Слезы наполняют глаза, и я пытаюсь бороться с ними, принимая натиск папиных слов. Как будто я нахожусь в присутствии незнакомца, а не того, кто должен быть самым близким мне человеком.
— Я тоже не об этом просила. Я не хотела жить с тобой и твоей глупой семьей. Я не хотела быть скованной правилами и манерами. Я не хотела сбегать каждый день, чтобы меня не заставляли завтракать с твоей женой, которая все время оскорбляет меня и мою маму. Но это еще не самое худшее. Худшее то, что ты всегда принимаешь ее сторону. Мама никогда бы этого не сделала, мама бы меня выслушала. Мама осталась, когда ты бросил нас. Хотела бы я, чтобы в тот день умер ты, а не она.
Я сожалею об этих словах, как только они слетают с языка. Мои губы дрожат, когда лицо отца становится каменно-холодным.
— Я…
Он отпускает меня, будто я в огне.
— Садись в машину.
— О-отец… Я… Я не я…
— Садись в машину, Астрид.
Я вздрагиваю от его не подлежащего обсуждению тона и спешу на пассажирское сиденье. Я шмыгаю носом и вытираю глаза, борясь с нахлынувшими на меня эмоциями.
Когда папа садится на свое место и даже не смотрит на меня, я знаю, я просто знаю, что испортила все шансы, которые у меня были с ним.
Если раньше папа ненавидел меня, то теперь я ему просто безразлична.
Глава 39
Леви
Наше спокойствие всего лишь иллюзия перед бурей.
Я наблюдаю за тем, как уводят Астрид. Единственное, что мешает мне вырвать ее у отца, это ее собственное спасение.
Если я буду действовать так, как хочу, у нее может быть больше проблем, чем у ее отца. Несмотря на свои сомнения по поводу него, она смотрит на него, как на Бога.
Или, возможно, я не вмешиваюсь, потому что я трус, который не хочет, чтобы она выбрала его вместо меня.
Я смотрю на Джонатана, убеждаясь, что он видит напряжение, исходящее от моего тела. У этого есть свои схемы.
На нем темно-коричневый итальянский костюм и итальянские кожаные туфли. Ручной работы. Единственные в своем роде. Только для него.
Джонатану нравится верить, что мир вращается вокруг него. И почему бы ему не верить, когда все, что он хочет, вращается на его орбите?
Его волосы зачесаны назад, и у него обычное независимое выражение лица, которое унаследовал Эйден.
— Как ты меня нашел?
— Думал, я не был в курсе твоего маленького убежища? — он бросает пренебрежительный взгляд вокруг, прежде чем его стальные глаза возвращаются ко мне. — Я же тебе говорил. Ты существуешь только потому, что я это позволяю.
Хоть и тысячи возражений борются за свободу, я управляю ими. Я прожил с Джонатаном достаточно долго, чтобы распознать его провокации.
Он питает свой гнев. Теперь я понимаю, что относился ко всему этому неправильно.
Я играл в руках дьявола и притворялся, что выше его.
— Видишь ли, схемы моя сильная сторона, и я знал, что в какой-то момент ты облажаешься. Это вложено в твоем ДНК. Одна ошибка, Леви. Я дал тебе право на одну ошибку, и это должна была быть Клиффорд. — он произносит эту фамилию с отвращением, будто не хочет ее произносить.
— Она не имеет к этому никакого отношения.
Он поднимает бровь, и я проклинаю себя за то, что так выразился. Блядь. Я просто дал ему необходимую реакцию.
— Вижу. — Джонатан приближается ровными шагами, его туфли единственный звук в доме. — Это не бессмысленная интрижка, чтобы восстать против меня. Это… интересно.
— Если у тебя есть проблемы, то имей дело со мной, — рычу я ему в лицо. — Держись от нее подальше.
— Мне не нужно подбираться к ней. Ее отца будет более чем достаточно, чтобы вернуть ее туда, где ей самое место. — его спокойное выражение лица превращается в чистую ненависть. — Чертовски далеко от фамилии Кинг.
Я делаю паузу. Впервые, вижу, чтобы Джонатан проявлял такую сильную ненависть к кому-либо. Он считает, что такие эмоции, как ненависть, месть и затаенная обида, являются пустой тратой времени и энергии.
Лорд Клиффорд, должно быть, совершил что-то непростительное, раз вызвал у Джонатана необузданную ненависть.
— Ты признаешь, что это твое падение, верно? — Джонатан смотрит на меня сверху вниз своим обычным взглядом «ты камень в моих ногах». — Ты готов провести семь лет в моей компании? Больше никакого футбола и твоих мелких выходок.
Моя челюсть сжимается так сильно, что я удивляюсь, как она не щелкает. Настал момент, которого я всегда боялся.
Моя футбольная мечта увядает прямо на моих гребаных глазах.
Именно в такие моменты люди начинают сожалеть о содеянном.
Но не я.
Если бы я мог повторить прошлую ночь и сегодняшний день с Астрид, я бы сделал это снова.
— Полагаю, ты еще не готов, — Джонатан качает головой с чем-то похожим на раздражение. — Ты упорно дерзишь, как и твой отец.
— Это та часть, где ты говоришь мне, что я стану сумасшедшим, как он?
— Джеймс не был сумасшедшим, — лицо и голос Джонатана становятся холодными, как камень. — У него имелись проблемы с психикой, но он не был сумасшедшим. Он все делал для тебя, неблагодарное отродье.
Мой рот приоткрывается. Джонатан только что встал на защиту моего отца?
— Я дам тебе еще один шанс, и тебе лучше воспользоваться им, потому что я не даю второго шанса. — он ждет, пока я разожму сжатый кулак, прежде чем снова заговорить. — Ты будешь держаться подальше от дочери Клиффорда. Им нельзя приближаться к нашей семье.
— Почему?
— Тебе лучше этого не знать.
— Это я решу.
— Тебе не понравится итог, сопляк.
— Ты хорошо разбираешься в схемах, не так ли, Джонатан? Скажи мне, что произойдет, если я узнаю.
В гостиной воцаряется тишина, когда он прищуривается.
— Очень хорошо.
Он расстегивает пиджак и садится на стул во главе. Он всегда выбирает доминирующие позиции, даже когда сидит.
— Если ты узнаешь причину, это сломает вас обоих. Ты возненавидишь себя, потом возненавидишь ее, а потом возненавидишь тот день, когда приблизился к ней, заговорил или прикоснулся к ней. Ты будешь заключён в быструю спираль и совершишь что-то безрассудное и импульсивное, и мне придется вытаскивать тебя из этого. Тогда ты должен будешь заплатить свой долг мне, что предоставит мне возможность диктовать твою жизнь. — он скрещивает руки на животе. — Так что, во что бы то ни стало, если ты хочешь быть упрямым и искать причину, тогда вперед. Дай мне шанс, о котором я так тосковал.
Я хочу назвать его лжецом и сказать, что ничто не разлучит меня с Астрид.
Что он не может манипулировать нами, чтобы мы расстались.
Но это Джонатан Кинг.
Он не лгал, говоря, что хорошо разбирается в схемах. У него есть дар видеть будущее до того, как оно произойдет. Вот почему он заключает так много успешных сделок.
И все же я отказываюсь ему верить.
Если он мог предсказывать будущее, то почему не использовал его, чтобы спасти собственного брата?
Я сижу напротив него, мои плечи напряжены.
— Расскажи мне.
— Я знал, что ты будешь настаивать. — его голос падает до шепота, будто он говорит сам с собой. — Упрямство Джеймса. Клянусь.
Потом он начинает говорить, и с каждым его словом что-то внутри меня, блядь, умирает.
Джонатан был прав. Я не должен был знать об этом.
Глава 40
Астрид
Я не получала предупреждений, будучи раздавленной тобой.
Я не могла уснуть.
Я звонила Леви, но его телефон был выключен. Мрачные мысли бушевали в моей голове на протяжении всей ночи, выходя из-под контроля и ударяя меня в грудь.
Что, если дядя причинит ему боль?
Что, если ему понадобится помощь?
Я, наверное, немного драматичнее, чем обычно, но их позы вчера кричали о драке, не говоря уже о том, что Джонатан Кинг казался устрашающим. Неудивительно, что он отец Эйдена и дядя Леви. Это передаётся по наследству.
Наступило утро, и я бросилась вниз по лестнице с рюкзаком на плече. Сара зовет меня позавтракать, но я не останавливаюсь.
Я бегу по нашей подъездной дорожке, когда звук двигателя проникает в мои уши. Я замираю и смотрю на ослепительные огни машины.
Все останавливается. Мое сердце.
Мое дыхание.
Все.
Меня выдергивают из настоящего и отбрасывают назад во времени.
Тьма окружает меня, дождь обрушивается на меня, как мстительное существо. Тихие стоны боли наполняют мои чувства, как бульканье мертвых.
Я лежу на боку, половина моего тела за окном машины. Другая половина на пассажирском сиденье.
Рыдание застревает у меня в горле, когда я смотрю в сторону. Я знаю, что обнаружу, но это никак не подготовит меня к шоку от того, что должно произойти.
Кровь покрывает мамину грудь, которая перестала подниматься и опускаться. Ее веки закрыты, будто она спит.
Только она не спит.
— Нет… нет… М-мама… нет… пожалуйста, — я пытаюсь подползти к ней, но что-то твердое и холодное царапает мой бок.
Хныканье продолжается. Я смотрю на себя, ожидая, что это мой голос, но нет.
Окровавленная рука хватает меня за лодыжку.
Я вскрикиваю и падаю.
Я снова в папином доме.
Мерседес, которого я никогда раньше не видела, остается неподвижным.
Николь сидит на водительском сиденье и смотрит на меня сверху вниз после того, как чуть не сбила меня.
Я встаю на нетвердые ноги, мое дыхание вырывается из легких в бешенстве.
Грудь поднимается и опускается так сильно, будто я вот-вот упаду в обморок или у меня случится сердечный приступ.
— Смотри, куда идешь, — рычит она, проезжая мимо. — Это еще не конец.
Я не сосредотачиваюсь на ее словах. Я слышу ее. Вижу ее. Но это похоже на то, словно я не в своей собственной шкуре.
— Ты в порядке, дорогая?
Сара подбегает ко мне и осматривает.
— Я… в порядке.
Я думаю. Я оборачиваюсь, чтобы посмотреть, как Мерседес выезжает из дома. Он кажется очень знакомым, но где я его видела?