Я думала о маме и о её силе, и это только усилило ненависть к себе за то, что я не такая, как она.
Я думала о папе, о его силе и о том, что я не унаследовала ни грамма от него.
Я думала о колледже, о своем рисовании и о том, что понятия не имею, куда мне уехать.
Все это обрушилось на меня. Я не знаю, как с этим справиться, и смогу ли я пройти через это.
Прошлой ночью, под действием адреналина и страха, я поняла кое-что очень важное.
Я никогда по-настоящему не контролировала свою жизнь.
Все это время я плыла, как бесцельный объект без зоны посадки в поле зрения.
Дверь открывается, и я замираю, затаив дыхание. Я не в настроении ни с кем разговаривать, даже с Сарой.
Она проверяла меня, но я сказала, что хочу побыть одна.
Кровать прогибается, когда кто-то садится на край.
Сильный кедровый запах выдает его еще до того, как он заговорит.
— Сара сказала, что ты сегодня неважно себя чувствуешь? — спрашивает папа своим обычным спокойным тоном.
Я издаю утвердительный звук, не меняя положения.
Слева от меня доносится вздох. Это не раздражение, а скорее смирение, или что-то подобное. Он издает один и тот же звук каждый раз, когда приходит ночью поправить мое одеяло.
Это единственная привычка папы с тех пор, как я переехала в этот дом.
Каждую ночь он поправляет мое одеяло, будто я ребенок, и шепчет: «Спокойной ночи Звездочка».
Я всегда притворялась спящей, а может, он приходит только тогда, когда думает, что я сплю.
Он делал это религиозно, даже по ночам, когда задерживался на работе допоздна. Единственное время, когда он пропускает свою привычку, — это когда он за границей. Но даже тогда он посылает мне сообщение с пожеланием спокойной ночи.
Когда он пришёл прошлой ночью, я подавила желание обернуться и заплакать в его объятиях. Я все еще испытываю искушение сделать это сейчас, но останавливаю себя.
Его «Спокойной Ночи» не отцовские, они обязательны.
Воспитание папы и аристократическое имя и фамилия это все о манерах и этикете. Уверена, что он и Николь желает «Спокойной Ночи».
— Это из-за аварии? Тебе снятся кошмары? — спрашивает он. — Я позвоню доктору Эдмондсу.
Психотерапевт — решение папы от всего.
— Нет, я просто кое-что потеряла.
Например, мое достоинство.
— Посмотри на меня, Астрид.
Я качаю головой, еще больше погружаясь в себя.
— Что-то случилось в школе?
Я могу рассказать ему обо всем. Папа, скорей всего, сообщит в школу, и что тогда? Было темно, а они не настолько глупы, чтобы оставлять улики. Это только вызовет еще больший гнев.
Проклятье. Не могу поверить, что я так легко от них прячусь.
Но что дает мне сила, кроме того, что я снова и снова переживаю свой кошмар?
Я не могу вернуться в те ужасные воспоминания о несчастных случаях. Я просто… не могу.
— Ты можешь закрыть это дело? — тихо спрашиваю я.
— Почему? — папа что-то подозревает. — Ты так настаивала на том, чтобы они заплатили за всё.
— Я просто… это того не стоит. Я, наверное, не вспомню.
— Посмотри на меня, — повторяет он, и я качаю головой. — Астрид Элизабет Клиффорд, ты уберёшь это одеяло или нет?
— Я хочу побыть одна.
В одно мгновение я свернулась калачиком в безопасное одеяло, а в следующее, оно исчезает. Я пытаюсь натянуть одеяло на голову, но папа держит его вне досягаемости.
Я смотрю на него, и он замирает.
Ох, ради любви к Викингам! Мое лицо должно быть похоже на горячее месиво.
— Почему ты плачешь?
Это один из самых редких случаев, когда папа не в своей стихии. Это даже неловко.
— Просто, девчачьи вещи, — лгу я.
— Да. Верно. Конечно, — медленно произносит он. — Хочешь, я приведу Викторию?
— Нет! — я хватаю одеяло и прячусь под ним. — Ты можешь позвонить в школу и сказать, что я не приду?
— Конечно. — наступает неловкое молчание, прежде чем теплая рука похлопывает меня по плечу поверх одеяла. — Позвони мне, если тебе что-нибудь понадобится.
И с этими словами он выходит за дверь. Я борюсь с желанием позвать его.
За те несколько минут, что он был здесь, я не была втянута в этот бесконечный круг мыслей.
Я закрываю глаза и молюсь о сне.
К вечеру я чувствую себя немного лучше. Вероятно, это связано с тем, как я провела большую часть дня в постели.
Я раздражала Сару на кухне.
Я благодарна Виктории за то, что у нее встреча с женами других лордов, а Николь весь день в школе.
Это один из тех редких мирных дней.
Поскольку Сара никого не любит в своем пространстве, она выгоняет меня шоколадным коктейлем и взъерошивает волосы.
Я отдыхаю у бассейна с альбом в руке. Поджимаю губы и хмурю брови, глядя на то, что рисовала последние тридцать минут.
Леви.
Линии это всего лишь рисунок, но это его контур. Это его профиль сбоку и эти безжалостные бледно-голубые глаза.
Не могу поверить, что он первый настоящий рисунок, который я нарисовала за эти чертовы месяцы. Я уже собираюсь разорвать бумагу, когда раздается знакомый голос.
— Эй, негодяйка!
От двери бассейна доносятся шаги Дэна. Я думала, что у него сегодня поздняя тренировка. Должно быть, он сбежал после того, как я написала, что не приду в школу, потому что заболела.
Лучший друг на свете.
— Слава Богу! Я умираю от скуки. — я бросаю альбом на стул и вскакиваю. — Тебе лучше быть готовым к марафону Викингов и к тому, что я надеру тебе задницу в бассейне.
Дэн вздрагивает, останавливаясь недалеко от двери. Мои глаза расширяются, когда другая фигура идет впереди Дэна.
Его светлые, дьявольские глаза мерцают, а губы кривятся в ухмылке.
— Я в игре.
Глава 15
Астрид
Я больше не играю в эту игру. Хватит вести меня к шахматной доске.
Последний человек, которого я ожидала увидеть в своем доме, находится совсем рядом.
Он одет в свою форму с небрежным, взъерошенным видом и, конечно же, без галстука. Я ненавижу, как глупо он высок и, как тянется у меня вниз живота при виде его.
Нет, не тянется.
Это накатывающая волна гнева, готовая расколоть меня.
— Какого черта ты здесь делаешь? — резко говорю я.
— Дэниел упоминал, что ты заболела, — небрежно произносит Леви, приближаясь ко мне шагами хищника. — Я пришел пожелать скорейшего выздоровления.
Скорее, чтобы убедиться, что задел меня по тому, куда хотел.
— Убирайся.
Я указываю на дверь, бросая свирепый взгляд на Дэна. Не могу поверить, что он привел дьявола в наш маленький рай без предупреждения.
Худший лучший друг на свете.
— Вау. Притормози, Астрид. — Дэн криво улыбается и предлагает Леви извиняющуюся улыбку. — Обычно она не такая, капитан.
Конечно, Дэн. Обычно я не злюсь на того, кто хочет разрушить мою жизнь.
Не знаю, хочу ли я дернуть его за волосы или пнуть по яйцам за то, что он привел Леви сюда, будто мы давно не видевшие друг друга друзья.
Дэн подходит ко мне в несколько шагов, и я толкаю его в бок, заработав стон. Он приглаживает мои волосы и шепчет:
— Будь милой. От этого зависит моя игра.
Я хочу сказать ему и его игре, чтобы они отсосали, но я не такая сука. Моя проблема с Леви не имеет ничего общего с Дэном. Я не хочу, чтобы он стал побочным ущербом от той войны, которую мы ведем.
Кроме того, Дэн не взял бы его с собой, если бы был в курсе о ситуации прошлого дня.
Или, по крайней мере, я на это надеюсь.
Причина, по которой я не сказала ему, в том, что я чувствую себя трусливой и слабой.
— Пойду посмотрю, не осталось ли у Сары смузи.
Дэн в последний раз похлопывает меня по плечу и заходит внутрь, прежде чем я успеваю его остановить.
Черт бы побрал Дэна. Надеюсь, у Сары нет для него смузи.
И тут до меня доходит, что мы с Леви одни.
Тот самый Леви, похитивший меня вчера.
Моя прежняя храбрость угасает, и я снова становлюсь беспомощной дурочкой со вчерашнего дня.
Я сглатываю, делая все возможное, чтобы избежать его взгляда, несмотря на дыры, которые он продолжает сверлить в моем лице.
— Твой отец не говорил тебе, что нельзя общаться с людьми у кого фамилия Клиффорд?
— У меня нет отца — небрежно говорит он. — Но меня предупреждал дядя.
— Тогда почему ты не послушался его? — я смотрю на него сквозь ресницы.
Его глаза горят чистой тревогой.
— Я не умею слушать предупреждения.
— Тогда будь моим гостем. — я не могу избавиться от саркастического тона в голосе. — Мне бы хотелось увидеть реакцию отца, когда он обнаружит тебя здесь. У нас имеется дедушкин дробовик, которым давно не пользовались.
Я плюхаюсь на шезлонг и беру бутылку холодной воды.
Мой взгляд теряется в голубизне бассейна, делая вид, что его не существует.
Легче сказать, чем сделать.
Его присутствие наполняет пространство и рябит чем-то некомфортным и тянущим одновременно.
— Грубая, принцесса.
Тень нависает надо мной, закрывая полуденное солнце и высасывая воздух из моей близости, как мрачный жнец.
Мой взгляд скользит вверх по его телу к отглаженным форменным брюкам, обе руки которые в карманах. Его рюкзак перекинут через широкую грудь и лежит на боку. Я не могу не остановиться на том, как его именной пиджак натягивает мускулистые плечи, как вторая кожа.
Я останавливаюсь, когда наконец добираюсь до его лица.
Такие жестокие люди, как Леви, не должны рождаться с таким греховно привлекательным лицом. Почему они получают все, когда должны быть меньше, чем ничего?
— Грубая? — выплюнула я. — Из-за тебя я дважды оказалась на грани смерти. О какой грубости ты говоришь, Кинг?
— Для начала, я не имею никакого отношения к твоей первой предсмертной ситуации. Ты не можешь винить меня во всех своих смертных грехах только потому, что тебе обидно. Я не совсем посвящен в будущее, принцесса.
— Любой, у кого хватило бы порядочности, помог бы мне в тот день.