– Продолжай. Я уже близко.
– Не могу, детка. Мне очень жаль. – Я был разочарован. Что… сейчас произошло? Всего три минуты? Когда я был наедине с самим собой, меня хватало на гораздо большее время.
– Черт. – Моя голова откинулась назад, когда я в последний раз вошел в нее, выплеснув все три галлона спермы в ее сладкую киску. Я не осознавал, как сильно мне нужно было прижаться к ней своим телом, пока не кончил.
Мы стояли так, оба лицом к стене, всего секунду, прежде чем я развернул ее. Она смотрела на меня своими сине-зелено-карими глазами, которые всегда выводили меня из себя, как ничьи другие.
– Мне очень жаль, – сказал я ей.
– Да, ты уже говорил это. – Она одарила меня озорной улыбкой.
Она не выглядела сердитой. Я имею в виду, не то чтобы она должна была быть такой. Но она не кончила. Мне хотелось, чтобы она испытала оргазм.
– Я заглажу свою вину перед тобой. – Черт, я ненавидел себя все больше с каждым извинением.
– Ты можешь начать с того, что достанешь мне салфетку. Я вся мокрая.
Она слегка раздвинула ноги, и в тусклом, слабом свете я увидел, как моя сперма стекала по внутренней стороне ее бедра, вдоль татуировки. Там виднелись и следы крови.
Я сглотнул.
– Тебе было очень больно? – Я посмотрел на нее. Вряд ли она парилась по этому поводу. Ленора любила боль.
Она покачала головой.
– Нет. По большей части мне это понравилось.
По большей части.
Молча я поднял ее на руки, обхватив за талию. Затем я осторожно уложил Ленору на скамейку так, чтобы ее попка оказалась на самом краю.
Я раздвинул ее ноги и встал перед ней на колени, используя большие пальцы, чтобы раскрыть ее нижние губки. Из нее вылилось еще немного белой жидкости, которую я стер большим пальцем.
– Что ты делаешь? – ахнула она, глядя на меня сверху вниз со смесью ужаса и предвкушения на лице.
Спасаю свою долбаную гордость.
Я дотронулся языком до ее киски. На вкус она была соленой и теплой – моя сперма, кровь и ее сок смешались в восхитительном коктейле. Это было не совсем похоже на Джамба Джус[57], но я не мог жаловаться. Кроме того, сам этот процесс был своего рода удовольствием. Все было розовым, мягким и теплым. Неплохое развлечение. Я начал покусывать ее губы, проводя языком до клитора.
Если бы я не был таким идиотом, то спросил бы Найта или Хантера, как доставить девушке удовольствие. Или даже посмотрел бы пару видео. Но нет. У меня никогда не возникало ни малейшего интереса к тому, как ублажать цыпочку.
И все же сейчас я занимался этим.
И все же Ленни стонала, извиваясь передо мной с закрытыми глазами. Мне хотелось быть лучше Поупа. Глупо, знаю, но вчера его рот находился здесь, и когда она кончала, то стонала достаточно громко. Так громко, что могла разбудить мертвых.
Я потер ее клитор пальцем, погружаясь в киску языком и касаясь ее упругих стенок. Ее стоны усилились, и она запустила пальцы в мои волосы.
Так лучше.
– Скажи мне, как сделать тебе приятнее, Хорошая Девочка, – пробормотал я, не останавливаясь и вылизывая ее дочиста.
Признаю, что это было неприемлемо более чем для 90 процентов населения, но я всегда был бунтарем и любил выделяться. Я знал, что ей это понравится, что мы были на одной волне.
Она замурлыкала.
– Сожми мой клитор.
Я сделал, как она сказала.
– Сильнее, – выдохнула она, ее дыхание стало резким и учащенным.
Я массировал ее набухший клитор круговыми движениями, работая языком, пока не соскользнул им к ее попке. Вот тогда она по-настоящему застонала. Точно. Ее увлекла игра с попкой. Я перенастроил свой внутренний навигатор и начал водить кончиком языка по ее задней дырочке.
– Как это безумно приятно. – Ее слабый голос звучал хрипло и чувственно. Мне хотелось поцеловать ее в губы и пообещать, что я всегда буду делать это для нее. Но я понимал, что сейчас не лучшее время для французского поцелуя.
– Давай, Лен, кончай.
Это случилось сразу после моих слов, ее бедра сжали мое лицо, и все ее тело сотрясла дрожь. Это была самая прекрасная вещь, которую я когда-либо видел, а я много чего повидал за свою недолгую жизнь. Ленора кончила от моих ласк, ее клитор все еще был у меня под большим пальцем.
Прошло три минуты, прежде чем она оправилась от оргазма. Мы долго смотрели друг на друга. Я все еще стоял на коленях, а она до сих пор лежала с раздвинутыми передо мной ногами.
Мы начали смеяться.
Она соскользнула вниз, держась за живот и хохоча до истерики. Мы катались по полу, покрываясь каменной пылью, а Лен вытирала в уголках глаз слезы веселья. Я даже не знал, над чем мы смеялись. Я был не из тех, кто любил веселиться. В принципе здесь и не было ничего особенно смешного. Но, думаю, мы были просто… счастливы.
– Тебе нужно вымыть рот, прежде чем ты снова поцелуешь меня. – Она закашлялась, но после наконец-то успокоилась.
Я искоса взглянул на нее.
– Почему?
– Потому что от тебя пахнет моей попкой.
– Я бы расцеловал тебя до умопомрачения, если ты когда-нибудь попробуешь мою задницу.
– Интересный выбор слов. – Она постучала себя по подбородку. – Ты хочешь, чтобы я попробовала твою задницу? – Ее глаза расширились скорее от удивления, чем от ужаса.
Я верил, что она это сделает. Знал, что эта сумасшедшая сделает все, что угодно. И мне следовало успокоиться, потому что мне в голову уже начали приходить идеи. Невероятные идеи, такие, как взять Лен с собой в путешествие, чтобы побывать на каждом острове Италии, Франции и Греции. Вместе посещать европейские музеи, прыгать с тарзанки и нырять с аквалангом – все то, чем я хотел заняться в одиночку после того, как мой задуманный план будет выполнен.
Потому что заниматься этим с Лен казалось намного веселее.
– Не особенно. – Я покачал головой, поцеловал ее в щеку и обнял за плечи. Мы все еще лежали на холодном полу. Не хотелось быть слишком категоричным на случай, если у нее действительно появится странный, необъяснимый интерес к моей пятой точке, но все-таки меня это не привлекало.
Я некоторое время смотрел на нее.
– Спасибо, – сказали мы одновременно.
Нам не нужно было объяснять, за что мы благодарим друг друга. Слишком очевидно.
Я стал у нее первым.
А она стала первой у меня.
Ночь казалась слишком хороша, чтобы быть правдой, это точно.
Тем не менее я отогнал дурные предчувствия на задний план, подумав, что, может, карма была так занята наказанием Фэрхерста, что просто забыла обо мне.
Мы с Лен поднялись в мою комнату, где я взял зубную щетку и полотенце. Мы пошли в общий душ, я почистил зубы, а потом мы вместе приняли душ. Я не стал приставать к ней снова: она еще испытывала боль, но мы много целовались, и я покусывал ее соски, проверяя, как далеко могу зайти, прежде чем ей станет неприятно (чертовски далеко, как оказалось).
Как только мы оба вымылись, она сказала, что возвращается в свою комнату.
– Отлично. Пойдем, – услышал я свой голос.
Даже несмотря на то, что я уже забил на каждое правило, которое установил сегодня вечером по поводу противоположного пола, я осознавал, что если мы проведем ночь вместе, то я забью последний гвоздь в крышке гроба для конченого подкаблучника, то есть для меня.
Она надела ботинки, не глядя на меня, и спросила:
– Ты имеешь в виду, проводишь меня до моей комнаты?
– Я имею в виду… – Сжав челюсти, я разозлился на нее за то, что она заставила меня это произнести. – Улечься спать в твоей комнате. Твоя кровать и весь этот гребаный джаз[58].
Она с улыбкой подняла глаза, бросая мне пачку жевательной резинки, которую нашла под моей кроватью.
– Мило.
– Я не собираюсь устраивать с тобой обнимашки, Хорошая Девочка.
– Иди ты, – засмеялась она. – Признайся, ты думал о том, чтобы пообнимать меня.
– Не ставь себя в неловкое положение.
Да, я смутился. Я радовался, что Найт не обладал способностями к чтению мыслей. Он припоминал бы мне это до старости, если бы узнал, что я задавался вопросом, каково это – спать в обнимку с Лен.
Мы прошли по коридору к ее комнате. Если не считать уханья сов снаружи и потрескивания огня в камине, здесь было тихо. Мы завернули за угол, ведущий в зону для работников школы, где жили Эдгар, Гарри, Альма и остальные преподаватели. Лен медленно скользнула ладонью к моей руке и переплела наши пальцы. Затем она внезапно застыла на месте, ее ноги буквально вросли в пол.
Я посмотрел на нее. Она кивнула в сторону комнаты ее отца, и мы прислушались. Из-под закрытой двери доносились голоса.
– Арабелла? – одними губами спросила она.
Я подошел к двери, прижав к ней ухо. Она сделала то же самое рядом со мной. Слишком рискованно, но мне нечего было терять.
Я уже не был так увлечен стажировкой.
Уже приблизившись к осуществлению своего плана с Гарри, я не боялся разозлить Эдгара – человека, спавшего с теми, кто младше его на пару десятков лет.
Мы услышали сопение, скулеж и шарканье, а затем жуткий громкий стон Арабеллы.
– Дорогая, – сказал Эдгар, его голос звучал одновременно нежно и грубо.
Арабелла снова застонала.
– Слезь с меня, пожалуйста.
Я отодвинулся от двери, взял Лен за руку и потащил ее прочь. Она изо всех сил боролась со мной, упираясь ногами в пол и пытаясь высвободиться. Она шлепнула меня, когда я крепче сжал ее.
– Оставь меня в покое! – шепотом крикнула она.
Я зашипел на нее, оскалив зубы.
– Чтобы ты причинила себе еще больше боли? Ничего подобного.
– Вон.
– Лен.
Мы постояли так еще мгновение, прежде чем я подхватил ее, схватив за живот, перекинул через плечо и зашагал по коридору, как пещерный человек. Она стучала своими маленькими кулачками, впиваясь ногтями в мою спину через рубашку.