Дюваль резко вскидывает голову, пристальный взгляд серых глаз останавливается на красавице.
— Ей слишком тяжко сейчас находиться при дворе… ну, вы же знаете, — понизив голос, добавляет Джеффой.
— Да, так она утверждает, — бормочет Дюваль, и я слышу в его голосе горькие и гневные нотки, которых до сих пор не замечала.
Я тоже смотрю на женщину у очага. Госпожа Иверн сидит опустив голову — ну просто воплощение благочестивой задумчивости. Точно в такой же позе я сиживала на скучных уроках в монастыре, когда меня уличали в шушуканье с Сибеллой или Аннит.
— Барон, позвольте вам представить мою кузину, девицу Рьенн!
Заслышав слово «кузина», Джеффой понимающе улыбается.
— Весьма польщен, — говорит он, и в его взгляде появляется нечто сальное. — Прошу, дорогая, чувствуй себя как дома. Ты с нами поужинаешь, Дюваль? Или вы так притомились в дороге, что предпочтете ужинать у себя?
Дюваль по-прежнему не сводит глаз с печальницы у камина.
— Нет, — говорит он. — Мы с удовольствием присоединимся к вам, а заодно и послушаем, что нового при дворе.
Я уверена, что мадам Иверн чувствует его взгляд. Почему она даже головы не поднимет?
Стоит мне об этом подумать, как она, словно услышав, именно это и делает. Внешне она само очарование, но ее враждебное отношение к Дювалю физически ощутимо.
— Отлично! — восклицает барон. — Сейчас кто-нибудь покажет ваши комнаты, чтобы вы могли освежиться! — И тянется к уху Дюваля: — Спорю на что угодно, вы с кузиной желали бы расположиться в смежных комнатах, mais oui?[6]
И он подмигивает до того нагло, что у меня руки чешутся взяться за кинжал. Ни дать ни взять почувствовав это, Дюваль крепко берет меня за локоть и увлекает наверх.
Мне достается просторная комната, к тому же великолепно обставленная. Я с тоской оглядываю широкую кровать с пологом, воспользоваться которой мне предстоит лишь через несколько часов. Тяжко вздыхаю и, делать нечего, принимаюсь готовиться к вечернему застолью. Раздеваясь, я все думаю о неловкости, обуявшей барона при виде Дюваля, о явной враждебности госпожи Иверн… и о непроницаемой выдержке моего спутника. Чего доброго, нынче вечером мне предстоит узнать что-нибудь важное!
Ну или хоть позабавлюсь за ужином, разгадывая, что так рассорило Дюваля и госпожу Иверн. Интересно, в какой мере желание Дюваля трапезничать вместе с хозяином объясняется ее присутствием здесь? Я даже с другого конца большого зала рассмотрела, насколько красива эта женщина. Бледная кожа, волосы что золотые нити, а уж одета!.. И зачем я с таким усердием, достойным лучшего применения, удирала с уроков хороших манер и женского очарования?
Я смотрю на себя в зеркало из полированного серебра, висящее на стене. Мы с мадам Иверн — полные противоположности. Она похожа на драгоценный камень в изысканной оправе. Я — хмурая и серьезная; даже перед зеркалом стою, сдвинув брови. Заранее слышу, как захохочут барон и его жена, когда мое жалкое притворство будет разоблачено… Ну уж нет! Я ни под каким видом этого не допущу!
Разглаживаю складку между бровями, это делает меня чуть-чуть симпатичнее. И все равно — куда мне до Иверн!
Я обмакиваю льняное полотенце в теплую воду — та чуть заметно благоухает розовыми лепестками, это ли не роскошь! — и тщательно обтираюсь.
У меня с собой только одно платье, в котором не стыдно выйти к столу. Не хочется его надевать, я по нему отнюдь не соскучилась с того последнего раза, но куда денешься?
Прихотливую прическу, как у мадам Иверн, тоже не сделать, зато при мне та самая сеточка для волос, украшенная жемчугами. Я улыбаюсь. Все мои темные умения тоже при мне, а что есть у нее?
Как раз когда я заправляю последнюю упрямую прядь, раздается стук в дверь. Я открываю ее и вижу Дюваля, готового сопроводить «кузину» вниз. Он окидывает меня долгим внимательным взглядом — еще бы, ведь переодевание сильно изменило мой облик. Я, в свою очередь, рассматриваю его. Он тоже переоделся — сменил кожаный костюм для верховой езды на элегантный черный дублет, в вороте которого виднеется свежее белье. Уж не является ли черный его знаковым цветом? Дюваль все смотрит, и мне становится неуютно: в его взгляде мерещится пробудившийся мужской интерес.
— Не уверен, что позволил бы своей кузине выйти на люди в подобном наряде, — произносит он наконец.
Я напоминаю:
— Твоей кузине, господин мой, особо не из чего выбирать.
— Что ж, — говорит он отрешенно, — значит, судьба наша такая. — И протягивает руку: — Идем, нас уже ждут.
Чуть помедлив, я опасливо беру его под руку. Необходимость соблюдать все эти светские ритуалы ужасно бесит меня, и я не упускаю случая слегка помучить его.
— Кажется, мадам Иверн тебе не слишком обрадовалась, — замечаю я вполголоса. — Да и барон не в восторге.
Он фыркает. Кто бы мог ждать от него столь низменного проявления чувств в присутствии дамы!
— У нас с госпожой Иверн весьма разные взгляды очень и очень на многое. А вот от барона я подобного не ожидал! — Он смотрит на меня сверху вниз, в глазах возникают искорки смеха. — Ты же знаешь, кто она такая? Или нет?
Я готова проклясть свою неосведомленность. Это даже противнее, чем идти под ручку с Дювалем.
— Нет, — отвечаю я коротко. — Не знаю.
У Дюваля вырывается лающий смешок:
— Дорогая моя убивица, это же пассия покойного герцога!
Я так и ахаю:
— Французская шлюха?!
Его взгляд становится пристальным:
— Почему ты ее так называешь?
Я пожимаю плечами, глядя вперед, где уже виден большой зал. Теперь, когда я знаю, кто такая мадам Иверн, меня снедает непотребное любопытство.
— Так называли ее сестры в монастыре, — говорю я Дювалю.
Повисает пауза. Его глаза уже не смеются.
— Вот так, значит, — говорит он. — Для полноты картины добавлю, что я сын французской шлюхи.
У меня под ногами как будто разверзлась бездонная пропасть. Слова Дюваля гудят в голове, словно удары тяжкого колокола. Так он один из бастардов герцога! Единокровный брат герцогини!
ГЛАВА 15
Дюваль под руку вводит меня в большой зал. Тот ярко освещен пламенем в очаге и свечами, вставленными в серебряные подсвечники, но я едва ли что-нибудь замечаю: перед моим мысленным взором предстают цветные шпалеры сестры Эонетты. Там — куда ж денешься — присутствует и французская шлюха со всеми ее пятью детьми от покойного герцога. Правда, они перечислены лишь по именам, а Гавриэл — имя достаточно распространенное. Фамилию же бастардам наследовать не полагается, это знают все.
Было ли известно матушке настоятельнице, во что я впуталась буквально с завязанными глазами? Было ли это частью очередной проверки, которую она мне устроила? Или она слишком понадеялась на меня, решив, что я уж точно знаю о существовании герцогского бастарда по имени Гавриэл Дюваль?
Словно издалека я слышу, как барон Джеффой восклицает:
— А вот и они! — (Я делаю усилие, чтобы сосредоточиться на происходящем.) — Виконт Дюваль, госпожа Рьенн, перед вами моя дражайшая госпожа и супруга Катрин!
Баронесса похожа на скромную курочку, одетую в павлиний наряд, но глаза у нее умные, зоркие. Она мне положительно нравится.
— Ее брат, Антуан де Лорис, и мой управляющий, Ги де Пикар. А обворожительную мадам Иверн вам, Дюваль, не надо и представлять.
Взгляды сына и матери скрещиваются, как мечи на дуэли. У меня перехватывает дыхание: при всей выдержке Дюваля я замечаю на его лице боль, которую он не успевает вовремя стереть. Впрочем, он настолько быстро справляется с собой, что я даже задумываюсь, уж не померещилось ли мне.
Когда госпожа Иверн протягивает ему руку для поцелуя, он облачается в придворные манеры, точно в рыцарскую броню.
— Как всегда, теряю дар речи в вашем присутствии, мадам.
— Вот бы действительно, — бормочет она.
Барон Джеффой беспокойно переступает с ноги на ногу. Его супруга слегка приподнимает брови от удивления.
У Дюваля суживаются глаза:
— Рад видеть, что вы последовали моему совету и удалились от двора.
Улыбка Иверн напоминает отточенный нож.
— Ну, не насовсем. Я лишь позволила себе краткую передышку. Решила съездить к друзьям, думая найти утешение в их обществе.
Она вытаскивает тонкий льняной платочек и промокает уголок глаза.
— Прошу извинить меня, — сухо произносит Дюваль. — Я вовсе не имел в виду напоминать вам о вашей потере.
Она слабо отмахивается — то ли не заметила иронии в его голосе, то ли предпочла пропустить ее мимо ушей, наверняка сказать трудно.
— Мое горе всегда со мной, — вздыхает Иверн. — Я просто благодарна барону и баронессе Джеффой за предложенное гостеприимство. При дворе мне все напоминает о моем дорогом Франциске…
Ее голос слегка прерывается, как будто она близка к слезам. Я же просто потрясена: передо мной представление театра масок, каждый отыгрывает свою роль.
Как бы торопясь отвлечь мадам Иверн от ее неизбывного горя, баронесса приглашает нас за стол. Я пользуюсь моментом, чтобы оправиться от неожиданных откровений. Теперь, когда мне известно происхождение Дюваля, многочисленные мелкие детали становятся каждая на свое место. Например, изумление, с которым аббатиса и Крунар (да и Чудище с де Лорнэем, если уж на то пошло) встретили намерение Дюваля выдать меня за двоюродную сестру. Вспоминая об этом, я краснею и ежусь. Какими глупцами, наверное, выглядели мы оба. Так вот почему Чудище принял меня за особу знатных кровей! Дюваль-то хоть и незаконный сын, но все равно вроде королевича.
Я чувствую себя непоправимо униженной. Поспешно беру бокал и отпиваю, словно пытаюсь утопить в вине свою дремучую неосведомленность. Понемногу мои мысли приходят в порядок. Я вновь обращаю внимание на происходящее кругом. За столом звенит хрусталь, пахнет тушеным мясом и добрым вином. Нам подают всевозможные деликатесы, но я не ощущаю никакого вкуса, точно жую опилки.