Она подошла ко мне с посеревшим лицом и уткнулась в плечо.
– Я не брала, – услышал я скорее душой, чем ушами.
– Я знаю.
Все, что мне оставалось, это гладить ее по голове неуклюжей ладонью.
Александра Андреевна Струге, жена федерального судьи, была только что освобождена из-под стражи под подписку о невыезде. Наверное, у дознавателя не возникли подозрения относительно того, что она может скрыться от следствия и помешать установлению истины по делу.
Саша только что приехала из Москвы, где повышала квалификацию юриста банка. Через полгода она должна была стать заместителем начальника юридического отдела. В банке, из которого ее два часа назад вывели в наручниках за получение взятки.
Глава 10
– Что ты делала в банке в выходной день, милая?
Саша сидела на диване, а я тщетно пытался отпоить ее чаем с медом. Воздух в квартире пропитался зловонием валерианки, и теперь наш дом напоминал процедурную. В УБОПе Саша держалась строго и независимо, но только сейчас становилось понятно, чего ей это стоило. Истерика овладела ею сразу после того, как мы переступили порог нашего дома. Из меня очень плохой врач, поэтому все, чем я мог ей помочь, это бессмысленной фразой: «Все будет хорошо». Беда в том, что мы оба юристы, поэтому понимаем, что ничего хорошего из того, что произошло, уже не получится.
– Я приехала, потому что мы готовили отчет по кредитам. – Саша дрожала, как в лихорадке, и при каждом слове ее зубы клацали по краю чашки. – Потом появился этот тип. Спрашивает: «Скажите, вы начальник юротдела Гранцева?» Я ответила, что нет. Тот посмеялся над своей ошибкой, поднялся со стула и вышел...
– А потом забежали эти уроды!..
И опять все сначала...
Мы с Пащенко уже второй час пытаемся восстановить хронологию тех событий, но Саша в этом помогает очень плохо. Единственное, что было ясно и без ее пояснений, – это факт откровенной провокации с последующей подставой. За работой Сашка просто не обращала внимания, что ей кладут на стол и как выглядит незнакомец. Более того, в кабинете, помимо нее, находилось двое ее коллег. Их тоже допросили, но они пояснили, что ничего не видели. Грамотно сделано. То, что они ничего не видели, не означает, что Саша не брала деньги. Что и нужно для «следствия». А потом вот такие дела попадают судьям...
– Мама осталась у сестры...
Господи!!! Я совсем забыл о теще!! Ее только сейчас не хватало!..
– ... а я поехала в банк. Я обещала вернуться к семи часам, а сейчас уже двенадцать...
Возможно, что вскоре мне пришлось бы вызывать «Скорую». Саша бледнела и все чаще стала откидываться на спинку дивана. Однако последующие события оказали на мою жену просто исцеляющее воздействие. Первый звонок в дверь раздался в начале первого ночи. Это приехали четверо ее подруг из банка. Еще через некоторое время прибыло правление и весь юротдел. Наша квартира из процедурной превратилась в передвижной полевой филиал Терновского коммерческого банка. Когда они стали входить, один за другим, с цветами и шампанским, я сначала подумал, что упустил из виду какой-то праздник. Этакий пир во время чумы. А потом понял. Это своеобразное празднование победы справедливости над произволом и чинившими его сотрудниками правоохранительного органа. Никогда не думал, что это может быть так весело. Все выглядело очень трогательно. Меня очень устраивало, что ближе к часу ночи трагедия постепенно стала превращаться в фарс. Черт меня побери, за постоянной грязью и нервотрепками в суде я совсем забыл, что на свете существуют порядочные люди и друзья, готовые в любой момент прийти на помощь.
Хотя нет, я ошибся. Я никогда не забываю о Пащенко. Он сидит в углу, делая вид, что отсутствует на этом празднике жизни, и сжимает в руке телефон. Свой мобильный телефон, на который он терпеливо ожидает известий от Пермякова – своего следователя из группы по расследованию контрабанды героина в Латвию.
Среди общего шума веселья я уловил тонкий писк. Звук, на который раньше не обратил бы никакого внимания. Что особенного в том, что у кого-то в кармане зазвонил мобильный телефон? За этот вечер в нашей квартире наслушался таких трелей!
Но эту идиотскую мелодию «Польки-бабочки» я узнал сразу.
Пащенко подошел ко мне, мягко растолкав коллег Саши, и сказал:
– Звонил Пермяков. Ты со мной?
Я посмотрел на Сашу.
– Я пойму, если ты останешься.
Она поймала мой взгляд, виновато улыбнулась и хлопнула ресницами: «Иди, мне гораздо лучше, чем может показаться...»
– Я с тобой.
Наша «Волга» прижалась к «девятке» Пермякова на стоянке у нового высотного дома в микрорайоне «Снегири». Пермяков, оставив в машине троих оперативников, легко выскочил из-за руля и плюхнулся к нам на заднее сиденье.
– Что-то не балует нас теплом наступающая весна. – В подтверждение своих слов наш общий институтский друг растирал уши и разносил по салону волну свежести. – Вы подъехали к дому, в котором живет Гомов, он же – отец Вячеслав. Его квартира на седьмом этаже. – Наклонившись к моему плечу, он указал на три светящихся окна.
Он «повел» батюшку сразу после Жориного звонка. Батюшка уже через десять минут покинул храм, сел за руль своей белой «шестерки» и помчался к дому. И теперь вся группа жгла бензин, поддерживая тепло в машине и телах уже третий час.
– А что звонил-то? – спросил Пащенко. О том, что Пермяков сидит в засаде, нам было известно и без перегона «Волги» на другой конец города.
– Я позвонил тебе, Вадим, потому что мне позвонили из прокуратуры. Менту, охраняющему наше ведомство, пришла телефонограмма с пометкой «Срочно сообщить руководителям». Он попытался связаться с тобой по домашнему, но там тебя, понятно, не оказалось. Тогда он связался со мной. Телефонограмма прибыла из Риги.
– Не тяни. – Голос прокурора был похож на сип петуха перед утренним кукареканьем.
– Прибалты перестали ждать и вскрыли нутро «КамАЗа». Там действительно наркотик. Только его содержание составляет три процента от общей массы вещества.
– Что это значит?..
– Это значит, что в тридцати пяти килограммах изъятого прибалтийскими таможенниками вещества из емкости «КамАЗа» тридцать четыре – мука второго сорта. Остальное, то есть один килограмм, – героин. Ровно столько, сколько нужно для того, чтобы с этой массой «вошли в контакт» собаки и приборы.
Транспортная прокуратура одного из областных центров России, региональная оперативная таможня, таможня Латвии. Что я забыл? Ах да... Российское отделение Интерпола. Все это, вместе взятое, сейчас выглядело скопищем идиотов и маразматиков... В течение трех последних месяцев, тратя деньги на телеграммы и телефонограммы друг другу, организовывая взаимодействие, профессионалы мощнейших ведомств «вели» «КамАЗ», начиненный мешком муки. Причем муки не высшего сорта, и даже не первого. Второго.
Мне, как Карлсону, что-то мучительно захотелось домой.
– А ты что думаешь? – прокурор повернул голову в мою сторону.
– Я думаю, что скоро Рольфу надоест эта суета вокруг Саши и он перекусает весь штат Терновского банка.
– Понятно... Сиди дальше, Пермяков. Контролируй попа и держись на связи. Если еще что-нибудь подобное, новенькое, узнаешь, не стесняйся, звони.
Вадим высадил меня у моего подъезда и поехал домой спать. Завтра самый тяжелый день недели, понедельник. Отоспаться нужно и мне. Заседание по делу Малыгина-младшего только через неделю, но у меня в производстве, кроме него, еще четыре десятка дел. И они никогда не заканчиваются, эти десятки...
В кармане у меня диктофон с каким-то шнуром, похожим на аспида. Змеиную роль выполняет, поэтому и похож. Я выпросил его у Пермякова прямо в машине. Спросил на авось, в надежде получить его завтра – мало ли, вдруг пригодится. «Глушитель» диктофонов у меня есть, но он более выгоден для стационарного применения. «Имеешь, – спрашиваю, – диктофон, Пермяков?» Тот пожал плечами, открыл бардачок, тщательно сдул пыль с агрегата и протянул мне.
– Батарейки только замени. Последний раз он работал до Нового года, когда я по делу о кражах в аэропорту к его начальнику ходил.
Интересная картина получается. Когда Малыгин-младший на свободе, мне разбивают окна и стращают на улице. Мол, посадить бы парня нужно. Едва я это сделал, тут же провокация с Сашей. Если судить по характеру проводимых в отношении меня «мероприятий», то видеть Артема Малыгина за решеткой желают бандиты, а на свободе – какие-то неведомые силовые структуры. Впрочем, почему – неведомые? Ко мне же приезжали дяденьки, представляясь сотрудниками Международной полиции...
Я зажат в круг чужих противоречий и выбраться из него могу лишь одним способом – удовлетворить потребности каждой из сторон. Но сделать это невозможно по простой причине. Не бывает приговора, который бы устроил каждого. Это и называется правосудием.
Саша весела и почти счастлива. Словно и не было тех нескольких часов кошмара, что ей пришлось пережить. Она сильный юрист, но она женщина. Поэтому, в силу устоявшихся законов природы, она больше верит в сегодня, нежели в завтра. А мне приходится думать о том, что все только начинается. Сашин случай – очередное звено в цепи давления на меня. Слишком большие деньги и звания стоят за делом Малыгина-младшего. И каждый хочет выйти из этой схватки если не с прибылью, то хотя бы без ущерба.
Уложив Сашу, я взял телефон и потянул шнур в кухню. Сейчас я сделаю один звонок. Хочу убедиться, что человек на том конце связи сейчас, в два часа ночи, не спит, а бодрствует. И не просто бодрствует, а нервничает. Номер телефона я узнал от Пермякова, когда мы с ним попрощались.
– Да?!
Мне показалось, что после набора номера я даже не слышал гудков. Кого это он так ждет, держа руку на телефоне?
– Отец Вячеслав, добрая ночь. Это Струге вас беспокоит. У меня такое впечатление, что вы ждали звонка, а позвонил не тот, с кем бы вы хотели поговорить. Нет?
– Что вам нужно?
– Ответа.
– На какой вопрос? – Я слышу раздраженный вздох.