– Обижаете, герр лейтенант! – закатил глаза норвежец. – Конечно! Все согласно инструкции, сказал же! Считаем окружение враждебным до поступления соответствующей команды! А команды не поступало!
– Получается, через фильтры проходит… – вслух задумался я. – А еще где-нибудь такая хрень есть?
– Мы не видели, герр лейтенант, – помотал головой Ларсен.
– Но это еще ни о чем не говорит… – задумчиво буркнул я.
– Так что нам делать, герр лейтенант? – напомнил о себе боец. – Возвращаться? Мы довольно далеко от «Грифа» отошли.
А то я, блин, не вижу! Я ж помимо того, что командую взводом в целом, еще и командиром отделения «тяжей» числюсь. А потому мой боевой комплекс оснащен соответствующей софтиной для связи и координации действий подчиненных. Правда, пока что она в фоновом режиме работает, в отличие от канала прямой связи с броней «Рино-шестого». Но я ее на автомате развернул на все забрало – сразу же, как поступил вызов от рядового Ларсена. Н-да… реально далековато их занесло. Уже на два квартала от площади умотали. И когда только успели, спрашивается?! А все Макс с журналисткой! Никитос, то, Никитос, се… А когда Никитосу непосредственные обязанности выполнять? За пределами рабочего дня? Ну-ну.
– Естественно! – хмыкнул я. – Есть же инструкция! И ее строжайшие предписания! Только сначала окажи Барди помощь и таки возьми пробу той загадочной хрени! С удвоенными мерами предосторожности! Если не поддается физическому воздействию, взорви к чертям, да вон хотя бы гранатой, а потом ошметки собери! И да, Расмуссену нанов впрысни, пусть анализируют. Как понял, Агне?
– Понял вас хорошо, герр лейтенант! Сделаю в лучшем виде! – заверил тот.
– По выполнении доложить! Отбой связи! – вырубил я прямой канал и переключился на общий: – «Папа-Рино» всем! Кто еще не загерметизировался – выполнять немедленно! Патрулям особое внимание обращать на следы жизнедеятельности местной фауны, в частности, экскременты! При обнаружении наносить на тактическую карту, внешний вид фиксировать! Пробы брать с предельной осторожностью! Ларсен и Расмуссен уже нарвались, Барди словил поражение неизвестным нейротоксином! Фото и видео в закрепе! Бинь!
– Да, господин лейтенант?!
– Отвечаешь за сбор данных! Как накопится больше трех образцов, доложишь!
– Есть, господин лейтенант!
– Выполнять! «Папа-Рино» всем: конец связи!
Ф-фух, вроде норм. Ценные указания раздал, об опасности предупредил, на рабочий лад личный состав настроил… но что-то однозначно забыл!
– Какой ты строгий, Никита! – с восторженным придыханием прокомментировала мои действия журналистка.
Точно! Вот про нее и забыл. А ведь не следовало!
– Должность обязывает, – кривовато ухмыльнулся я девице и переключился на приятеля: – Макс, а тебе не кажется, что это уже перебор? Ну, с загадками?
– Это ты еще не все знаешь, Никитос, – равнодушно сообщил тот.
Даже слишком, как по мне, равнодушно. А это означает ровно одно: старший техник сейчас прикладывает недюжинные усилия, чтобы его психика не сорвалась в «разгон». И это очередной звоночек, свидетельствующий о неординарности сложившейся ситуации. Впрочем, у меня и самого уже давно такое ощущение. Афедронный сенсор работает на всю катушку.
– Просветишь?
– Ну, как бы… – с намеком покосился Дед Максим на журналистку.
– Мне отойти? – фыркнула Юлька, гордо задрав нос.
– Да стой уже рядом! – рявкнул я. Ну да, надо на кого-то раздражение выплеснуть, так почему бы и не на нее? Судьба у нее такая, хе-хе. – Походу, здесь сейчас самое безопасное место. Кто знает, во что там Барди вляпался?! Опыт подсказывает, что вряд ли это что-то безобидное. А мы за тебя головами отвечаем! Или ты уже забыла? А ты, Макс, тоже прекращай мне нервы трепать! Есть что сказать – говори!
– Ловко ты меня завиноватил, Никитос, – показал мне большой палец Дед Максим. – Ладно, раз деваться некуда… в общем, я думаю… нет, я почти уверен, что вместе с нами на планете действует некая третья сила.
– Корпы? – ляпнул я первое, что пришло в голову.
Оно же самое логичное, с какой стороны ни посмотри.
– Нет, – мотнул головой Макс. – Это не корпы. Кто-то еще. И мне прям неуютно. Как под колпаком себя чувствую. Или нет… скорее, как на приборном стекле микроскопа. В затылке свербит, и постоянное ощущение взгляда в спину. Задрало уже это реалити-шоу, если ты понимаешь, о чем я. Никитос?..
Это его моя неадекватная реакция так поразила, потому что на его последние слова я возмущенно рявкнул:
– Да вы сговорились, что ли?! Какое, к хренам, реалити-шоу?! Юлька, признавайся: твоя работа?! Уже заранее камер наставила?!
– Э-э-э… Никитос, а она тут при чем? – озадачился старший техник. – Я совсем другое имел в виду… В том смысле, что за нами наблюдают. А что, она о чем-то похожем говорила?
– Она, представь себе, задумала из нашей работы балаган устроить! – сдал я репортершу с потрохами. – Мало нам бардака, так теперь еще и цирк с конями! Причем кровавый!
– А-а-а… – дошло до Макса. – Хм… а что? Логично. И, я бы даже сказал, весьма перспективно. Все новое это хорошо забытое старое, а когда-то такие шоу большую аудиторию собирали…
– Ма-а-акс!!! – простонал я.
– Ладно, ладно, потом обсудим, – незаметно, как ему казалось, для меня подмигнул старший техник Юльке. – Но я сейчас не о том. В общем, мне еще ночью, когда сенсорное поле взбрыкнуло, многое в том процессе показалось подозрительным. Компьютер у мэра шикарный, так что я мог даже логи отслеживать, не отрываясь от основной задачи. И знаешь что, Никитос?
– Что? – страдальчески вздохнул я.
Эх, чую, сейчас лепший кореш вывалит на меня изрядный чан дерьма! Чего бы очень не хотелось, но куда деваться от объективной реальности? И особенно такой поганой?.. И Дед Максим не разочаровал!
– Мне показалось, что на кластер, а потом и нейронку, воздействовали сразу три софтины, – для пущего эффекта продемонстрировал нам с Юлькой три пальца Макс. – Одна моя – раз. А два и три чьи? Ну, предположим, чисто гипотетически, что два – это реакция местного сегмента Ноосферы. Вполне можно такое допустить, хотя, конечно же, факты говорят об обратном. А три?
– Корпы?! – наступила на те же грабли, что и я немногим ранее, репортерша.
Что характерно, с азартным блеском в глазах.
– Нет, – помотал головой Макс. – Однозначно не они. Я их софт видел. Ничего общего. Я имею в виду, стилистически. О функционале речь не идет. Да и семиотика абсолютно другая.
– Как?! – с изрядным офигением переспросила Юлька. – Стилистически?! Максим Дмитриевич, только не говорите, что способны выделять в языках программирования какую-то там стилистику! Это же языки программирования! Программирования! Это же хуже, чем учебники по высшей математике или какой-нибудь квантовой физике!
– А вот тут ты, Юленька, ошибаешься, – на голубом глазу заявил Дед Максим.
– Вот как? – удивилась Юлька. – Оч-чень интересно! Я лично ни с чем таким не сталкивалась, хоть и… ладно, не суть! Обоснуйте, Максим Дмитриевич!
– Легко, – оседлал любимого конька Макс. – Помнишь, ты меня про киберлингвистику спрашивала?
– Да, было что-то такое, – припомнила репортерша. – Но вы тогда про совместимость человеческих и инопланетных информационных технологий что-то рассказывали, Максим Дмитриевич. Ни о какой стилистике и речи не шло! Вот я и подумала, что вы в целом принципы программирования сравниваете…
– И их тоже, Юленька, и их тоже, – подтвердил догадку девицы Макс. – Но это лишь один из нюансов. Я ведь с чего когда-то начинал?..
– С чего?
– С программирования в целом. Даже докторскую степень имел! И не какую-то буржуйскую, а настоящую, российскую! – внезапно прорезалась в старшем технике гордость за прародину. – И еще тогда кое-какие закономерности подметил между стандартными языками программирования, созданными в разных странах и носителями языков разных языковых групп! Ты, конечно, можешь спросить, а почему больше никто из коллег-программистов их не видел…
– Да, почему?
– …но так уж вышло, что я еще и полиглот… был. Русский, английский – ну, это естественно! А еще немецкий, французский, итальянский, немного испанский… путунхуа, вьетнамский!
– Ничего себе! – впечатлилась Юлька. – А какие-нибудь африканские языки?
– Африкаанс, – дернул плечом Макс. – Это синтетический язык буров, тех, что из ЮАР. Суахили… Про славянские диалекты скромно умолчу.
– Это где же в наше время такому набору обучают? – озадачилась репортерша.
– Нигде, – помотал головой Дед Максим. – Это довольно давно было, еще на Земле. Да и там такому специально не учили, это уже мои личные заморочки. Я, как только третий язык освоил, как раз эту самую гипотезу по поводу киберлингвистики и сформулировал. Правда, меня тут же обвинили в создании очередной псевдонауки. А поскольку знаний для строго научного обоснования гипотезы категорически не хватало, пришлось заняться самообразованием, благо технические возможности уже позволяли.
– Гипнообучение? – загорелись глаза у Юльки.
– Не только, – поморщился Макс. – Но один из способов, да. Как и нейролингвистическое программирование. Плюс различные авторские экспресс-методики, многие из которых оказались весьма годными, а некоторые откровенно шарлатанскими. Но суть в том, что я начал выискивать аналогии языковых норм, присущих языкам разных народов, еще и в языках программирования. А потом сообразил объединить одно с другим, плюс семиотика. По сути, я стоял у истоков новой области знаний. Но оформить наработки в полноценное – а не псевдо, как утверждали недоброжелатели, – научное направление не успел… к сожалению.
– А почему? – полюбопытствовала репортерша. – В смысле не успели?
– Это уже незначительные детали, – отмахнулся Макс. – Главное, что я научился вычленять в языках программирования именно стилистические особенности! То есть, глядя на код, я видел, что он принадлежит разным авторам. Но это самое простое. Еще я мог отличить программера-британца от его же собрата испанца. Или китайца. Или бразильца. Хотя все языки программирования базируются на стандартном инглише. Я имею в виду, именно командная часть, а не всяческие пояснения. Так вот. К чему я это все? А к тому, что один набор софта, судя п