Принц Даин стоит у окна, за рабочим столом Мадока. Стоит спиной ко мне, и мой взгляд машинально перескакивает на меч, свисающий с ремня и почти полностью скрытый тяжелым шерстяным плащом. Поворачиваться ко мне он не спешит.
– Я допустила ошибку. – Хорошо, что Даин стоит там, где стоит. Разговаривать легче, когда он не смотрит на меня. – И я понесу любое наказание, которое только…
Принц поворачивается, и в его искаженном гневом лице я, неожиданно для себя, вижу сходство с Карданом. Рука падает на стол, сотрясая все, что на нем стоит.
– Не я ли принял тебя на службу и наградил великим даром? Не я ли пообещал тебе место при моем дворе? И однако же ты воспользовалась всем, чему я научил тебя, чтобы поставить эти планы под угрозу.
Опускаю голову и упираюсь взглядом в пол. Власть у него, и он может сделать со мной что угодно. Все, что угодно. Даже Мадок не в состоянии защитить меня. И я не только ослушалась его, но и продемонстрировала верность чему-то совершенно чуждому принцу. Я помогла смертной девушке. Я сама повела себя как смертная.
Прикусываю губу, чтобы не поддаться слабости и не молить о прощении. Я не могу позволить себе говорить.
– Рана оказалась не такая опасная, какой могла оказаться, но будь лезвие подлиннее, удар стал бы смертельным. И не думай, я знаю, что именно такой удар ты и готовила.
Ошеломленная этим заявлением, я вскидываю голову. Вот так сюрприз! Несколько неловких для обоих секунд мы смотрим друг на друга. Глядя в его серебристо-серые глаза, я вижу нахмуренный лоб и глубокие, недовольные морщины. Я отмечаю это все, чтобы не думать о том, как едва не призналась в преступлении большем, чем то, о котором он узнал.
– Ну? – Даин первым нарушает молчание.
– Он хотел заколдовать меня чарами и заставить спрыгнуть с башни.
– Значит, теперь он знает, что ты неуязвима для чар. Все хуже и хуже. – Принц выходит из-за стола. – Ты – мое творение, Джуд Дуарте. Ты будешь наносить удары, только когда я прикажу. Во всех остальных случаях воздерживайся от любых действий. Понятно?
– Нет, – машинально отвечаю я. Это же нелепость. – Мне что же, нужно было уступить? Даже во вред себе?
Даин зол, но был бы в ярости, если бы знал, что я натворила вчера.
Он бросает на стол кинжал.
– Подними.
Я ощущаю давление чар. Пальцы сжимают рукоять кинжала. Меня словно окутывает какая- то дымка. Я знаю и в то же время не знаю, что делаю.
– Через секунду я попрошу тебя проткнуть кинжалом руку. Хочу, чтобы ты вспомнила, где у тебя кости и вены. Хочу, чтобы ты проткнула руку с наименьшим ущербом для себя.
Голос убаюкивает, навевает сонливость, гипнотизирует, но пульс все равно ускоряется.
Наперекор собственной воле нацеливаю острие и мягко прижимаю его к коже. Я готова.
Ненавижу Даина, но готова. Ненавижу его и ненавижу себя.
– Бей, – говорит он, и в тот же миг чары отпускают. Я делаю шаг назад. Я снова контролирую себя, даже держа в руке кинжал. Принц хотел…
– Не огорчай меня, – говорит Даин.
Я вдруг понимаю, что не получила помилование. Он снял чары не потому, что хочет пощадить меня. Он может в любой момент снова воспользоваться магией, но не станет это делать, потому что ему нужно, чтобы я сама, по своей воле, проткнула себе руку. Ему нужны доказательства моей преданности – кровь и кости. Я колеблюсь. Еще бы нет.
Это же абсурдно. И ужасно. Отвратительно. Так преданность не выказывают. Это какая-то бессмыслица. Полная чушь.
– Джуд? – Не могу понять, что он хочет: чтобы я прошла испытание или чтобы провалила. Представляю Софи, лежащую на дне моря с камешками в карманах. Представляю довольное лицо Валериана в тот момент, когда он приказал мне прыгнуть с башни. Представляю глаза Кардана, приглашающие меня бросить ему вызов.
Я старалась быть лучше их и проиграла.
Кем я стану, если меня не будут трогать ни смерть, ни боль, ни все остальное? Если отступлюсь от всего и всех?
Вместо того чтобы бояться, я могла бы стать той, которую боятся.
Не спуская с него глаз, вонзаю клинок в руку. Боль накатывает волной, которая поднимается выше и выше, но не опадает. В горле рождается, но там и остается низкий, глухой стон. Я, может быть, не заслуживаю наказания за это, но наказания вообще заслуживаю.
На лице Даина странное, отсутствующее выражение. Он делает шаг назад, от меня, словно я не просто исполнила приказ, но и сама совершила нечто шокирующее. Откашливается.
– Не раскрывай свое владение кинжалом. Не раскрывай свою власть над чарами. Не демонстрируй все, что ты умеешь. Выказывай силу через бессилие. Вот что мне нужно от тебя.
– Да, – выдыхаю я и вытаскиваю лезвие. Кровь стекает на стол Мадока, и ее больше, чем я ожидала. Все вокруг вдруг начинает кружиться.
– Вытри, – коротко, сквозь зубы, бросает Даин. Удивление на его лице сменяется чем-то другим.
Вытереть стол нечем, кроме как краем кофты.
– А теперь дай руку. – Я неохотно подчиняюсь, но он бережно берет ее и оборачивает зеленой тряпицей, которую достает из кармана. Пытаюсь пошевелить пальцами и едва не теряю сознание от острой боли. Ткань повязки быстро темнеет, пропитываясь кровью. – Когда я уйду, отправляйся на кухню и обложи рану мхом.
Я снова молча киваю, не надеясь, что смогу облечь мысли в слова. Стоять становится все труднее, но я смыкаю колени и цепляюсь взглядом за красную щербину, оставленную на столе острием кинжала.
Дверь кабинета открывается, застигая врасплох нас обоих. Даин роняет мою руку, и я сую ее в карман, покачнувшись от боли. На пороге стоит Ориана, с деревянным подносом, на котором поместились дымящийся чайник и три глиняные чашки. Сейчас на ней домашнее платье цвета незрелой хурмы.
– Принц Даин. – Она изящно кланяется гостю. – Слуги сказали, что вы уединились с Джуд, и я подумала, что они ошиблись. Приближается коронация, и ваше время слишком ценно, чтобы тратить его на глупую девчонку. Вы оказываете ей слишком большую честь, и, несомненно, ваше внимание излишне.
– Несомненно, – скалится Даин. – Я и не заметил, что задержался.
– Пока вы еще с нами, выпейте чаю. – Она ставит поднос на стол. – И мы могли бы поговорить. Все вместе. Если Джуд как-то оскорбила вас…
– Извините, – бесцеремонно перебивает он. – Вы напомнили мне о моих обязанностях, так что я незамедлительно приступлю к их исполнению.
Принц проходит мимо Орианы, но, прежде чем выйти, оглядывается и смотрит на меня. Пройдено испытание или нет, так и остается загадкой. В любом случае он уже не доверяет мне так, как доверял до самого последнего времени. Ну да ладно. Я тоже не очень-то ему доверяю.
Поворачиваюсь к Ориане.
– Спасибо. – Меня колотит. На этот раз – надо же! – она воздерживается от своей обычной критики. Вообще ничего не говорит, только касается пальцами моих плеч. Я прислоняюсь к ней, и в нос бьет запах вербены. Закрываю глаза и втягиваю знакомый аромат. Мне плохо. Я в отчаянии и приму любое утешение.
О занятиях даже не думаю и, дрожа с головы до ног, отправляюсь к себе в комнату и залезаю в постель. Таттерфелл мимоходом поглаживает меня по голове, как будто я сонная кошка, и возвращается к сортировке моих нарядов. К вечеру должны принести мое новое платье, а сама церемония коронации состоится послезавтра. После провозглашения Даина королем начнется месяц празднеств, гуляний и попоек. За это время исчахнет и родится заново луна.
Рука болит так сильно, что я даже мох на рану не кладу – боюсь потревожить. Просто держу ее у груди и баюкаю. Боль обретает собственный пульсирующий ритм, становится вторым, рваным сердцебиением. Подвигнуть себя на какую-то активность не могу, поэтому лишь лежу и жду, когда она отступит. В голове носятся по кругу мысли.
Лорды, леди и ленники, правящие дальними дворами, уже прибывают, чтобы засвидетельствовать свое почтение новому Королю. Темные дворы и Светлые дворы, Свободные и Дикие. Подданные Верховного Короля дворов, с которыми заключено перемирие, пусть даже неустойчивое. Присутствовать будет даже Двор Подводного мира. Многие принесут клятву верности новому Королю в обмен на его мудрость и защиту, пообещают защищать его и, если потребуется, отомстить за него. А потом выкажут свое уважение неуемными гуляньями.
Мне полагается праздновать вместе со всеми. Танцевать, есть, пить, драться – и так целый месяц.
Чтобы подготовиться к такому испытанию, нужно почистить, погладить и освежить каждое платье. Таттерфелл пришивает новые, сделанные из сосновых чешуек манжеты к обтрепавшимся рукавам. Небольшие дырочки на юбках закрываются вышивкой в форме листьев или гранатов, а в одном случае прыгающей лисой. Десятки пар уже починенной кожаной обуви стоят наготове с тем расчетом, что я, предаваясь безумным пляскам, буду менять их каждый вечер.
По крайней мере есть с кем танцевать – с Локком. Пытаясь отвлечься от боли в руке, вспоминаю его янтарные глаза.
Таттерфелл снует по комнате, а я закрываю глаза и проваливаюсь в странный, рваный сон. Просыпаюсь глубокой ночью, вся в поту. Слезы высохли, паника и боль улеглись, и меня окутывает покой. Раненая рука напоминает о себе глухой пульсацией. Таттерфелл ушла. В изножье кровати сидит Виви, и в ее кошачьих глазах лунный блеск и зеленоватое сияние шартреза.
– Пришла посмотреть, в порядке ли ты. Конечно, нет.
Опираясь на одну руку, заставляю себя подняться.
– Извини за то, о чем попросила. Не надо было. Заставила тебя рисковать.
– Я – твоя старшая сестра. И ты вовсе не обязана защищать меня от моих же собственных решений.
После падения Софи мы с Виви до самого рассвета ныряли в черную, ледяную воду, пытались найти девушку, звали ее, пока не охрипли.
– И все-таки…
– И все-таки, – жестким эхом повторяет она. – Я хотела помочь. Хотела помочь той девушке.
– Жаль, не получилось… – Слова застревают у меня в горле.
Вивьен пожимает плечами, и этот жест напоминает мне о том, что мы, пусть и сестры, во многих отношениях разные.