— С сегодняшнего дня ты никому не позволишь прикасаться к себе, — он произносит эти слова так, словно имеет на это полное право.
— Дай подумать… — издеваюсь я. — Приказ отклонен, ваше величество.
— Астрид, — рычит он, сжимая мою руку. — Ты не станешь бороться со мной по этому поводу.
Я на мгновение ошеломлена тем, как мое имя срывается с его губ этим легким хриплым тоном. Это первый раз, когда он произносит мое имя, и в этом есть что-то тревожно интимное.
— Как будто мне позволено бороться с тобой за что-то другое? — спрашиваю я.
— Да.
— Да?
Он застал меня врасплох слишком много раз за день, и это начинает раздражать. Это очередная игра?
Его рука устремляется вперед и обхватывает мою талию стальным захватом. Я не успеваю отреагировать, когда он дергает меня к себе, прижимая к груди.
Его твердые мускулы врезаются в мою грудь, и я не могу ничего сделать с тем, как они напрягаются на ткани моей рубашки и пиджака.
Обе мои руки давят на его плечи, даже когда внутренности расплавляются от его тепла.
— Борись вот так, принцесса.
Он раздвигает мои ноги одной ногой и устраивает свое бедро между моими чувствительными, пока твёрдая выпуклость не упирается в ложбинку моего живота.
— Видишь, что делает со мной твоя борьба?
Удушающий жар окатывает меня с головы до ног, когда я смотрю на него широко раскрытыми глазами.
Он… твёрдый.
Для меня.
Данная информация бросает меня в петлю.
Новые ощущения покалывают вниз живота.
— Леви…
Это должно было прозвучать, как предупреждение, но прозвучало, как беспомощный стон.
Я облизываю губы, пытаясь подавить его.
— Блядь, принцесса. — его глаза сверкают похотью и этим черным взглядом. — Прекрати это, или я трахну тебя прямо сейчас.
Мне хочется думать, что он этого не сделает, но это Леви Кинг. «Невозможно» в его словаре не существует.
Я пытаюсь оттолкнуть его, но замираю.
Полностью.
Леви прижимается губами к моим.
Его губы касаются моих.
Он целует меня.
Я слишком ошеломлена, чтобы реагировать, когда его твердый рот завладевает моим.
Его свободная рука обхватывает мой затылок, полностью оставляя меня в его власти.
Мои ногти впиваются в его рубашку, когда он прижимается ко мне губами. Он не только целует меня, но и требует, чтобы я поцеловала его в ответ.
— Откройся, — он покусывает мою нижнюю губу.
Я сжимаю губы в тонкую линию. С одной стороны, расстроенная часть меня хочет отпустить и утонуть в этом моменте, даже если потом я могу умереть. А с другой стороны, логическая часть не может забыть, что это долбаный Леви Кинг.
Тот самый Кинг, превративший мою жизнь в ад.
Я ненавижу этого ублюдка. И не должна целовать его или даже развлекать данной идеей.
Но попробовать не повредит.
Так ведь?
— Откройся. Блядь.
С каждым словом он сильнее прикусывает мою губу, посасывая и втягивая ее между зубами. Я удивлена, что он не пролил кровь своим безжалостным укусом.
Мой рот раскрывается в хныканье.
Вот и все, в чем он нуждается.
Леви поглощает мой рот.
Он не просит доступа, он врывается, будто у него всегда были права на эту часть меня. Его горячий, безжалостный язык кружится вокруг моего с животной настойчивостью.
Я потеряна.
Полностью поглощенная всем Леви. Твердыми выпуклостями его груди. Его сильными руками. И его губами.
Черт бы побрал его губы!
Как, блядь, я выживала, не целуя их раньше?
Что-то в глубине моего сознания подсказывает мне, что это неправильно, но я отключаюсь. Плыву в туманном воздухе, когда покалывание пробегает по моему позвоночнику прямо до самой сердцевины. Меня целовали и раньше, но никогда в моих самых смелых мечтах меня не поглощали так, словно он умирает, и я единственный воздух, которым он может дышать.
Мои глаза закрываются, и я позволяю себе упасть, зная, что будет больно, когда я приземлюсь на землю.
Но если это неправильно, то я не хочу, чтобы что-то снова стало правильным.
Глава 18
Астрид
Не болезненный толчок, а падение.
Я сижу в машине Леви, в той самой, которую я разрисовала. Это должно означать, что небо упадет на землю в любую секунду.
Я все еще ошеломлена от поцелуя на парковке. И неосознанно ловлю себя на том, что облизываю губы, словно гоняясь за вкусом.
За сюрреалистическим чувством.
За полным потере контроля.
Это похоже на переживание, которое я пережила на собственной шкуре, и все еще не могу осмыслить его.
Словно этого было недостаточно, Леви похитил меня и усадил в свою машину сказав, что отвезет меня домой. Он не слышал моих попыток напомнить ему, что Дэн, довезет меня. Затем пошел дождь, и он втолкнул меня в Ягуар.
Конечно, кто-то вроде Леви водит быструю машину. Ничто не замедляется, когда он рядом, включая мое сердцебиение, мысли и воспоминания.
Я вновь облизываю губы. Проклятье.
Мне нужно выспаться, чтобы обдумать то, в чем я оказалась.
Не имеет значения, отступлю я или нет. Леви из тех, кто сначала сталкивается, точно так же, как он сделал это с Джерри.
Сила из прошлого все еще душит воздух, как мощное послевкусие.
Даже сейчас, когда он за рулем, у него есть эта постоянная, изменчивая энергия, которая едва спрятана под поверхностью. Она как бензин, ждущая, когда вспыхнет искра, чтобы оставить после себя пепел.
Я не уверена искра я или пепел. Или оба варианта.
— Как ты научилась так свистеть? — спрашивает он, когда мы останавливаемся на красный свет.
Рукава его рубашки закатаны до локтей, и я не могу не таращиться на его сильные руки с венами и сухожилиями, перекатывающимися по коже.
Я качаю головой, отвлекаясь.
— Мама обычно останавливала такси таким образом, и я подхватила эту привычку.
— Она научила тебя еще каким-нибудь крутым трюкам вроде этого?
Он одаривает меня очаровательной улыбкой. Ради любви к Викингам, может он прекратить?
Неудивительно, что он заставляет всех девушек сбрасывать трусики, или опускаться на колени, ради него.
Мне нравится думать, что я выше того, чтобы быть очарованной, но, вспоминая, как растаяла в его объятиях, мое дело выглядит не так уж хорошо.
Я смотрю в окно.
— Мама научила меня всему, что я знаю. Начиная с моего первого рисунка. С моей первой поездки на велосипеде. Но больше всего она учила меня не гасить свой огонь и быть собой.
— Она никогда не думала, что ты окажешься в этом пластмассовом мире, не так ли?
Моя голова наклоняется в его сторону.
— Откуда ты знаешь, что я оказалась в этом мире?
Он подмигивает.
— Я могу узнать все, что захочу, принцесса.
Уф. Наглый придурок.
— Тебе не нравится жизнь, в которую тебя бросили, да?
— А что тут может нравиться? — мой взгляд теряется в огнях и зданиях, пропитанных дождем. — Все здесь, копии копий. Словно они стремятся быть друг другом, а не самими собой. Если кто-то попытается подняться выше нормы, ему отрубят голову.
Тишина приветствует меня, и я слегка наклоняю голову в сторону Леви. Я сглатываю от напряженного взгляда в его глазах, когда он наблюдает за мной. Это похоже на возвращение черного Леви, который избил Джерри до полусмерти.
Только теперь насилие, похоже, не является его движущей силой.
Это что-то гораздо более тревожное и агрессивное, что я чувствую это прямо до костей.
Мурашки бегут по моей коже, и я высасываю воздух из легких вместо того, чтобы дышать.
В том, как Леви смотрит на меня, есть что-то зловещее. Обещание. Проклятие. И если я не лгу себе, то здесь также имеется связь. С того дня, как я остановилась и увидела его на той вечеринке, меня тянет к нему невидимой линией.
Я пыталась отталкивать, тянуть, но эта чертова вещь не поддаётся разрушению. Она заманивает меня в ловушку своей жестокостью, нравится мне это или нет.
— А твоя мама научила тебя каким-нибудь крутым трюкам?
Так держать, Астрид. Говоришь как идиотка.
Мне просто нужно было чем-то заполнить тишину, иначе меня бы засосало в его орбиту.
Мой вопрос, похоже, сделал свое дело, так как он снова сосредоточился на дороге.
— Моя мать бросила меня на пороге отцовского дома посреди ночи, когда мне было два дня, а потом сбежала, как грабитель, и никогда не оглядывалась.
— Ох, эммм..
Я ошеломлена не только грузом информации в одном предложении, но и апатичным тоном, которым он произнес эти слова. Как раз в тот момент, когда я размышляю, как реагировать на такую бомбу, он продолжает:
— Единственное, что я узнал от этой женщины, это то, что ты можешь стать богатым, если тебя обрюхатит правильный мужчина, — он подмигивает. — Не то, чтобы я мог воспользоваться ее тактикой.
Его полное пренебрежение к чему-то столь важному — безумие. Нет — ужас. Это только доказывает, насколько пугающий Леви Кинг на самом деле.
Но опять же, если его мать, которая по природе должна была любить его, бросила его, почему он должен испытывать сострадание ко всему остальному миру?
— Что насчёт твоего отца? — мой голос тихий, будто более высокий диапазон может заставить его сбежать.
— А что насчёт него?
Он тоже бросил тебя? Ты совершенно неизлечим?
Прежде чем я успеваю задать вопрос, машина поворачивает вправо, и я напрягаюсь, едва не ударяясь о крышу машины.
И тут я замечаю, что мы едем в совершенно противоположном направлении от дома. Огни дороги исчезают, и путь становится темнее, как в реальном фильме ужасов.
— Куда мы едем? — бормочу я, стараясь, чтобы голос не звучал так испуганно, как я себя ощущаю.
Он ничего не отвечает.
Мышцы спины напрягаются, а глаза округляются, переводя взгляд с Леви на черную, как смоль дорогу.
— Это не смешно, Леви.
— Этого и не должно быть смешно.
Мое дыхание прерывается, когда искаженные образы той ночи с мамой цепляются за мои стены,