– Даже не знаю, можно ли тебе верить.
Я вздыхаю. Может быть, чуточку картинно.
– Зачем мне врать? Это же не я скрываю личность своего ухажера.
Тарин хмурится.
– А я думаю, что оставаться на ночь в чьем-то доме и спать в чьей-то постели это даже хуже, чем просто целоваться.
Вспоминаю, как проснулась, как увидела растянувшего рядом Локка, и чувствую, как вспыхивает лицо. Чтобы отвлечь от себя внимание, переключаю его на сестру.
– О, так, может быть, это принц Балекин. Ты за него собираешься замуж? Или Ноггл? Не с ним ли ты считаешь звезды?
Тарин шлепает меня по руке. Пожалуй, чересчур сильно.
– Прекрати. Не тычь пальцем в небо. Ты же знаешь, я не могу сказать.
– У… – Я срываю цветок лихниса и втыкаю в волосы за ухом.
– Так он тебе нравится? – спрашивает сестра. – По-настоящему?
– Локк? Конечно, нравится.
Она бросает на меня быстрый взгляд, а я думаю, что, должно быть, заставила ее поволноваться, не явившись на ночь домой.
– Балекин мне нравится меньше, – говорю я, и Тарин закатывает глаза. Дома находим оставленную Мадоком записку – предупреждает, чтобы рано его не ждали. Заняться особенно нечем, и я отправляюсь на поиски Тарин. Еще несколько минут назад она поднялась к себе, но сейчас ее там уже нет. Платье брошено на кровать, шкаф открыт, одежда на вешалках в беспорядке. Все выглядит так, будто здесь искали что-то второпях.
Убежала на встречу с кавалером? Поворачиваюсь, осматриваю комнату взглядом шпионки – ищу намеки на какие-то тайны. Ничего подозрительного не находится, если не считать сохнущие на туалетном столике лепестки белой розы.
Я возвращаюсь к себе и ложусь на кровать. Перебираю воспоминания о прошлой ночи. Достаю из кармана нож – надо же в конце концов его почистить. Из кармана выкатывается золотой желудь. Беру его, поворачиваю, рассматриваю. На первый взгляд ничего особенного – обычная симпатичная безделушка. Потом, присмотревшись, замечаю тонкие поперечные линии, вроде бы указывающие на подвижные части. Пазл?
Как ни стараюсь, повернуть верхнюю половинку не могу. Сделать что-либо еще тоже. Я уже собираюсь оставить это безнадежное дело и бросить желудь на туалетный столик, но вижу вдруг крохотную дырочку, расположенную в самом низу и почти незаметную.
Вскакиваю с постели, копаюсь в столе, ищу булавку. Нахожу заколку с жемчужинкой на конце и пытаюсь просунуть острие в дырочку. Не сразу, но получается. Проталкиваю заколку, преодолевая некоторое сопротивление. Мои усилия вознаграждаются щелчком. Желудь открывается.
Из сверкающей серединки, где сидит крохотная золотая птичка, выезжают механические ступеньки. Клюв ее открывается и закрывается, издавая негромкие скрипучие звуки.
Друг мой дражайший, ты слышишь прощальные слова Лириопы. У меня три золотые птички. Три попытки доставить хотя бы одну в твои руки. Принимать противоядие уже поздно, а потому, если ты слышишь это, я оставляю тебе бремя моих секретов и последнее желание моего сердца. Защити его. Увези подальше от опасностей этого двора. Сбереги его и никогда, никогда не рассказывай правду о том, что случилось со мной.
В комнату входит Таттерфелл. В руках у нее поднос с чайными принадлежностями. Пытается подсмотреть, что я делаю, но я накрываю золотой желудь рукой.
Когда служанка удаляется, я откладываю безделушку, наливаю чай и держу ладони над чашкой – согреваюсь. Лириопа – мать Локка. В послании, адресованном неизвестному – дражайшему другу, – она просит его или ее увезти и укрыть от опасности Локка. В письме она говорит о прощальных словах, следовательно, понимала, что умирает. Возможно, письмо предназначалось отцу Локка в надежде, что пусть лучше сын до конца дней исследует с ним неведомые земли, чем попадет в водоворот интриг. Но поскольку Локк все еще здесь, то, похоже, ни один из золотых желудей до адресата не дошел. Может быть, они так и остались где-то в доме.
Наверно, будет правильно отдать послание Локку, и пусть он решает сам, что с ним делать. Но покоя не дает та записка в столе Балекина, в которой вина за смерть Лириопы возлагается на самого принца.
Нужно ли обо всем рассказывать Локку?
Я знаю, где найти румяный гриб,
о котором вы спрашиваете,
но обстоятельства его дальнейшего
использования вами
не должны быть связаны со мной.
После этого я буду считать мой долг оплаченным.
И пусть мое имя никогда более
не коснется ваших губ.
Снова и снова я верчу в уме слова послания, как вертела раньше сам желудь-тайник, и чувствую те же стыки.
Есть в этом письме что-то странное.
Записываю текст на листок бумаги, чтобы точно знать, чтобы запомнить его правильно, слово в слово. При первом чтении все выглядело так, будто смертельным ядом Балекина снабдила королева Орлаг. Но грибы-румяна встречаются редко и растут только в диких условиях, даже на этом острове. Я собирала их в Молочном лесу, возле мест обитания терновниковых пчел, которые строят свои ульи на деревьях, высоко над землей (читая недавно одну книгу, я узнала, что противоядие делают именно из их меда). И румяный гриб не опасен, если не выпьешь красный напиток.
А что, если записка королевы Орлаг не означает, что она нашла ядовитые грибы и собиралась отправить их Балекину? Что, если слова «найти румяный гриб» следует понимать буквально и королева говорит, что знает, откуда взялись грибы? Она предупреждает его о том, что он намерен делать с информацией, а не с самими грибами.
Отсюда следует, что Балекин не собирался убивать Даина.
И тогда можно предположить, что Балекин, узнав, у кого грибы, выяснил, кто виновен в смерти матери Локка.
Ответ мог находиться где-то там, среди других бумаг, которые я второпях проглядела.
Придется возвратиться. Возвратиться в башню. И сделать это уже сегодня, пока до коронации еще осталось какое-то время. Ведь может так случиться, что Балекин и не собирается убивать Даина, и Двор теней неверно все понимает. И даже если понимает все верно, то орудием убийства могут быть не грибы, а что-то иное.
Допиваю чай, достаю из глубин шкафа одежду служанки и привожу в порядок волосы, заплетая их в косы наподобие тех, что носят девушки в доме принца. Прячу на поясе нож и вытряхиваю в карман побольше соли из серебряной коробочки. Потом хватаю накидку, надеваю кожаные сапоги и выскакиваю за дверь. Ладони уже потеют.
Со времени первой вылазки в Холлоу-Холл я многое узнала и многому научилась и теперь лучше понимаю, чем рискую. Вот только нервов это не касается. Я видела, как он поступил с Карданом, и вовсе не уверена, что выдержу те испытания, которым, если поймает, подвергнет меня Балекин. Перевожу дух и убеждаю себя, что не попадусь.
Это, как постоянно говорит Таракан, и есть настоящая шпионская работа. Информация вторична. Главное – чтобы тебя не поймали.
В холле прохожу мимо Орианы, которая оглядывает меня с головы до ног. С трудом удерживаюсь оттого, чтобы не завернуться поплотнее в накидку. На Ориане платье цвета незрелой малины, волосы убраны назад. Кончики заостренных ушей прикрыты мерцающими хрустальными каффами. Жаль у меня таких нет, они прикрыли бы мои закругленные человеческие уши.
– Вчера ты очень поздно пришла домой, – раздраженно говорит она. – Пропустила обед, и отец тебя ждал – вы же должны были заниматься.
– Исправлюсь, – отвечаю я и тут же сожалею о сказанном, потому что могу опоздать и сегодня. – Завтра. Начну исправляться завтра.
– Лживое создание. – Ориана смотрит на меня так, словно одной лишь силой взгляда может вытащить из меня все мои секреты. – Опять что-то затеяла.
Как же я устала от ее подозрений.
– Вы всегда так думаете. Просто на этот раз оказались правы.
Оставив ее размышлять над тем, что бы это значило, сбегаю по ступенькам и выхожу на траву. Сегодня мне никто не мешает, никто не встает у меня на пути, никто не заставляет усомниться в задуманном. На этот раз я не беру жабу – нужно быть осторожной.
Идя через лес, замечаю кружащую над головой сову. Натягиваю на голову капюшон, закрываю лицо.
Добравшись до Холлоу-Холла, складываю накидку, прячу между дровами в поленнице и вхожу через кухню, где идет подготовка к ужину. Голубей обмазывают розовым желе, от запаха хрустящей кожицы текут слюнки, и жалобно сжимается желудок.
Открываю шкафчик, там выстроились двенадцать свечей, все цвета бычьей кожи и с золотым оттиском личного герба Балекина – три смеющихся черных дрозда. Беру девять штук и, стараясь двигаться, как заведенный автомат, прохожу мимо стражей.
Один из них смотрит на меня как-то странно. Что-то не так, но мое лицо ему уже знакомо, и сегодня я держусь увереннее, чем в прошлый раз.
И тут вижу спускающегося по лестнице Балекина.
Он бросает взгляд в моем направлении, и все, на что меня хватает, это держать голову прямо и не прибавлять шагу. Вношу свечи в первую попавшуюся комнату, которой оказывается библиотека.
К счастью, толком он меня не увидел. И все равно сердце уже колотится, и дыхание едва поспевает за ним.
Девушка-служанка, в прошлый раз чистившая камин в комнате Кардана, расставляет книги на полке. Проверяю память – худенькая, потрескавшиеся губы, синяк под глазом. Движения замедленны, словно воздух в комнате густой, как вода. Она как будто спит, и в этом заколдованном сне я интересую ее не больше, чем мебель, и гораздо менее важна.
Нетерпеливо пробегаю глазами по полкам, но ничего полезного не вижу. Надо подняться в башню, просмотреть переписку принца Балекина и, если повезет, найти что-то, имеющее отношение к матери Локка, Даину или коронации. Что-то, что в прошлый раз прошло мимо моего внимания.
Но между мной и лестницей – Балекин.
Я снова смотрю на служанку. Как ей живется здесь, о чем она мечтает? Выпадала ли ей возможность убежать отсюда? По крайней мере благодаря заклятию мне такая судьба не грозит. Даже если попадусь.