Охренеть, конечно, если это так…
– Они винят меня в смерти их дочери, – поясняет Иван, берет чашку, – Поэтому все возможно. Специально мне вредить они бы не стали, но если бы появился такой шанс…почему нет?
После короткой паузы Верный подводит итог.
– Ясно. В любом случае, может быть, это и мои связи так круто сработали, уже неважно. Нам нужно будет обсудить линию защиты и стратегию…
Его перебивает внезапно открывшаяся дверь и детский смех.
– …Видел, как я скатился?! Круто, скажи! А ты не уважаешь картонки…
Олег задорно подначивает Артема, который отвечает ему мягко и тепло.
– Спасибо, что показал мне такой крутой способ, мелкий.
Иван резко вскакивает.
Его грудь часто вздымается, и весь он напрягается в один сгусток нерва. Я замираю. У меня сердце на разрыв внутри, по коже огромные мурашки…
Верный тихо заканчивает свою мысль.
– Но видимо, не сегодня…
Это правда. Сегодня – без вариантов.
Мальчики раздеваются, Артем громко кричит.
– Мам, мы все купили! И очень много свечек тоже, хотя я и не понимаю, зачем…
Они появляются в дверном проеме. Сначала мой сын, который тут же застывает, резко уронив брови на глаза. А за ним Олег. Мне кажется, или Артем защищает его? Он вдруг ставит руку, придавливая ее к стене, будто хочет спрятать мальчика…
Это так трогательно…
– Тём, ну! Ты чего?! Иди же!
Артем, однако, идти не спешит. Он переводит на меня взгляд, ищет ответы на немые вопросы, а я смаргиваю слезы и слегка мотаю головой.
Ничего страшного. Отойди. Все хорошо…
Ему я рассказала о своих планах, и через мгновение после того, как Тёма переводит взгляд на Ивана, он все понимает…
Шаг в сторону.
Олег.
И Иван.
Они рядом и в моменте, как две части одного целого. Так сильно похожи…
Иван не дышит. Олег смотрит на него во все глаза, а потом раздается то, что навсегда останется в моей памяти…
Громкий, истошный крик.
– ПАПА!!!
Он наполнен огромным счастьем, шоком, любовью. И да, я навсегда его сберегу рядом с сердцем, которое сейчас бьется так часто и так…горячо.
23. Спасибо Галя
Иван и Олег провели вместе весь день. Они закрылись в комнате и долго разговаривали, наверно, а может быть просто…не знаю, были рядом? Я не вмешивалась. Мы с Артемом посмотрели Гринча, гадать не стали, а на следующий день после того, как я приготовила на завтрак блинчики, ушли из квартиры на прогулку. Чтобы не смущать.
Решили сначала поехать в зоопарк. Мы всегда любили это место, и оно в каком-то смысле было нашим местом «силы». Нет, конечно же, просто так говорю.
И вот здесь. Прогуливаясь между вольерами и животными, пока на нас падал мягкий снег большими хлопьями, это случилось.
Я поняла, что все сделала правильно…
– Он выглядит грозно, – тихо говорит Артем.
Бросаю на него взгляд, не сразу осознав, о чем конкретно говорит сын, а когда осознаю – начинаю смеяться.
– Не думаю, что он на самом деле грозный и опасный.
– Олег про него много хорошего рассказывал, так что…наверное, тоже.
– Ты его боишься?
Артем мотает головой.
– Нет. Серьезно. Не переживай. Даже если он чокнутый, будет совсем отбитым, если начнет что-то делать против нас.
– Это точно.
Замолкаем снова, но ненадолго. Артем останавливается рядом со своим любимым вольером, в котором живет морской котик Крошик. Он как раз сейчас сидит на камне и смешно мотает головой из стороны в сторону, как будто пританцовывая под звонкую мелодию jingle bells, звучащую из киоска с яблоками в карамели. Когда Теме было лет десять, он мог часами стоять и наблюдать за морскими котиками. Они были его самыми любимыми животными, так что мне приходилось искать ему наклейки на тетрадки именно с ними. Чтобы порадовать…
А он так радовался…
Когда я приносила новую пачку, сын прыгал от счастья, а потом крепко обнимал меня. Помню, когда его любимый котик умер, Артем очень много плакал, и я заказала ему большую, мягкую игрушку, которая повторяла образ этого самого котика до малейших деталей. И пятнышки на спинке, и огромные «гусарские» усы.
– Это не то же самое, – улыбнулась я, вручая свой подарок, – Но так ты навсегда сохранишь его существование, котенок. Он будет рядом с тобой.
Глупо, наверно, но мне удалось успокоить своего ребенка, а это самое важное. Он тогда крепко-крепко обнял меня и прошептал, что я самая лучшая мама на свете…
Так тепло от этих воспоминаний, и одновременно так грустно…Мои дети давно уже не обнимают меня крепко и не шепчут подобные, нежные слова, от которых сердце на мурашки…
– Я помню ту игрушку, – вдруг говорит сын, а потом бросает на меня короткий взгляд.
Его руки сильнее сжимают забор.
Я мягко улыбаюсь.
– Я тоже.
– Как ты это сделала?
– Ну…не так сложно найти кого-то, кто шьет игрушки, Тём.
– Это же не так. Сейчас – да, окей, я могу понять. Но не тогда. Все же было в дефиците, включая ткани и…
– Тём, это неважно уже. Ты сильно расстроился, а я хотела тебя порадовать.
– Нет, это важно.
Сын вдруг начинает злиться, потом резко поворачивается, уровни брови на глаза.
– Это очень важно, мама. Ты столько делала и делаешь сейчас, а мы…мы все – неблагодарные суки!
– Артем!
– Это правда, – перебивает меня строго, – Я не говорил тебе, насколько благодарен за все. За завтраки, обеды и ужины. За то, что у меня всегда чистая одежда. За то, что есть дом, в котором тепло и куда хочется возвращаться! Я не говорил!
– Тём, это…
Он не дает мне договорить. Неожиданно шагает навстречу, а потом сгребает в охапку и крепко-крепко обнимает.
Если честно, теряюсь.
Замираю и не знаю, как себя вести. И только через мгновение на меня наваливается огромное, пушистое одеяло нежности и любви.
В уголках глаз собираются слезы…
Так давно не было простых, теплых объятий, что сейчас…они меня на части разрывают. Не в плохом смысле, конечно же, а в бесконечно трогательном…
– Мам, я так тобой горжусь, – шепчет сын на ухо, – Я так…так горжусь, что ты моя мама! И мне так стыдно, что я не ценил. Олег…он показал, что может случиться все, и…это так жестко на меня навалилось. Я не хочу, чтобы ты не знала, как сильно я тебя люблю и ценю все, что ты для меня делаешь. Спасибо тебе большое за то, что ты есть. За то, что ты такая прекрасная, теплая, нежная. Спасибо за то, что ты – лучшая мама на свете!
У меня спирает дыхание от сбивчивой, тихо исповеди моего младшего сына. Мурашки бегут по телу, и я не могу пошевелиться, роняя слезы на его куртку…
– Мам, ты молодец, что все это делаешь, – говорит он, отстраняясь от меня и быстро стирая свои щеки.
Выдавливает тихий смешок.
– Я горжусь тобой. Ты помогаешь людям, которые достойны всех твоих усилий.
Когда Артем смотрит мне в глаза, он уверенно кивает.
– Я уверен, что Иван – нормальный мужик. Другой не смог бы воспитать такого сына, поэтому не переживай. И я совсем не переживаю. Все будет хорошо.
***
Мы с Артемом сходили на каток, где очень громко смеялись, пока звучали старые песни о главном. Особенно четко отпечаталась из «Служебного романа». Помните? Чтобы найти кого-то…
Поэтому мы четко решили, что придем домой и посмотрим этот фильм. Конечно, он не совсем новогодний, хотя почему? У меня и он плотно ассоциируется с праздниками. Только зайдя в квартиру, мы замерли и переглянулись.
Во-первых, рядом с дверью стоял огромный, мусорный мешок. Во-вторых, очень вкусно пахло жареной курочкой.
– Ну наконец-то вы пришли! – заявил Олег, как только вышел из-за угла.
Мы с Артемом переглядываемся, а через мгновение начинаем смеяться.
– Что?
– Важный ты, вот что, – Тёма ерошит ему волосы, и пока Олег недовольно их поправляет, кивает на пакет, – Это мусор?
– Ага, я сейчас вынесу и…
– Забей, я сам.
Легко подхватывает и смотрит на меня с улыбкой.
– Придумай оправдание для начальника, пока я буду ходить. Обещаю, поддержу каждое твое слово.
?С тихим смехом пихаю сына вбок, а потом начинаю раздеваться.
– Чем это так пахнет?
– Мы с папой убрались, а потом решили приготовить ужин, – с гордостью заявляет мальчик.
Я не могу насмотреться на него. Олег – никогда не был особо забитым, но был сильно закрыт от внешнего мира. Иногда казалось, что он пребывает в вечной обороне, а сейчас…такие разительные перемены. Он будто бы ожил, и я, конечно же, знаю почему.
Это «почему» тоже выходит из-за поворота, и я на мгновение замираю. Всего сутки, а под глазами у Ивана пропали синяки. Цвет его лица тоже изменился, стал более розовым и живым. А глаза…глаза как будто сильнее зажглись, и эти метаморфозы…если честно, заставляют меня зависнуть на пару слишком долгих мгновений.
Резко краснею, когда понимаю, что слишком долго его разглядываю. Опускаю глаза на сапоги, расстегиваю их и бурчу.
– Нашли одежду?
Иван усмехается.
– Нашли? Я думал, что мы перешли на «ты», красивая.
Сука…
От его голоса у меня по коже бегут мурашки, и это раздражает. Дергаю плечами, чтобы их сбросить, потом прищуриваюсь и снова смотрю на него. Еще чего не хватало! Бояться…
– Когда ты меня взбесил? Да, пожалуй. «Вы» там было бы неуместно.
– Оно неуместно и сейчас.
Иван чуть подталкивает Олега в сторону кухни и говорит ему:
– Проследишь за курицей, малой?
– Ага. Я понял. Вам надо поговорить. Мог бы не придумывать оправданий…
«Взрослые» в лице Ивана и меня тихо усмехаются, а мальчик важно уходит, забрав у отца лопатку.
Остаемся вы тишине.
Немного давит его общество, и я совсем не знаю, куда деть руки. Молчу. Жду. Что еще?! Очередной бред сейчас бахнет?! Поиграем в жертвенного ягненка?! Или что?! Ну, что?…
Иван откашливается и указывает взглядом на свою футболку.
– Спасибо за шмотки. Мне Олег показал и…спасибо, Галя.