– Безусловно, Лина, – прорычал полудемон, – твою плоть я возьму, и не раз. Но…
Кровь отлила от лица.
Вот теперь – ужас, прежде непостижимый – накрыл с головой. Какая жуткая смерть. Какая…
Ёкай неожиданно наклонился вперёд. Я не успела возвести последнюю молитву небожителям. Рот полудемона завладел моим.
Но он… не ел меня. Не рвал мою плоть.
Это… поцелуй?!
Я тихонько застонала, то ли от ужаса, то ли от шока, то ли от чего-то третьего…
А ёкай воспользовался моим замешательством – немедленно углубил поцелуй. Язык полудемона ворвался в мой рот. Красноволосый посланник преисподней с каждым уверенным движением – овладевал мной всё сильнее. Страх – неестественно вытекал из меня тонкими, нервными ручейками – ёкай, словно вытягивал его через свой поцелуй.
И я… сама не знаю зачем – наконец, робко ответила на эту странную запретную ласку. И тогда – остаток ужаса перед ёкаем – схлынул за миг, точно бурные воды прорвали плотину!
Я всё ещё не понимала, что происходит, однако… я не боялась этого мужчину. Красноволосого и хвостатого, и со стоном удивления я позволила нашему поцелую превратиться во что-то совершенно непотребное. Я стонала демону в рот, а за моим лоном скапливалось пульсирующее тепло. Я хотела… хотела… но чего? И почему эти ощущения в теле кажутся такими привычными, верными, естественными?
Вдыхая запах тела этого мужчины, я запутывалась всё сильнее. Полудемон – небеса ведают как, но сбивал меня с истинного пути. А затем…
Он вдруг разорвал поцелуй, а я (стыд мне и позор!) – немного подалась за ним следом – будто прося целовать снова. Неимоверным волевым усилием остановила порыв своего тела. И тут до меня дошло: я под чарами этого ёкая!! Так вот в чём дело!
– Сиди и не двигайся, – хрипло шепнул мне ёкай, и я подчинилась. А от его уверенного властного тона пульсация за лоном стала просто невыносимой! Что со мной? Я точно больна…
Пока я сидела, окаменев, его горячие руки уверенно пробежались по моему телу. Прошлись по плечам, по талии, задержались на бёдрах – и я задрожала. От страха. От неправильного желания. Он что, проверяет много ли во мне мяса? Святые небожители! Но тут ёкай поднял рукав моего кимоно, и мысли покинули голову. Я с удивлением смотрела на печать рабовладельца на своём запястье.
Но я никогда не покупала рабов!
– …что это? – сорвалось с губ.
Ёкай накрыл татуировку ладонью и пристально посмотрел мне в лицо. Взгляд его показался мне раненым. Таким, будто я своим вопросом загнала ему кинжал в сердце.
– Ты совсем ничего не помнишь, Лина?
– О чём вы?! – получился не голос, а писк.
– Как меня зовут?
– … – я уставилась на него в непонимании.
– Мы провели вместе ночь.
– Неправда! – испуганно возразила я. – Я бы никогда…
– Проклятье! – его хвост стегнул за спиной. Ёкай вскочил на ноги, разъярённо прошёлся по келье от стены до стены. – Ты всё забыла!
Почему он говорит про “забыла?!” Я его точно никогда не знала. Потому что такого ёкая… ТАКОГО – я бы не забыла никогда. Значит…
– Вы меня с кем-то перепутали, – с надеждой шепнула я.
Взгляд мужчины обжёг. Заставил сжаться. Я снова его разозлила!
Я покосилась на дверь. Успею ли сбежать? И тут за окном что-то полыхнуло, осветило комнату голубым светом. Красноволосый ёкай вновь выругался сквозь зубы. А дальше сделал немыслимое! Вдруг переместился ко мне и подхватил на руки. Прижал к своему горячему торсу и уверенно двинулся к двери.
– Нет! Отпустите! – я забарахталась в объятиях, даже ударила кулаком по твёрдому плечу. Ёкай этого даже не заметил. Только его хвост накрутился на мою талию, а кончик прижался к губам.
– Тише, Лина! – властно приказал ёкай.
Глава 17
…один день назад
Шиарей
Мы с Линой подошли к Храму.
Он не понравился мне сразу.
Белый мрамор стен сверкал, точно вымазанный водянистыми потрохами русалок ино. Сиреневые вьюнки сетью оплетали стены, подобно синюшным рыхлым венам несвежего покойника.
В итоге храм смотрелся словно покрытый ослизнившейся чешуёй дохлого карася.
Я сощурился от бликов. В чём суть этого блеска? Чтобы посетители ослепли? Чтобы ничего не замечали? И чтобы в голове у них стало пусто?
Ещё так недавно, лёжа на холодном полу своей крохотной тюрьмы, я мечтал, как окрашу человеческие храмы в кроваво-красный. И сейчас эти фантазии снова ожили. Вихрем образов закружились в голове.
Но тут Лина коснулась моего хвоста, которым я оплёл её талию. Погладила смертоносные кончики своими нежными пальчиками – при этом как будто даже не задумавшись о своём жесте. А между тем его хватило, чтобы мечты о мести людям схлынули – показались бессмысленными. Неинтересными. Ведь если поступлю так, Лина не будет счастлива.
Не будет смотреть на меня с робкой нежностью, не будет так ласково гладить мой хвост.
Лина всегда была такой… с первой нашей встречи. Делала то, что другим и не снилось, и считала, что это в порядке вещей – торговаться за ёкая… кормить его обычной едой… лечить… касаться волос, чтобы нанести краску. Верить полудемону… и послушно идти за ним в проклятый лес. Как она выжила в этом грязном мире с таким открытым сердцем?
Я вспомнил, как впервые увидел её на невольничьем рынке. Она торговалась за меня на аукционе. Такая тонкая, нежная, дрожащая, но отчаянно храбрящаяся чистая девочка. Зачем ей это? – я тогда не понял. Теперь знал: она купила не раба. Купила катастрофу во плоти, чтобы спасти от неё человечество…
И ведь получилось.
Месть уже не казалась мне сладким блюдом.
Потому что Лина была намного слаще мести.
Надо будет потом поблагодарить маленькое нахальное серое божество с треугольными ушами. За то, что привёл мою Лину ко мне. Подарил мне драгоценность. Эта хрупкая малышка теперь моя. Моя, до конца её жизни… которая будет куда длиннее, чем обычно бывает у людей. Я об этом позабочусь.
Эти мысли проносились в голове, а я смотрел на Лину. На нежный изгиб её шеи, на изящное плечо, на вздымающуюся под кимоно аппетитную грудь… и во мне начал разгораться жар. Мне остро захотелось взять Лину на руки, прижать к себе, вдохнуть её дурманящий аромат и унести отсюда подальше…
Но я волевым усилием подавил этот порыв.
Надо довести это дело с пророчествами и видениями до конца.
Иначе Лина не сможет спокойно спать. Я чую её сомнения как тонкую горькую нить в свежем ветре. Такие обычно крепчают со временем и могут превратиться в удавку для нашего счастья. А я желаю видеть в глазах Лины только любовь и уверенность в будущем.
Тем временем от ворот храма к нам навстречу вышли три послушницы.
Я фыркнул. Они воняли приторным жжёным сахаром с примесью чего-то тухлого. Что за гадкие благовония они у себя жгут? Их улыбки были как приклеенные, глаза пустые. Но не это было самым странным… а то, что они не боялись меня. Совсем.
Обострённым слухом я улавливал стук их сердец – совершенно ровный, синхронный. Точно это и не человеческие сердца вовсе, а диковинный тройной механизм. Послушницы или кто они там вели себя уж точно не как человечки в присутствии высшего ёкая!
– Мы ждали вас, – пропели они.
– Ждали? – переспросила Лина, инстинктивно схватившись пальцами за мой рукав. Я крепче сжал её талию хвостом.
– Да, – отозвались жрицы. – Вы ведь путники, что пришли издалека. Чтобы принять благословение святой. Мы проводим…
Я поморщился. Ну и ответ… Такой подойдёт любому, кто заглянет в храм. А наивный путник начнёт думать, будто ждали именно его. Лина, кажется, заволновалась. Так что я решил её отвлечь – наклонился к моей девочке и прошетал ей на ухо:
– Госпожа… смотри, как синхронно они моргают. Они это репетировали?
Лина вскинула взгляд и тихонько засмеялась, и я ощутил, как сам начинаю улыбаться. Эмоции Лины были такие же вкусные, как она сама. Я слышал их мягкий перезвон, и даже мог разобрать их мелодию на ноты. Как если бы сама моя душа приняла эту девушку как важную часть себя – когда-то потерянную и найденную вновь.
Мы уже проследовали за служительницами через арку во внутренний двор.
В груди заворочалось глухое раздражение. Здесь воздух и вовсе напоминал сладкий сироп. Это было похоже на то, как мясник перчит испорченное мясо, чтобы никто не заметил вони. Ветер играл на музыкальных стальных трубочках, развешанных под крышей. Какой неприятный звук… Аж голова загудела.
И я подавил желание сорвать эти стальные палочки и швырнуть местным человечкам в лица.
Вместо этого сосредоточился на Лине.
Она, казалось, была восхищена и музыкой, и украшениями, и даже запахом. А мы уже подошли к высоким дверям с золотыми петлями.
– Святая ожидает вас внутри, дорогие путники, – пропели жрицы.
Наконец-то. Мне уже не терпелось покончить со всем этим.
Перед нами распахнули двери. И мы вошли в полумрак.
По полу стелился дым… тени от свечей играли на стенах. Возможно, на впечатлительных людей это действовало, но для меня не значило ничего.
Моя якобы суженая сидела на возвышении. Чёрные волосы с подкладками из лошадиной гривы, лицо будто фарфоровая маска – всё в белилах. Губы лоснились от вульгарного косметического жира. Наверное, люди этого не видят, потому что дым и сумрак мешают слабому человеческому зрению. Но я лишь сильнее сжал зубы от омерзения – насколько карикатурной смотрелась сидящая на троне крашеная кукла – местная “Святая”.
Раздражение стремительно разрослось в груди, вспыхивая пожаром злости. И вот это – избранная, в которую я должен влюбиться? Даже не смешно.
А ещё эта кукла-святая пела… пожалуй, эти три ноты давались ей неплохо. Но она брала их на такой странной резонирующей высоте, что хотелось заткнуть уши. Это был диссонанс, от которого вмиг киснет молоко и порастает плесенью свежий хлеб. Такими темпами в этом омерзительно-белом храме скоро передохнут даже их зловонные приторные цветы.
– Как красиво поёт… – прошептала вдруг Лина, глядя на святую во глаза.