– Я могу убить тебя прямо сейчас. И тебя все забудут, как если бы ты и не родилась.
Сомневаться в его намерениях не приходится, угроза вполне реальна.
Уже задыхаясь, достаю из кармашка нож и бью ему в бок. Прямо между ребрами. Будь лезвие подлиннее, оно проткнуло бы легкое.
Его зрачки моментально расширяются от шока. Хватка ослабевает. Я знаю, что сказал бы Мадок – поверни лезвие вверх и дави. Бей в артерию. Целься в сердце. Но если я это сделаю, то убью одного из привилегированных сынов Фейри. Невозможно даже представить, каким будет наказание.
«Ты не убийца».
Отталкиваю Валериана, высвобождаю нож и выбегаю из комнаты. Окровавленный нож прячу в карман. Быстро, стуча каблуками по каменным ступенькам, спускаюсь по лестнице. Оглянувшись, вижу: он стоит на коленях и зажимает ладонью рану, чтобы остановить кровь. При этом еще и шипит от боли. Ах да, мой нож – холодное железо, а оно для фейри очень опасно.
Хорошо, что ношу с собой, вот и пригодилось.
Сворачиваю за угол и едва не сталкиваюсь с Тарин.
– Джуд! Что случилось?
– Идем. – Я тащу ее за собой туда, где сидят остальные.
На костяшках пальцев, на ладони у меня кровь, но ее немного, и я быстро стираю все туникой.
– Что он тебе сделал? – кричит Тарин, едва поспевая за мной.
Снова говорю себе, что не злюсь на сестру, что она вовсе не обязана охранять меня и навлекать на себя неприятности. Тем более что она с самого начала не хотела в этом участвовать, о чем неоднократно говорила. Хотя, конечно, могла бы предупредить, шепчет раздраженный голос, разбудить – и к черту последствия.
Да, могла бы. Но я и сама не предполагала, что Валериан решится зайти так далеко.
Пересекаем лужайку, и тут навстречу нам идет Кардан. Одежда свободная, в руке – учебный деревянный меч.
Заметив кровь на моих пальцах, нацеливает на меня острие.
– А ты, похоже, порезалась.
Интересно, его не удивляет, что я жива? И не наблюдал ли он все это время за башней, не ждал ли развязки увлекательного спектакля с моим смертельным, самоубийственным прыжком в финале?
Я достаю из-под туники нож с красноватыми разводами на лезвии и показываю ему. Улыбаюсь.
– Могу и тебя порезать.
– Джуд! – восклицает Тарин, явно шокированная моей дерзостью. Да, мое поведение шокирует. Ну и пусть.
– Да иди же, – отмахивается от нее Кардан. – Не докучай нам.
Тарин отступает на пару шагов. Теперь уже и я удивляюсь. Это что такое? Часть игры?
– А разве твой грязный нож и не менее грязные привычки должны что-то значить? – лениво тянет он и смотрит так, словно я допустила бестактность, направив оружие на него, хотя именно его прихвостень напал на меня. Уже во второй раз.
Кардан как будто ждет от меня какой-то остроумной реплики в ответ на его выпад, но я не знаю, что сказать.
Неужели его и впрямь нисколько не беспокоит, что я сделала с Валерианом?
Возможно ли, чтобы он не знал о планах своего подручного?
Увидев невдалеке Локка, Тарин спешит к нему через поле. Они перебрасываются несколькими словами, и она уходит. Заметив, куда я смотрю, Кардан фыркает, будто его оскорбляет мой запах.
Локк направляется к нам – свободная походка, сияющие глаза. Машет мне. Я чувствую себя почти в безопасности. Хорошо, что Тарин прислала его. И хорошо, что Локк идет сюда.
Обращаюсь к Кардану:
– Ты ведь думаешь, что я недостойна его.
Он медленно улыбается, и эта улыбка напоминает луну, неторопливо опускающуюся за волны озера.
– О нет. Вы идеально подходите друг другу.
Локк, подойдя, кладет руку мне на плечи.
– Идем отсюда.
И мы уходим. Даже не оглянувшись.
Идем через Кривой лес, все деревья в котором наклонены в одном направлении, словно с первых дней жизни их кренил сильный ветер. Я останавливаюсь, срываю с колючего ежевичного куста несколько ягод. Прежде чем отправить их в рот, сдуваю сахарных муравьев.
Предлагаю ягоду Локку, но он отказывается.
– В общем, если коротко, Валериан пытался меня убить, – заканчиваю я свою историю. – Пришлось ударить его ножом.
– Ты ударила Валериана ножом?
– Так что у меня могут быть проблемы. – Я перевожу дух.
Он качает головой.
– Валериан никому не скажет, что над ним взяла верх смертная девушка.
– А Кардан? Разве его не беспокоит, что план сорвался? – Я смотрю на виднеющееся между деревьями море. Кажется, оно уходит в вечность.
– Сомневаюсь, что он даже знает об этом, – говорит Локк и, заметив мое удивление, улыбается. – Ему, конечно, хотелось бы убедить тебя, что он наш лидер, но Никасия больше любит власть, мне нравится драма, а Валериану – насилие. Кардан обеспечивает нас и первым, и вторым, и третьим.
– Драма? – эхом повторяю.
– Мне нравится, когда что-то происходит, когда история не стоит на месте. А когда найти интересную историю не удается, я создаю ее. – Вид у него в этот момент как у настоящего трикстера. – Я знаю, ты подслушала наш с Никасией разговор о том, что было между нами. У нее был Кардан, но власть над ним она получила лишь тогда, когда оставила его ради меня.
Раздумывая над сказанным, я не сразу замечаю, что мы не идем обычной дорожкой к владениям Мадока. Локк повернул в другую сторону.
– Куда ты ведешь меня?
– В мое поместье, – говорит он с ухмылкой, довольный тем, что его замысел раскрыт. – Здесь недалеко. Надеюсь, тебе понравится лабиринт из живой изгороди.
В других здешних поместьях, за исключением Холлоу-Холла, я еще не бывала. В мире людей мы, дети, всегда играли во дворах наших соседей – качались на качелях, купались, прыгали, – но здесь правила совсем другие. Большинство детей при Королевском дворе – королевские особы, присланные из дворов поменьше для более близкого знакомства с принцами и принцессами, и на что-то еще им просто не хватает времени.
Конечно, в мире смертных есть такая вещь, как задний двор.
Здесь – лес и море, скалы и лабиринты, а цветы бывают красными только тогда, когда напиваются свежей кровью. Возможность заблудиться в лабиринте из живой изгороди не представляется мне привлекательной, но я улыбаюсь, как будто ничто другое не порадовало бы меня больше. Не хочется его огорчать.
– Вечером будут посиделки, – продолжает Локк. – Тебе надо остаться. Обещаю – развлечешься.
В животе вяжется узел. Вечеринок без друзей не бывает.
– Не самая лучшая мысль, – уклончиво говорю я, чтобы не отказывать напрямую.
– Твоему отцу не нравится, когда ты задерживаешься? – В голосе Локка слышны просительные нотки.
Понимаю, что он пытается заставить меня вести себя по-детски безрассудно и при этом прекрасно знает, почему я не могу остаться, но хотя я сознаю это, прием все равно срабатывает.
Поместье Локка поскромнее владений Мадока и выглядит менее укрепленным. Между деревьями поднимаются высокие шпили, скрытые дранкой из мшистой коры. По стенам ползут плющ и жимолость.
– Вот это да. – Я проезжала неподалеку и видела издалека эти шпили, но кому принадлежит это все, не знала. – Красиво.
Он усмехается.
– Пройдем в дом.
Фасад украшают массивные двойные двери, но Локк ведет меня к маленькой боковой двери, через которую мы попадаем в кухню. На столе – свежий хлеб, яблоки, смородина и мягкий сыр, но слуг, которые приготовили это, не видно.
Невольно вспоминаю девушку, чистившую камин в Холлоу-Холле. Знают ли родители, где их дочь? И какую сделку она заключила? А ведь я легко могла оказаться на ее месте.
Гоню прочь тягостные мысли.
– Это ваш семейный дом?
– У меня нет семьи. Мой отец не вписывался в рамки Двора. Лесная чаща нравилась ему больше, чем интриги моей матери. Он ушел от нее, а она умерла. Так что остался только я.
– Ужасно. И так одиноко.
Локк отмахивается.
– Мне знакома история твоих родителей. Вот уж трагедия, достойная баллады.
– Это было давно. – Меньше всего мне хочется говорить о Мадоке и смерти отца и матери.
– А что сталось с твоей матерью?
– Она связалась с Верховным Королем. Родила ребенка – от него, полагаю, – но кто-то очень не хотел, чтобы он родился. Они воспользовались ядовитым грибом.
Начавшийся на легкой ноте, рассказ заканчивается на трагической.
Румяный гриб? О нем упоминалось в письме королевы Орлаг, которое я нашла в доме Балекина. Пытаюсь убедить себя, что в записке речь не могла идти об отравлении матери Локка, что у Балекина нет мотива, ведь Король уже назвал Даина своим преемником. Но как ни стараюсь, не могу не думать, что такая возможность есть и что мать Никасии приложила руку к смерти матери Локка.
Зря спросила – не подумала, и получилось нехорошо.
– Мы – дети трагедии. – Он качает головой, потом улыбается. – Не такое начало я планировал. Хотел угостить тебя вином, хлебом и сыром. Хотел сказать, какие чудесные у тебя волосы… словно вьющийся дымок, а глаза – точь-в-точь цвета лесного ореха. Думал, что сочиню для тебя оду, но я не слишком хорош в поэзии.
Я смеюсь, а он хватается за сердце, будто сраженный моей жестокостью.
– Прежде чем познакомить с лабиринтом, позволь показать кое-что еще.
– И что же? – Мне уже любопытно.
Локк берет меня за руку.
– Идем. – Он ведет по дому к винтовой лестнице. Мы поднимаемся выше, выше, выше.
У меня кружится голова. Ни дверей, ни площадок нет. Только камень и ступеньки. Только сердце стучится в груди громче и громче. Только его улыбка и янтарного цвета глаза. Только бы не поскользнуться, не споткнуться. Все сильнее кружится голова, но я не отстаю.
Думаю о Валериане. Прыгни с башни.
Продолжаю подниматься. Хватаю воздух мелкими глотками.
Ты – ничтожество. Тебя все равно что нет.
Добираемся наконец до самого верха. Перед нами маленькая, в половину моего роста, дверь. Я прислоняюсь к стене, жду, когда пройдет головокружение. Локк поворачивает изящную серебряную ручку и, согнувшись, проходит. Набираюсь смелости, отталкиваюсь от стены, следую за ним и…