– А папа говорит, он после свадьбы с мамой четыре года долги отдавал.
– Ну, вот видишь, он это запомнил на всю жизнь.
– А зачем это запоминать?
– Да шайтан его знает зачем.
Хашим опустил длинные ресницы, что-то шепнул на ухо Фарходу, и оба вышли во двор.
Бахти нашарил под подушкой мобильник.
– Привет. Я тебя не разбудил?
– Ну что, тебя можно поздравить?
– Саша, свадьбе пиздец. Я через три дня буду на работе. Тебе привезти что-нибудь?
– Не надо привозить ничего, я лучше у других куплю.
– Почему? – Бахти погладил золотой браслет, который надел себе на руку, чтобы не потерять.
– Ты такой везучий, что тебя обшмонают и посадят лет на десять.
Бахти рассказывал про жару сорок градусов, про муллу, про водку и доброго Усмана. Ему становилось лучше. Аккумуляторы заряжались, Фарух играл, дедушки во дворе продолжали пить чай, мать промывала рис, жена Умара и младшие сестры шинковали горы желтой моркови неизвестно для чего, как будто надеялись, что еще не все потеряно. За домом на газоне дремали, поджав ноги, купленные для плова овцы.
Прошло еще часа два.
Невестка крикнула:
– Хашим, эй, Хашим! Спать пора!
Детей нигде не было – ни во дворе, ни на улице. «Они снова пошли рыбу ловить, – догадался Фарух. – Хашим дядю очень жалел».
Еще через полчаса явился мокрый до нитки Фарход и крикнул:
– Мама, дай футболку и шорты!
– Где твой брат? – взревел Умар. – Как ты посмел его оставить одного?
И тут же погасли все фонари.
Фарход начал объяснять, что оставил Хашима совсем не одного, а с дедушкой Асланом, который живет в доме у моста. Это дедушка посоветовал поймать рыбу, потому что свежая рыба очищает от харама. Дедушка сказал, что в темноте лучше клюет, и обещал показать, как правильно закидывать удочку. Фарход учился закидывать, но поскользнулся и упал в воду, а дедушка сказал, что надо переодеться. Когда Хашим поймает для дяди рыбу, дедушка сам отведет его домой.
Бахти побежал в кладовку за большим ручным фонарем. Тихо сказал Умару:
– Пойдем, надо спасать твоего сына.
– От чего? – удивился брат.
Бахти покосился на благообразных старичков и что-то прошептал брату на ухо.
– Хуйня, – ответил Умар. – Не может такого быть. Это только у русских так.
– Как знаешь, – Бахти хлопнул железной калиткой.
Фарход в сухой одежде увязался за ним.
– Иди домой, нет там никакой рыбы, – Бахти повернул племянника за плечи и подтолкнул к воротам.
Луна светила ярко, за заборами гавкали собаки, что-то шуршало в траве, с дичков, растущих у обочины, падали перезрелые плоды. Мимо прошли пятеро соседских парней, они над чем-то громко смеялись, и один из них обернулся, сверкнув улыбкой. Наверное, он тоже был на свадьбе и теперь пересказывал все подробности.
Бахти прибавил шагу. Навстречу брела еще одна компания, эти уже не стесняясь полезли к нему: кто-то сочувствовал, кто-то хлопнул по заднице и бросил то самое слово, которое племянникам запрещала говорить мама.
– Я тороплюсь, – ответил он, и парни начали отпускать тупые шуточки на тему того, к кому он торопится. – Идите на хуй! – он зарядил одному из них в пятак, вырвался и побежал к реке. Кроссовки чиркали по разбитому асфальту, из-под ног летела щебенка, он слышал только собственное дыхание и свист ветра в ушах. Дорога шла то вниз, то вверх, вдалеке показалась автозаправка, за которой кончался поселок. Парень на заправке окликнул его, Бахти пронесся мимо, рассекая воздух. Теперь дорога шла все время под гору, она петляла и плавно спускалась к реке. Бахти, чтобы не терять времени, пробежал по высохшему руслу ручья на склоне, перемахнул через низенький забор и цыкнул на кавказскую овчарку, онемевшую от такой наглости. Темные окна слабо поблескивали в лунном свете, луч фонаря обшарил все углы – в доме никого не было. Старый Аслан жил один: жена умерла много лет назад от рака, детей у них не было, племянники не навещали, они работали где-то в Тольятти, в последний раз вся семья собиралась на похоронах тетки.
Во дворе пахло гнилыми фруктами, Бахти поскользнулся на перезрелом персике. Видно, у старика уже не хватало сил убирать падалицу.
Собака подошла сзади и ткнулась холодным носом в руку, Бахти вздрогнул. Овчарка обнюхала его между ног и слабо вильнула хвостом, как будто ее совсем не учили сторожить хозяйство. Косматая шерсть давно поседела, да и вообще собака выглядела неважно, не то что десять лет назад, когда она валила его на землю и Аслан кричал сверху: «Свои!» Бахти не стал ее гладить, просто вышел через калитку.
– Хашим!
Собака лениво гавкнула и просунула морду между створками ворот.
Бахти побежал по тропинке вдоль берега. Внизу шумела узкая холодная речка, на мосту никого не было. Бахти на всякий случай спустился и посветил под мостом. У одной из опор лежал спиннинг, прижатый камнем; леска зацепилась за торчащий из воды ржавый штырь, поплавок подпрыгивал и исчезал среди осклизлых камней.
– Хашим, эээ, Хашим! – его голос прозвучал слишком тихо.
Бахти взбежал наверх, осыпая песок и мелкие камешки.
– Хааааашииим!
Имя оттолкнулось от склона горы на другом берегу. Бахтиёру послышалось, что кто-то ответил: «Я здесь!» Но откуда шел звук, определить было невозможно.
– Хашим!
На другом берегу, далеко справа, кто-то ойкнул в ответ, покатились и плюхнулись в реку камни; ребенок пронесся по мосту и налетел на взрослого, едва не сбив его с ног.
– Он сумасшедший! – Хашим ухватил дядю за большой палец и потащил прочь, в сторону поселка.
– С сумасшедших спроса нет. – Бахти придержал Хашима. – Он не сумасшедший, а преступник.
– Побежали! – Хашим снова дернул дядю за палец.
– Да стой, дурак. Ты мне руку оторвешь.
Бахти дал племяннику фонарь, нагнулся и поднял камень потяжелее. Аслан не торопился с ним поздороваться, он бежал по дороге в противоположную сторону. Камень врезался в его плоский затылок уже на излете и просто помял черно-белую тюбетейку. Второй камень попал в шею, третий чиркнул по руке, содрав кожу.
Старик остановился и обернулся:
– Тебе уже двадцать пять, а до сих пор бросаешь как девчонка.
Бахти опустил глаза.
Мимо пролетел еще один камень и попал старику в нос – это постарался Хашим. Аслан утер кровь рукавом халата и усмехнулся чему-то.
– Досточтимый, почему тебя до сих пор не убили? – Бахти почувствовал позорную дрожь в собственном голосе. – Ты был красивым и ласковым мальчиком, – ответил Аслан. – И мне жаль, что ты вырос таким дурным и невоздержанным на язык. Будем считать, что я не расслышал твои слова и не видел, как твой маленький родственник оскорбляет старших.
– Скоро ты ничего не будешь слышать и видеть. – Бахти поднял еще один камень.
Аслан подошел к нему вплотную. Он был выше Бахти на целую голову и намного массивнее, в молодости он считался первым в округе игроком в лянгу и даже теперь, наверное, мог несколько раз перекинуть ногами в воздухе козью шкурку.
– Когда-то, много лет назад, одного мальчика в нашем поселке огулял взрослый мужчина, его троюродный брат. Но этот мальчик никогда и никому об этом не рассказывал. Даже если бы насильника наказали, этот позор остался бы с мальчиком на всю жизнь. Это был умный мальчик, он вырос и стал уважаемым человеком. – И кто был этот мальчик?
– Я очень обижен тем, что меня не пригласили на свадьбу, – продолжил Аслан, – но я слышал от троюродного брата, что она не состоялась. Жених боялся, что у него не получится с женщиной. Он так нервничал в день свадьбы, что хлестал водку с самого утра, и досточтимый не захотел слушать ответы из его вонючей пасти. Я полностью согласен с муллой: ты пьяница и не уважаешь старших.
– Я тебя ненавижу, – ответил Бахти.
Аслан пожал плечами:
– Я приду к тебе в гости, и ты меня примешь со всеми почестями, какие полагаются в моем возрасте. Я знаю, что ты хороший парень, и надеюсь, что ты меня понял. А теперь передай мулле, чтобы готовился к церемонии, потому что я так сказал. Иди.
Уже у ворот Бахти попросил Хашима:
– Забудь, что ты видел.
Ворота со скрипом раскрылись, и на улицу медленно выехала машина Умара.
– Все в порядке, я нашел его! – крикнул Бахти.
Он забежал в дом, распотрошил одну из своих сумок и достал триста долларов.
Мулла уже ложился спать, когда Бахти постучал в его ворота. Он вышел в халате, взял деньги и швырнул их в лицо жениху.
– Досточтимый, я готов к обряду, – сказал Бахти.
– Уйди! От тебя воняет перегаром! – ответил мулла.
– Мне помог протрезветь ваш почтенный друг, который живет у реки, – добавил Бахти, избегая называть старика по имени. – Он скоро придет на свадьбу и хочет, чтобы она состоялась немедленно.
– Аслан – мой друг? – Мулла оценивающе взглянул на жениха. – Это он тебе сказал, что я его друг? Я ему просто родственник.
– Простите, я не знал…
– Хорошо, теперь сходи помойся и оденься во все чистое.
Умар во дворе зажигал и раздавал мужчинам факелы, женщины поспешно переодевались в праздничную одежду. Овцы жалобно блеяли, почуя неладное.
– Не зря морковку резали! – сказала невестка, отложив мобильник.
Ворота были открыты настежь, вдоль улицы стояли с включенными фарами машины двоюродных братьев, дядьев, шуринов Умара и мужей двух старших сестер. Детей пытались уложить спать, но Хашим заявил, что никак не может пропустить такое событие, тем более что он и сам оказал дяде посильную помощь.
Озоду разбудили и еле уговорили выйти к гостям, мулла, прочтя приличествующие случаю суры и наставления, благословил молодых. Бахти наконец-то представили невесте, он ей понравился, потому что был хорошенький. Разогрели утренний плов, наскоро поели, и процессия отправилась нарезать круги по ночному поселку, отгоняя злых духов от счастливой четы. Умар снимал все на цифровую камеру. Невеста кланялась гостям, Бахти по обычаю держал руку на груди, пока она совсем не затекла. В этот раз никто из гостей не пил спиртного.