сем подряд.
В камментах нашелся какой-то моралист, начал мне доказывать, что это было неэтично. Я отвечаю: «С хуя ли? За простую выпивку с хорошей закуской, ночлег и пару бумажек в дорогу эти чурбаны вам арию из „Риголетто“ на языке оригинала исполнят, не говоря уже о съемках в порно. Они же ничем не рискуют – в аулах и селах не смотрят гей-прон и уж точно не сидят на торрентах».
Они и правда классно поют, как в индийских фильмах. Алишер за завтраком напевал что-то очень печальное – наверное, башка трещала с похмелья.
Этот не унимается: «Ты их считаешь дикарями, что ли? Когда предки этих чурбанских юношей жили себе в городах и пользовались всеми благами современной им цивилизации, братья-славяне ползали по лесу с голой жопой и грызли деревья». И кидает ссылку на эпос о Гильгамеше. Полчаса объяснял ему, что этот унылый чурбанский эпос придумали шумеры, а не индоиранские племена, и вообще таджики к благам цивилизации никакого отношения не имеют. Еще в третьем тысячелетии до нашей эры чурбанский Бадахшан был сырьевым придатком развитых стран: предки моих ебырей продавали лазурит в Междуречье. Потом шумеры все повымерли, а китайцы со своим нефритом вытеснили чурок с рынка. Я еще пофантазировал, как китайцы покупали у древних чурок лазурит, обрабатывали и впаривали им же втридорога. А древние чурки массово занимались проституцией, ублажали купцов в своих караван-сараях. В общем, похватали огрызков с Великого шелкового пути и до сих пор огрызки хавают.
Этот сразу: «Расист! Мудак! Забанить его!» Мы с админом поржали и его самого забанили. Думаю, это был Валера, только под другим ником. Остальные хвалили, писали, что это даже лучше и естественней, чем настоящее порно. Это как ебля без резинки, ощущаешь полный контакт с телом. И мальчики у меня всегда симпатичные.
Звоню Валере:
– Ну что, отсосал у Энкиду?
Он отвечает мрачным голосом:
– Энкиду должен умереть.
– С хуя ли?
Он бросил трубку. А нехуй анонимки писать.
На самом деле, конечно, это был культурный народ. Правда, сейчас они в глубокой жопе, которая еще глубже, чем моя. И наша русская жопа – рай земной по сравнению с их жопой. И никакое Шахнаме их от этой жопы не спасет.
Сел пересматривать – здорово вышло, особенно там, где они курят перед еблей. Прямо как у Вонга Карвая, в том месте, где Лесли Чунг зажигает сигарету. Он сидит в такси, пьяный, прикуривает и оборачивается – мне кажется, что он так смотрит в прошлое. Некоторые не оборачиваются, когда попрощались, не перечитывают книги и не пересматривают фильмы. Я всегда смотрю сверху на тех, кто от меня уходит. Ни один еще не взглянул на мои окна.
Не знаю, зачем я снимаю эти видео. Валера думает, что я мудак и эксгибиционист, мама считает, что я псих. Наверное, мне просто нравится вспоминать, как меня ебли, а в сеть я это кладу, чтобы добро не пропадало. Одно такое видео поможет кончить нескольким тысячам мужиков, а мне будет приятно. Какие-то ублюдки даже воруют мои файлы и продают за смс. Я постоянно с ними ругаюсь, это все-таки моя собственность, барыги нарушают мои авторские права.
Кто-то уже спиздил вчерашний фильм и впаривает под названием «Кавказ». Какой еще Кавказ, лахудра? Парни из Средней Азии! Даже Валера, уж на что толерантный дурак, не может азера от таджика отличить, а я всегда угадываю, кто узбек, кто казах, кто осетин. Люблю темненьких. Они все по-своему красивы, и с ними не нужно строить отношения. Не будет мата, угроз, никто не будет пытаться тебя избить, не станет нажираться в слюни и звонить среди ночи, чтобы рассказать, как ему плохо без тебя. Русскому всегда сложно объяснить, что он тебя заебал. Он будет верить, что ты не такой, что ты просто не в настроении, что ты хочешь «остаться другом» и т. д. Валера, например, до сих пор считает, что мы вместе, а я его послал еще год назад и раз в месяц даю из жалости.
На этом пока все, дорогой дневник, я очень надеюсь, что тебя прочитает мой бывший бойфренд. Если он и дальше будет ко мне лезть, я пошлю голожопые фото «Почтой России» в Воронеж, его родакам-славянам, которые грызут деревья и не знают, что такое интернет.
Мне грустно, дождь идет, заказчик не отвечает, а мне как раз нужны деньги. Голодать, конечно, не буду, но все-таки чувствую себя неуютно. Этот не перезвонил, другие тоже могут слить. Моя проблема в том, что я слишком честный, после меня ПО редко глючит. Кто-то звонит в дверь. Надеюсь, я не залил соседей, это было бы уже слишком.
Блядь, приперся Мансур. Тот самый многодетный папаша, который меня отдрючил две недели назад. Он из моей несчастной дыры сделал артезианский колодец, я подвывал: «Все, хватит, больше не могу!», а этот гладил меня по спинке: «Потерпи, сейчас, сейчас». У меня потом еще дня три жопа горела. И вот он стоит, прислонясь к дверному косяку, а я пытаюсь ему объяснить, что никакого секса не будет, потому что денег нет. И он говорит:
– Тебе деньги нужны?
– Нет, блядь, не нужны!
И этот чурка прямо на пороге меня обнимает. Пришлось утянуть его в квартиру и закрыть дверь. А мне сейчас реально секса не хочется, горло побаливает, знобит. Надо будет температуру измерить, если найду градусник.
Мансур сейчас на кухне, роется в холодильнике. Сказал, что у него впереди два выходных и ему не с кем поговорить. Можно подумать, он живет один, а не с четырьмя такими же нацменами в тесной комнатушке. Не понимаю, при чем тут я.
Он кричит:
– Тебе приготовить что-нибудь?
– Как хочешь!
Сука, бесцеремонный. Я его сразу предупредил, что не хочу ничего слышать про трудную жизнь гастарбайтера, про его жену и детей. И мы с ним полдня молчали и даже не еблись, только обнимались и целовались, как два подростка. Я даже камеры включать не стал, что-то мне это приелось. Кстати, он сходил в магазин и все-таки приготовил обед, который мы съели тоже молча. А потом он спросил:
– Можно, я посмотрю порно?
Не знаю, понял он или нет, что это висит в сети. Я сам показал ему видео, потому что я идиот. Меня просто распирало от желания дать ему посмотреть.
Я уже несколько раз просил прощения, он делает вид, что ему все равно. И не уходит. Я не знаю, что ему нужно. Он говорит: «Я думал, тебе плохо одному». Может, ему одному и плохо, а я не знаю, как его отсюда выгнать. Не вызывать же милицию? Он ласковый, ничего плохого мне не сделал. Они вообще добрые, отходчивые парни. Могут вспылить, но потом сразу приходят в себя. Главное, чтобы за эту минуту они не сделали то, о чем потом будут жалеть.
Мансур стоит у столика с микроволновкой и режет сыр. Я пристроился рядом с ноутбуком на коленях, печатаю и поглядываю на него. Наглаживаю его бедра, поворачиваю, утыкаюсь носом в джинсовую ткань. Он откладывает нож, чистой рукой треплет мои волосы: «Подожди, я скоро». У Мансура очень красивое, спокойное лицо – странно, что я не обратил на него внимания в прошлый раз.
Он спрашивает:
– У тебя и сейчас камера включена?
Я говорю:
– А как же!
Последнее домашнее порно с участием Большой Жопы вышло в 2006 году. С тех пор этот персонаж в сети не появлялся. Одни говорят, что Руслана убил какой-то таджик. Другие, более романтично настроенные, считают, что Руслан влюбился, перестал давать направо и налево и сменил провайдера. Сейчас у него все в порядке: Мансур оказался не только хорошим любовником, но и замечательным человеком, у них полное взаимопонимание, они никогда не ссорятся и каждый месяц отсылают приличную сумму на прокормление четырех таджикских девочек.
Глупый пассажир
Паша переел салатов у жены Балабанова. Мать была ее старой подругой, и Паша имел планы на новогодний вечер, но режиссер задержался в Москве. Паша узнал об этом уже после того как выпил. Пришлось наврать про срочную работу, извиниться перед хозяйкой и другими дамами. Пока он делал реверансы, мать сперла ключи от машины. Орать на нее в гостях было бы некрасиво. Бешенство распирало его вместе с газом от шампанского, мать и остальные женщины упрашивали остаться до утра. Голова трещала, он понял, что ни минуты не вытерпит в этой душной коробке. «Поймаю такси», – сказал он, пытаясь придать голосу максимально вежливые интонации.
– Блядь! – выдохнул он, отбежав на два квартала. Салаты с шампанским рывками выходили из его горла. Где-то вдалеке хлынуло стекло, хором завизжали бабы.
– С Новым годом! – проорала в ухо кучка подростков. Рядом взорвалась ракета, Павел шарахнулся в сторону.
– Блядь… – Паша собрал с крыши чьей-то машины мокрый снег, пожевал его и прополоскал рот.
– Держи, братуха! – мужик в оранжевой куртке тыкал его поленом. – Органик груп! На березовых дровах!
За пазухой у мужика глухо брякали бутылки, горлышко торчало из рукава.
– Бери, не удержу! – кряхтел мужик.
– Спасибо, не надо.
– Да бери! Ебали мы этот закон! – Папа Карло сунул ему полено, прижал низ куртки и рванул дальше, скользя и отклоняясь от курса.
– Да что это такое? – крикнул Паша. Поморгал, чтобы согнать с линзы гной, и прочел на бутылке название DROVA.
Паша употреблял только благородные напитки, а не какие-то DROVA. Шел мокрый снег, ветер жалил голую поясницу. Паша одернул свитер и куртку, задница все равно мерзла. Он встал под фонарем, изучил информацию на этикетке, убедился, что полено до него не открывали, и сделал пару глотков. Водка оказалась нормальная. Конечно, не виски, не ром и не текила, но на вкус не совсем говно.
Ветер усилился, до проспекта Энергетиков было очень далеко. Паша достал из сумки айпад, чтобы посчитать километры. Получалось больше штуки даже на самом дешевом такси. Снежные хлопья таяли на сенсорном экране. Полутрезвые гопники пялились на бутыль, на Пашины зеленые ботинки. Водка разжигала ненависть к социальной группе.
Таджиков на улице было великое множество, больше, чем русских. Наверное, на праздники им становится душно в съемных квартирах с пахнущими гнилой картошкой матрасами и нестираным шмотьем. Или что у них там в этих квартирах – Паша не выяснял.