Когда объявили победителей, Зине предложили произнести речь.
– Я всего лишь отражаю объективную реальность, – сказала Зина в микрофон. – И мы с Романом постарались сделать так, чтобы мессидж нашего проекта был предельно прост и понятен каждому. Никаких спекуляций, надуманных жестов и дешевого пафоса, это искусство прямого действия, наша с вами жизнь, как она есть.
В зале одобрительно захлопали.
– И, конечно, вдохновение – думаю, оно в тот момент посетило нас свыше.
Зина заметила в третьем ряду лицо Выскочки, бледное и корявое еще сильнее, чем раньше. Казалось, этот стервятник завидует Зине.
После церемонии на Ваню и Огрызко было больно смотреть. Огрызко сказал:
– Что ж не позвали меня, я бы лучше снял.
– Я бы и то лучше снял, – подгавкнул Ваня. – Но считаю эти спекуляции под видом искусства ниже своего достоинства. Кстати, я не вижу принципиальной разницы, выломали дверь или сожгли. Все это уже было у Дебрянского. И, простите, говном никого не удивишь.
Зина снисходительно похлопала мужа по плечу и поспешила съесть пару канапе, пока их с Ромой ждали фотокоры.
На следующее утро, пока Иван спал, жалобно подвывая и пуская слюну на подушку, Зина отправилась на прогулку. Красавчик и Чен уже играли на газоне, рядом стояли их хозяйки с поводками.
– Ну, как сегодня наши дела? – приветливо спросила Зина.
Хозяйка Чена протянула солидных размеров пакет собачьей шерсти.
– Ой, а я забыла, после обеда занесу, – спохватилась хозяйка Красавчика.
Колли подбежал и лизнул руку Зины.
– Ах ты лапочка, – Зина обняла собаку и погладила по длинной морде. – Ты мой помощник, моя умничка, моя пуся-лапуся.
Чен тоже сунулся на поглажку, он привык, что эта добрая женщина все время его чешет и дает разные лакомства.
– А где можно посмотреть… ну, тот фильм, за который тебе дали премию? – спросила хозяйка Чена.
– Да там не фильм, а чушь собачья, – ответила Зина. – Вот сваляю из этой шерсти портрет Ангелы Меркель – вы все упадете, я отвечаю!
Подхватив пакет, Зина легкими шагами направилась дальше по маршруту, конечным пунктом которого был лофт, а промежуточными – квартиры подруг, где линяли собаки всех мастей.
Инцел[6]
Булочка была недоступна. Вован пытался вызвать ее в общий чат в контакте, ждал в дискорде и даже отважился отправить смс на номер, который знал уже два года. Булочка пропала. В ЧС он попал внезапно, он даже не понял, что именно разозлило Илону.
Илона – это имя было слишком пафосным для высокой сутулой девушки с маленькой грудью и пухлыми ляжками. Она взяла себе еще более пафосный ник Молли Блум. Она любила Джойса, которого Вован не читал и не собирался читать. Краткого содержания Вовану хватило, чтобы понять: героиня «Улисса» ходит налево и презирает мужа-слабака. Блум быстро превратилась в Блумочку, а Блумочка в Булочку.
Дул резкий осенний ветер, Вован сидел на городском пляже, подстелив две картонные коробки, и курил, защищая ладонью тлеющий кончик сигареты, чтобы пепел не летел в глаза. По мокрой после отлива гальке бродили огромные жирные чайки, белые, с желтыми клювами. Вокруг никого не было, кроме рыбака на другом конце пляжа и пожилой дамы с голубым термосом, которая приходила сюда каждый день подышать морским воздухом. Облака так быстро перемещались по небу, что становилось то солнечно, то пасмурно, капли слепого дождя падали и через минуту высыхали на ветру. «Что за ебанутая погода», – думал Вован. Природа как будто взбесилась, он даже различал в воде широкий белый след, идущий перпендикулярно берегу, так называемый «тягун». Вован детально представлял, как раздевается, входит в ледяную воду и плывет против течения, пока окончательно не выбьется из сил. А потом ноги сводит судорогой, и его относит все дальше и дальше в море. Он в стотысячный раз проверил, нет ли ответного эсэмэс, на всякий случай заглянул в контакт и дискорд.
Вован сидел на берегу, пока не стемнело. Телефон разрядился. Пора было ехать на автовокзал и домой. Очень хотелось жрать, но не хотелось ничего покупать. Он вспомнил, что в рюкзаке лежит ланчбокс, а в нем два сэндвича с колбасой и огурцами. Управляющая Анжела днем вынесла все мозги из-за акции, которую сама же забыла отменить. Это спасло бутербродам жизнь. Вован открыл ланчбокс, понюхал и закрыл.
Он добежал до остановки, держа ланчбокс в руке, и уже собирался выкинуть завтрак, но поймал на себе неприятный взгляд. Под бетонной крышей тусовались две огромные псины с бирками на ушах, одна напоминала кавказскую, другая – немецкую овчарку. Они не просили, а требовали, чтобы человек отдал им еду. Вован знал, что если им дать, они уже не отвяжутся, поэтому открыл ланч-бокс и швырнул бутерброды туда, где должна была стоять урна. Собаки дернулись за едой, но передумали. Они все еще выжидающе смотрели на Вована.
– У меня ничего нет, вот, глядите! – он показал им пустой контейнер. – Дуры ебанутые.
Овчарка гавкнула.
– Только и знаете, что гавкать и жрать, шли бы, дом охраняли. Мне эта колбаса не на халяву досталась, так с хуя ли я должен вас угощать? Одним словом, бабы…
Собаки минут пять глядели на долговязого сутулого парня, который что-то бормотал и махал руками. Затем пробежали мимо, задев его брюки. Человек вспотел от страха и отскочил. Собаки пролетели мимо еще раз, как бы играя. Одна из них чихнула в его сторону.
Вован дошел до следующей остановки, стараясь не ускорять шаг и не замечать эскорт. Несмотря на отлов и стерилизацию, дворняг в Алуште становилось все больше, каждое лето они паслись у санаториев и гостиниц, жирели и наглели. Когда туристы уезжали, стаи дворняг требовали еду у местных.
– Когда же вас переловят и усыпят, ебань лохматая? – сказал Вован.
Подъехала набитая маршрутка, он едва втиснулся, держа локти врастопырку, чтобы старухи с сумками не жались к его тощему телу. Через несколько минут он сел в симферопольский троллейбус. Вован мог без проблем успеть на свой автобус и доехать почти до дома, но троллейбус шел только по шоссе. Теперь придется выйти на трассе и спускаться в темноте по узенькому, выкрошенному тротуару, ловя брызги говна от летящих мимо машин. Местами на серпантине вообще не имелось тротуара, и Вован боялся, что какой-нибудь неопытный водила его собьет.
Водитель еще не пришел, Вован сидел, широко расставив ноги, чтобы никто не воткнулся рядом. Он подключил к смартфону внешний аккумулятор и срался с Котятками. На форуме Котяток он и познакомился с Илоной два года назад. Обычно на Котятках сидели жирные яойщицы и геймеры-задроты, но иногда попадались дяди за 40, которые учили японский, чтобы читать надписи в хентайной манге. Вован тусовался в яойном разделе, потому что настоящих девочек можно встретить только там, а сладкими тяночками притворяются мужики. Он сам долгое время назывался Микой Сасаки и вешал на аватарку детское фото сестры, пока Алена не приехала на отдых с мужем и случайно не включила ноутбук. С тех пор Алена проводила отпуск у матери в Судаке, а зять величал Вована пидором.
Вован включил третью серию «Котанов на подработке». Наушники лежали глубоко в рюкзаке, а в салоне все равно никого не было, кроме пьяного старичка на заднем сиденье.
– Котяяятки! – сказал приторный женский голос. – У сайта большие расходы, каждый онлайн-просмотр стоит денег. Помоги сайту! Перечисли нам на счет семьсот рублей. Договорились?
– Пошла на хуй, – привычно ответил Вован.
– Да, на хуй их.
Вован вздрогнул и поднял глаза. Перед ним стояла жирная яойщица. Девушка лет тридцати, в мешковатом черном пальто, с розовыми прядями в волосах и с очками в черной оправе на курносом носу. Она была похожа на Булочку, только старше и жирнее. Даже ее запах был агрессивным – очень дорогие духи для уверенных в себе женщин, такими обычно поливаются бухгалтерши.
– Она меня тоже бесит, заебала эта реклама, – продолжала яойщица, глядя в его «лопату». – А ты, получается, Сасаки? Я тебя сразу узнала.
Бежать было некуда. Яойщица плотно стояла в проходе. Раньше Вован был уверен, что в таком медвежьем углу вряд ли найдутся любители японских мультиков. Его соседи смотрели старые боевики и сериалы про ментов. Где-то в Гурзуфе жила юзерша по кличке Мидзако, но вероятность встречи с ней равнялась нулю.
– А я Мидзако, – яойщица плюхнулась на соседнее сиденье. – Помнишь, ты мне писала в ЛС и предлагала сходить в «Ван Гога»?
– Да-да, – кокетливо ответил Вован. – Мне правда очень жаль, ты же понимаешь, это было в шутку, я приличная девушка. Я не хотела лизать твою киску, я вообще по мужикам. У меня есть друг в Никите, я как раз сейчас к нему еду.
– Да все ты пиздишь, на самом деле ты стесняешься, – Мидзако хлопнула его по бедру. – Ну шо, обменяемся телефонами? Может, сходим куда-нибудь? Если мы нашли друг друга, это надо отметить.
– У меня денег нет. – Это было почти правдой.
– У меня есть, – наседала Мидзако. – Пять штук на вечер нам же хватит?
– Я очень устал и еду к своему другу, – сказал Вован. – Так что извини, мне надо выйти.
Вован прошмыгнул в открытую дверь и отбежал к ларьку с шаурмой. Повар-армянин как раз опускал роллет, но увидел постоянного клиента и зашел внутрь. – Мне как обычно, – попросил Вован.
Троллейбус тронулся.
– Мудила! – крикнула девушка из окна.
– Я напишу! – крикнул Вован.
Армянин одобрительно глянул на него.
Вован съел шаурму, стараясь не смотреть в глаза трем дворнягам, которые уселись рядом.
Армянин с грохотом опустил роллет и шуганул их палкой. Подошел следующий троллейбус, Вован залез в него, облизывая пальцы. Сел у окна и отключился.
– Ну так что? – широкое лицо Мидзако нависло над ним.
– Господи, боже мой! Чего тебе?
– Это было не очень-то вежливо, – сказала девушка. – Нормальные парни так себя не ведут.
– Я же сказал, что я по мужикам. – Вован закрыл глаза.
– Щас проверим, – буркнула Мидзако.