За всю жизнь Семен Анисимович ни разу не изменял однажды выведенному и не однажды проверенному правилу: можно хорошо жить, только надо уметь. Но с недавнего времени чаще стал подумывать о том, как это правило станет ему ненужным. И не потому, что оно стало плохим или он в нем разуверился. Просто оно ему будет ненужным. Через год Семен Анисимович уходил на пенсию. И собирался осуществить последнюю, самую заветную мечту своей жизни. Хотел продать дом, хозяйство и уехать к морю, которого никогда не видел. Дом на море ему присмотрел дальний родственник, найденный письмом в теплых краях. Деньги у Семена Анисимовича были, не только ему до конца жизни хватит, но и Светке с Иваном останется. Своей мечтой он не раз делился с дочерью, ее глаза загорались и она послушно делала, что он ей подсказывал, не рассуждая, а полностью полагаясь на его ум и опыт. Все было рассчитано, все продумано. Только никак Семен Анисимович не мог предугадать последней выходки зятя. Ведь псих, псих ненормальный, и только. А ведь как хорошо шло.
В гости к Семену Анисимовичу наведывалась добрая половина районного начальства. Лучшего человека, который бы указал удачное место для охоты или рыбалки, — не найти. К тому же Семен Анисимович — хлебосольный хозяин: и банька будет истоплена, и ужин на столе стоять, и переночевать можно на белых простынях, а главное — злым языкам ничего не будет известно.
Он всегда внимательно смотрел на жизнь, как бы вприщурку, и всегда успевал заметить, что по ней плывет нового. Несколько лет назад разглядел — народ, как ошалелый, кинулся в бор и на речку. Не за едой, как раньше, не за приварком к столу, а кинулся по той же самой причине, по какой в драку раскупали ковры в магазинах и платили бешеные деньги за простые овчинные тулупы, в которых еще недавно ездили за сеном. Оказалось, что даже паршивые лосиные рога можно сбыть с немалой пользой.
Семен Анисимович купил хорошую дюралевую лодку, два подвесных мотора, обзавелся ружьем и сетями. Ни рыбнадзора, ни егеря он не боялся. И рыбнадзор, и егерь при встрече с теми людьми, с которыми охотился Семен Анисимович, или приветливо здоровались, или делали вид, что ничего не видят.
Только глупый не воспользовался бы таким положением. И Семен Анисимович пользовался. Хорошей помощницей оказалась ему Светка. Мясо и рыбу она на орсовской машине отправляла в город, там сдавала надежному человеку, а в документах писала, что машина ездила за товаром. Так оно и было — назад машина возвращалась с товаром.
Ивана в свои дела Семен Анисимович втягивал потихоньку, осторожно, так осторожно, что тот и не замечал. Сначала зять только ездил с гостями, помогал на охоте или на рыбалке, потом, если его посылали на машине в город, возил рыбу или мясо, потом и песцовые шкурки на барахолку. Семен Анисимович первым в деревне развел песцов. Половину отписал на Ивана со Светкой. Песцов надо было регистрировать и платить в райфо налоги, но зарегистрировано было немного. А остальных прятали. Если приезжали проверяющие, Иван тащил клетки с песцами в погреб, а Семен Анисимович встречал незваных гостей. Осечек никогда не было.
Нельзя сказать, чтобы зять все делал с удовольствием или с радостью, он молчал, но не сопротивлялся. Пока Семена Анисимовича такое положение устраивало. А в будущем, думал он, не нужно будет ни ловчить, ни продавать, ни ему, ни Ивану, ни Светке. В будущем у них все будет по-другому, без забот и хлопот.
В тот раз на охоту приехал заведующий магазином из «Сельхозтехники», у которого Семен Анисимович брал запчасти для своей машины. Приехал с лицензией на лося. Утром, спозаранку, заведующий, Иван и Семен Анисимович отправились на машине в бор.
Над узкой, лесной дорогой, едва припорошенной свежим снежком, таяли негустые январские сумерки. Было уже хорошо видно, и они сразу заметили все втроем красавца лося. Он прислушивался, подняв голову. Вдруг повернулся, услышал машину, сделал скачок в сторону и сразу, широко раскидывая длинные и сильные ноги, устремился вперед. Заведующий переключил скорость. Газик неумолимо настигал лося, а тому оставалось лишь одно — бежать вдоль дороги. Зима стояла необыкновенно снежная, бровки были очень высокие и дорога шла, как по дну траншеи.
Иван открыл дверцу, высунулся и с одной руки выстрелил на ходу, но промазал.
— Стекло надо поднять! — досадовал Семен Анисимович. — Ведь говорил же!
Ветровое стекло они не подняли, потому что было холодновато, а сейчас, в спешке, поднимать его уже было поздно.
До бугра, где бровки были не такими высокими, оставалось совсем немного, и лось, словно почуяв, что еще может спастись, рванул из последних сил, словно скаковая лошадь.
Дорога, как назло, пошла с ухабами, газик гремел и прыгал, будто поехали по стиральной доске. Впереди замаячил бугор. Лось уже поворачивал голову вбок. Иван снова открыл дверцу, высунулся и снова выстрелил, держа ружье на весу одной рукой. Лось осел задом, но сразу же выпрямился и перелетел через невысокую в этом месте бровку. Не останавливаясь, припадая на правую ногу, он быстро уходил в бор.
Заведующий остановил машину. Иван выкинул на снег лыжи, сунул носки валенок в удобные, сыромятные ремни и пошел по следу, отмеченному пятнами крови, черной в не наступившем еще полностью дневном свете. Он скрылся за ближними соснами, а скоро в тихом, морозном воздухе гулко ударил выстрел.
И вдруг сбоку, видно, спугнутые выстрелами, выскочили из мелкого березняка еще два лося. В наступившей тишине слышался только шум мерзлых веток. Заведующий и Семен Анисимович, не сговариваясь, ударили по ним в два ствола прямо из кабины. Стреляли с близкого расстояния, промахнуться было трудно. Две большие, распластанные туши четко виднелись среди молодых березок. Белый снег под ними и около них чернел от крови, а над тушами поднимался белый парок.
Ни заведующий, ни Семен Анисимович не испытывали страха или неловкости, они чувствовали себя в полной безопасности. Не учли только одного — проглядели, что в азарте погони давно пересекли грань района и оказались на алтайской земле.
Вышли из машины, долго разглядывали заваленных лосей. И в это время, окутанный снежным облаком, вылетел из-за поворота «Буран». Подвывая, на высокой скорости, подлетел прямо к ним и с черного сиденья, не заглушив мотор, ловко соскочил кто-то в длинном тулупе, с большими и белыми от инея ресницами. Тулуп мгновенно слетел на землю. Перед ними стоял в аккуратно подогнанной телогрейке, в валенках и в ватных штанах молодой парень.
— Охотовед Егоров. Где лицензии?
Заведующий сосредоточенно шарился по карманам, прекрасно зная, что у него лежит лицензия на одного лося. Парень спокойно ждал. Из-за сосен показался Иван, он шел на лыжах, опустив голову, вот поднял ее, остановился и замер на месте. Охотовед стоял к нему спиной и не мог видеть. Семен Анисимович хотел махнуть рукой, но рука не поднималась. Иван на сто восемьдесят градусов перекинул одну лыжу, другую и ударился бежать в чащу. Исчез, словно его и не было.
— Долго ты еще копаться будешь? — поторопил охотовед.
Заведующий помедлил и вытащил маленькое, зеленое удостоверение, в котором лежала лицензия. Охотовед развернул лицензию, держал ее перед собой, а сам косил глаз в удостоверение.
— Считать-то умеете?
— Мы, понимаете, одного убили, вот крайнего, а тот на нас, — заторопился Семен Анисимович. Он успел поймать момент, когда охотовед скосил глаз в удостоверение и успел заметить, что второй вопрос был задан не так грозно. Чуть-чуть не так грозно. Значит, оставалась надежда. — Да вот, понимаете, неловкость такая вышла…
— Старухе своей байки будешь рассказывать. Составим протокол.
Охотовед потянул из-за спины кожаную сумку на длинном ремне, присел на корточки и положил ее на колени. Писал, наклонив голову.
— А вы, значит, не из нашего района? — спросил Семен Анисимович, чтобы удостовериться — прав ли он в том, что заметил.
— К сожалению, не из вашего. Ну, что, мужики, сушите сухари… — А в глазах под оттаявшими бровями — хитрое ожидание.
— Может, как-нибудь договоримся… — начал Семен Анисимович.
— Я, понимаете, это самое… — подхватил заведующий.
— Ладно, мужики, все понимаю. Короче, — он быстро повернулся к заведующему. — «Газик» и «Жигули» — дефицит запчастей. На лицо меня не забудешь?!
— Что вы, как можно?!
— Ну вот, и добро. Теперь распишись в протоколе, я его пока себе на память оставлю.
Парень подождал, когда заведующий распишется, аккуратно сложил бумагу в сумку.
— А лосей я вам не отдам, жирно будет. Заваливайте одного в короб ко мне, а второго снегом пока закидайте, я часа через три вернусь.
Одного лося завалили в короб «Бурана», второго закидали снегом. Охотовед кивнул на прощание и усмехнулся.
Когда затих гул мотора, заведующий стащил шапку и вытер потный лоб:
— Ну, влипли…
— Давай быстрей того притащим да увезем.
— Ты что, Анисим, сдурел, дай бог ноги, не до лося.
— Не пропадать же добру.
Семен Анисимович все-таки настоял на своем. Третьего лося, убитого Иваном, они разделали и привезли домой.
Заведующий с Семеном Анисимовичем успели уже попариться в баньке, посидеть за столом, а Ивана все не было.
— Перепугали парня, не заблудился бы.
— Не заблудится, — успокоил Семен Анисимович. — Он тут все места знает.
Иван вернулся только под вечер. Бледный, испуганный, он не был похож на самого себя. Открыл дверь и замер на пороге, увидев тестя и гостя за ужином. Переступил с ноги на ногу, швыркнул застуженным носом, с тревогой спросил:
— Как там?
— Да нормально, Иван, договорились полюбовно. Скидывай валенки, давай с нами за стол, с устатку. Или в баню? Да не бойся ты, ничего не будет.
Иван, опустив вдоль тела длинные руки, молча смотрел на них, сидящих за столом, еще не веря.
— Садись, садись, — засмеялся заведующий. — Договорились мы с ним.
— Я в баню.
Вечером, уже потемну, Семен Анисимович провожал гостя. Они укладывали в машину лосятину, порубленную большими кусками, закрывали ее сверху мешковиной. Иван им не помогал, стоял неподалеку и только наблюдал, как они носят и укладывают мясо. Семена Анисимовича злило, что зять стоит в стороне и молчит, он изредка оглядывался, замечал ненавистную невзоровскую сутулость и думал: «Погоди, щенок, мы еще поговорим.»