перед большим новосельем Эстела устроила маленькое, для своих, и пригласила на него семейство Горети. Ей хотелось загладить все ссоры, все распри, — в новом особняке все должны были быть счастливы. Аугусту, который работал теперь у Америку, привез их. Хозяева отправились наверх в гостиную, а он вниз, на кухню навестить своих старинных знакомых. Тут Тиана и познакомила его с садовником Медейрусов Жозиасом. Тот, между прочим, стал жаловаться,
что Ниси его недолюбливает. Аугусту захотелось загладить вполне возможную резкость Ниси, ведь характерец у его дочки был не дай Боже! — и он пригласил Жозиаса к себе в гости на следующий день, желая расположить его и смягчить.
Когда Алзира увидела, какого гостя привел Аугусту, ей стало плохо. Сердце ее не выдержало, она почувствовала, что теряет сознание, но все-таки кое-как справилась с собой, накрыла на стол, подала обед, а сама сидела бледная, не в силах проглотить ни куска, пока мужчины ели и болтали о всяческой ерунде.
Разумеется, Аугусту не мог не заметить поведения жены и решил спросить ее, что с ней такое происходит, но только после того, как проводит после обеда Жозиаса. Когда они шли с Жозиасом, то повстречали Бруну, который с удивлением отметил, что Аугусту водит дружбу с тем самым человеком, который пытался отнять у него камеру.
«Ну и тип, — подумал про себя Бруну, — просто мурашки по коже бегут».
Однако когда Аугусту вернулся домой, Алзиры там не было. Ни слова не сказав, она куда-то исчезла, и Аугусту забеспокоился еще больше.
Алзира тем временем побежала к Горети. Гнал ее смертный ужас, и она торопилась к ней затем, чтобы попросить взаймы денег. Она надумала уехать куда-нибудь далеко.
Выслушав ее план, Горети его не одобрила.
— Это не решение твоих проблем, — сказала она. — И я тебе не дам никаких денег. Ты должна все рассказать Аугусту и Ниси. Только так ты обретешь покой и возможность жить по-человечески.
— Какой же будет у меня покой, если я собственными руками разрушу всю свою жизнь, — заплакала Алзира.
— Я уверена, твои близкие поймут тебя, — настаивала Горети. — Не стоит думать о них так плохо, как ты думаешь. Бери пример с Тадеу. Сколько у нас было неприятностей, пока он молчал. А как только поговорил с Эстелой, все наладилось. Эстела даже приглашает Симони в гости.
Она долго уговаривала Алзиру, и, наконец, та решилась. Позвонила Аугусту и Ниси и пригласила их к Горети.
В ее небольшой уютной гостиной Ниси и узнала правду о себе и своей судьбе.
— Вашего садовника, лысого соглядатая, зовут не Жозиас, а Жетулиу, и он твой отец, Ниси, а я твоя мать, — начала Алзира.
Ниси побледнела и взялась за сердце, умоляюще глядя на Аугусту. Аугусту обнял ее и, хотя сам был потрясен не меньше дочери, тихо сказал:
— Погоди, не волнуйся, дочка, давай дослушаем все до конца. Почему же ты не сказала нам сразу правду, Алзира?
— Я не могла... Я боюсь его, боюсь тебя, Аугусту, и тебя, Ниси, тоже боюсь... Жетулиу страшный человек, настоящий убийца. Его посадили в тюрьму на двадцать лет. Когда мы с ним встретились, мне было всего-навсего пятнадцать, он запугал меня, заставил работать проституткой, красть, а потом он убил человека, долго скрывался, но его все-таки поймали... Я тогда была беременна, и он хотел все свалить на меня... Но я ему не поддалась, и его посадили на двадцать лет. Я отдала тебя в сиротский приют, Ниси,
потому что боялась, как бы он не нашел меня и что-нибудь с нами не сделал. Я и сейчас этого боюсь. Прости меня, Ниси...
Ниси сидела как каменная. Ей было трудно смириться с такой жуткой, с такой чудовищной правдой. Она еще помнила свои приютские беды, помнила и суровость матери впоследствии и не могла, не хотела ее простить...
Не мог справиться с шоком и Аугусту. Ему показалось, что всю прожитую им с женой жизнь вмиг разметала и разнесла буря и теперь он стоит на пепелище, а рядом с ним эта чужая сгорбившаяся женщина.
Алзира поняла, что осталась один на один со своей беспросветной бедой, и заплакала еще горше. Но все-таки, как ни странно, Горети оказалась права, ей все равно стало легче. Мало-помалу слезы высохли, и она гордо выпрямилась — если близкие способны винить ее за то страшное несчастье, в какое она попала совсем несмышленой девчонкой, ее, которая потом была и преданной женой, и хорошей матерью, то это их проблемы. По большому счету, она с лихвой расплатилась за все свои грехи, и теперь ей не в чем было
себя винить. И если Жетулиу расправится с ней, то умирать ей будет легко, она оставит за плечами честно прожитую жизнь.
Нанесенные раны затягиваются не быстро. Рана, нанесенная Алзирой мужу и дочери, была слишком глубока, чтобы они сразу могли от нее оправиться и увидеть за своей болью ее боль. Пока каждый справлялся со своей. И еще недавно близкие люди разошлись как чужие. Ниси попыталась поговорить с Жозиасом, ей казалось, что, побеседовав с ним, она обретет в нем близкого человека и избавится от своего страха перед ним.
— Выходит, Алзира никогда обо мне не рассказывала? — недовольно спросил он.
— Она даже не рассказывала, что она -— моя настоящая мать, — подтвердила Ниси. — А ты, почему ты не взял меня из приюта?
Жозиас издевательски поглядел на нее.
— А ты хотела, чтобы я с орущим младенцем на руках бегал от полиции? Скажи спасибо, что я двадцать лет тебя не трогал, а теперь если ты не отвалишь мне кучу денег, машину и пистолет, то эта сука, твоя мать, мне за все заплатит!
Ошеломленная услышанным, Ниси уже не хотела больше никаких разговоров, она вышла, глотая слезы, и вернулась в особняк Жордан.
— Я тебя понимаю, мамочка, — прошептала она и с рыданием приникла к Алзире.
— Мы вдвоем, мы с ним справимся, дочка. Вот увидишь, мы справимся, — шептала ей в ответ Алзира. А Ниси рыдала безудержно, чувствуя, что уже никогда, никогда ей не выбраться из этой ямы.
Дурные вести разносятся быстро. Скоро уже все жители квартала знали историю несчастной Алзиры. Но осуждали скорее Аугусту за то, что тот не спешит вернуть жену в дом. Соседи любили ее, уважали. А если натерпелась она смолоду горя, то пожалеть ее нужно, а не судить.
Но Аугусту трудно было смириться с тем, что у его жены, с которой он столько лет прожил душа в душу, оказалось такое постыдное прошлое. Может быть, знай об этом он один, он бы и не стал обращать на это внимание, но теперь, когда о нем знали буквально все, ему казалось, что он должен реагировать как-то особенно, должен осуждать Алзиру, хотя бы ради детей.
В сердце его не было осуждения, а одна только боль и страдание, он проводил ночи без сна, не зная, на что решиться.