Прохладный шёлк, горячая кожа…
Человек должен бы обжечься, но я словно уже что-то другое.
Я словно та, кому пламя ёкая никогда и не могло навредить.
– Точно, моя Линари. Правда в том, что я никогда не мог тебе навредить. Моя единственная…Миа-несса. Так это звучит на языке моих предков.
Красивое слово…
– А зачем пугал меня? – усмехнулась шёпотом, и мой вопрос утонул в шелесте ткани, что стекла сейчас под ноги Шиарею.
Он остался так же обнажён, как и я.
– Разве тебе не нравилось всё, что я говорил тебе?.. – усмехнулся Шиарей еле слышно, мягко заставляя меня завалиться на стол.
Я подчинилась.
– Нет, – я счастливо жмурилась, пока муж покрывал поцелуями мои губы, затем шею, грудь, живот… – это было так неприлично… ах!
Шиарей вдруг забросил мою ногу себе на плечо, а затем и вторую, пристраиваясь между моих разведенных ног. А цепочка его горячих поцелуев потянулась по внутренней поверхности моего бедра вверх.
И всё во мне сладко сжалось от предвкушения того… что этот мужчина сейчас со мной сделает.
– Сейчас будет ещё неприличнее, жена моя.
Дыхание Шиарея обожгло внутреннюю поверхность моего бедра. А мощный но нежный хвост мужа оплёл меня более широкими кольцами чем обычно. Раздвоенный кончик лёг мне между грудей, я схватилась за него обеими руками, и тот вдруг ласково обернул мои запястья – связывая живыми путами. Заманил в ловушку!
Что это такое?!
Но как только он это сделал – за лоном всё жёстко сократилось.
А ещё через миг – горячий язык мужа коснулся меня между ног.
…Ах!!!…
Я вздрогнула, выгнулась от неожиданности.
Что он делает?!
Но через миг этот вопрос вылетел из моей головы. Меня будто молнией пронзило. Протяжный стон сорвался с губ. Я зажмурилась до золотистых пятен в темноте под веками. То, что Шиарей делал там – внизу – это было слишком… приятно! Настолько, что отдавалось разрядами в кончики пальцев. Голова кружилась. Мысли разбегались. Я горела! Пылала. Так разве можно?! Так кто-то делает?!
“Это только начало”, – мелькнула в голове мысль.
Его? Моя? Не было сил это понять. Разум плавился от удовольствия. Плыл.
Шиарей мучил, изводил. Опалял. Я ощущала его раскалённый влажный язык – каждую его неровность, его длину – на самых чувствительных участках своего тела и наконец – внутри. Он прижимался ко мне изнутри и… И дух мой куда-то рвался из тела прочь! Мои счастливые стоны разносились под сводчатым каменным потолком, отражались музыкальным эхом.
Музыкальным прекрасным эхом – так думал обо мне Шиарей. А ещё что я – вкусная. И он теперь будет пробовать меня на вкус очень часто. Всю нашу не-по-человечески-долгую жизнь. Как и обещал…
Сначала язык, потом хвост, а потом – его мужское естество.
Всё будет во мне.
И сейчас, и потом.
Эти мысли муж выставлял напоказ, подталкивал ко мне – хотел, чтоб я всё это знала. Чтобы эти обещания звучали в моих мыслях его голосом, пока он мной владеет…
А потом чуть разведённые кончики хвоста, что всё ещё связывал мои запястья, захватили и слегка сжали один мой сосок! – перед глазами взорвался сноп искр, скрадывая момент, когда язык мужа покинул моё тело. Но к самому входу Шиарей тут же приставил своё горячее огромное достоинство. И вошёл в меня, исходившую женскими соками, – так легко и естественно.
И я вновь подивилась: как это он во мне поместился, как не порвал меня?
Но это была очень короткая мысль. Она тут же утонула в неотвратимых волнах наслаждения, пока он двигался во мне. Время шло, я дышала его запахом. Толчки мужа во мне становились жёстче и чаще, темп нарастал. Пока мир не вздрогнул особенно сильно – зашатался и пропал – словно чистый свет вспорол серый камень храма и мироздание треснуло, выжигая моё прежнее миропонимания.
Я другая.
Всё – другое.
У нас с ёкаем Шиареем – будут дети. Много детей. Много поколений прекрасных хвостатых детей…
Мир только что окончательно изменился – множество судеб перевстало на иной путь и покатилось по прекрасной широкой колее. И этого уже не изменить!
Меня трясло. Моё тело отчаянно сжимало мужскую плоть Шиарея во мне. Сокращения вырывали из горла крики удовольствия, мой ёкай рычал, вколачиваясь в меня особенно жёстко. Его горячее семя пролилось в меня упругой струёй. И накатила новая серия сокращений за лоном. Обжигающе-острые сменялись изнуряюще-плавными. И всё повторялось сначала…
…Я кричала странно… шёпотом. Голоса не было, словно я потратила весь свой звук.
***
Мужской орган мужа всё ещё пульсировал во мне.
Шиарей ласково сжимал меня в своих объятиях, и мы оба лежали на каменном полу. Он – на спине. Я – сверху, на его мощной груди. И оба мы – пылающие. Я протянула ладонь за его плечо и коснулась каменного пола. Но этот камень, холодный как морское дно, никак не мог охладить меня… Казалось, сама моя кровь стала горячее – и это навсегда.
«Люблю»…
«Люблю»…
Наши голоса переполняли общий разум.
Насколько же СИЛЬНО я люблю этого ёкая?
Разве такое возможно? Я никогда и ни к кому подобное не испытывала. Меня будто переполи пузырьки счастья. И казалось – если пожелаю оторваться от земли, то ей меня не удержать… И мне всё подвластно.
Я лежала шокированная произошедшим. И чувствовала, как плоть мужа, которая так меня и не покинула, твердеет вновь.
И улыбнулась подрагивающими губами.
Но вдруг он попытался осторожно сдвинуть меня. Чтобы его плоть покинула меня. Я была не согласна. Я обняла его ногами жёстче, как только могла в этом положении, давая понять что не хочу этого.
«Тебе много, Лина… – ласково коснулся моего разума Шиарей, – не хочу тебя замучить. Ты человек…»
«Нет, – я и положила раскрытую ладонь мужу на щёку, заставляя взглянуть на меня пылающими счастьем золотыми глазами, – я теперь… как ты. Разве ты не чувствуешь? Я же твоя жена. Я стала сильнее!.. И мне всегда будет мало».
«Не могу… и не хочу сопротивляться, когда ты так настаиваешь, – ёкай хитро оскалился и крутанулся так, что я оказалась прижата к полу храма под ним, – твоё желание для меня закон, Лина. Любое. Но особенно это…»
Глава 21
Утро встретило нас пением птиц. Солнечные лучи пробивались сквозь листву, рисуя на траве золотые кляксы.
Я чувствовала, как внутри всё трепещет – от счастья, от нового дня, от Шиарея. Он и сейчас был рядом, его чёрный хвост лениво покачивался, касаясь моей щиколотки. Мы стояли на мраморных ступенях храма, я щурилась от солнца, глядя на ворота впереди.
Скоро мы отправимся в путь…
– Если только смотреть на ворота, то они не приблизятся, – раздался позади ворчливый голос Айрона.
Я обернулась. Безупречный стоял позади, скрестив руки на груди. Иссиня-чёрные волосы блестели на солнце. Серебристо-серое одеяние слегка колыхал ветер. На шее жреца, свесившись с двух сторон и сонно покачивая хвостом, пристроилась белая синеглазая змея. Она смотрела куда-то вниз, и я тоже перевела взгляд… и увидела на ступеньке Миуки.
Он занимался священным омовением… ну, то есть, серебряное божество намывало лапкой свою мордочку.
“Правильно Линари, мр-р, серебряное, наконец-то ты запомнила”, – раздался в голове довольный мурлыкающий голос. Он теплом обволок моё сердце.
И мне почему-то захотелось смеяться. Я вообще чувствовала себе бесконечно счастливой. Я теперь замужем… за самым невероятным мужчиной! Мы с ним теперь как единое целое. И так будет всю жизнь.
Айрон недовольно дёрнул уголком губ, будто прочитал мои мысли. И счёл их слишком сахарными.
Но ничто не могло меня сейчас расстроить. И даже преувеличенно хмурый вид жреца меня ничуть не задевал.
– Спасибо за гостеприимство, безупречный, – я вежливо поклонилась Айрону.
– Да уж как будто у меня был выбор. После вас теперь хаос устранять… – проворчал он, саркастично изогнув бровь.
– Не преувеличивай. – фыркнул Шиарей, беззлобно отмахнув хвостом.
– О нет, я преуменьшил! На алтаре теперь скол! Это же был образец геометрической гармонии. Что вы вообще на нём делали?
– Зависть тебе не к лицу, Айрон.
– Это не зависть. Это скорбь. По нарушенному порядку.
– Иногда порядок – это всего лишь пыль, которую пора сдуть.
– Порядок – это основа! Но… – он махнул рукой, – кому я это говорю?
Я наблюдала за дружеской перепалкой Шиарея и Айрона, понимая, что их связывает какая-то давняя история. Мне не терпелось расспросить Шиарея о его прошлом, и может, он расскажет, как встретился с Айроном, и что за долг их связывал.
“Мрр, там и правда занимательная история”, – мурлыкнуло божество, прогибая спинку. А потом господин Миуки уселся на пушистую попу и сощурил глаза. Его серебристая шерсть сияла в лучах, а хвост методично подметал ступеньку.
И пока мужчины были заняты обменом дружескими подколками, я присела рядом с Миуки.
– Мудрейший красивейший господин, – вежливо прошептала я, – можно ли задать вам вопрос?
Миуки раздул грудь, гордо встопорщил усы. Зрачки, узкие, как щёлочки, блеснули золотом. Голос звучал величественно:
– Спрашивай, моя маленькая двуногая.
– Вы с самого начала… всё знали? О том, что случится со мной?
– Я вижу многое, недоступное двуногим. Клубки судеб, ниточки жизней. Я люблю истории, где много-много котяток… и они счастливо мурлычут. Твоя история, Лина… теперь она будет с хорошим концом.
– Но храм… Святая… Вы знали, что это ловушка?
– Знал. Или не знал. Разве это важно? Мудрейшие из богов не вмешиваются. Мр-р, они лишь… направляют клубок, а ниточки плетутся сами. И ты, Лина, сама сделала свой самый важный в жизни выбор. Ты молодец, человечка. Я в тебе не ошибся. Сильная душа. Доброе сердце. И главное – будет много-много котяток… я лично проследил! Мра-а. Теперь будущие изменится не только для вас… но для мира.
– Спасибо, господин Миуки, – прошептала я, поднимаясь и кланяясь так низко, что волосы коснулись ступеней. – Спасибо, что спасли меня.