Граф д'Альбрэ улыбается мне так, словно мы давно дружим домами и притом нас связывает некий секрет, к которому не допущен Дюваль.
— Только не позволяй Дювалю совсем уморить тебя этими его вечными разговорами о политике, дитя мое, — говорит он. — При дворе девушку ждет масса удовольствий куда более утонченных! Не пропусти их!
Явственная насмешка в его голосе не оставляет сомнений, о каких именно удовольствиях идет речь.
— Д'Альбрэ, моя кузина очень молода, она выросла вдали от больших городов, — говорит Дюваль. — Поискали бы вы себе более подходящую дичь.
— Дюваль, что за чепуха! Я лишь хотел сказать, что при дворе всегда рады свежему личику. Ну и намекнуть заодно, что рядом со строгим занудой вроде вас недолго и заскучать. — И д'Альбрэ поворачивается ко мне. — Вот погоди, дитя, он еще бросит тебя одну где-нибудь в уголке и уйдет к старикам беседовать о политике. Тут-то я тебя и найду!
Я крепко подозреваю, что после такого обещания мне будут сниться кошмары. Он же улыбается так, словно посулил луну с неба.
Дюваль хмуро глядит на него. Его неприязнь к графу распространяется кругом, точно морской туман. Я даже удивляюсь, отчего ее не видят все остальные.
Д'Альбрэ подмигивает мне:
— Значит, договорились? Просто найди меня, когда заскучаешь.
И с этими словами он неторопливо уходит.
Дождавшись, когда он отойдет подальше, я даю волю негодованию:
— Да как мог твой отец пообещать ему руку своей дочки! Поверить не могу! Он же старик! И вдобавок негодяй, каких мало!
Взгляд Дюваля означает только одно: «Убедилась? А что я тебе говорил?»
— Ему хоть есть дело до самой герцогини, или он только за приданым охотится? За ее герцогством?
Дюваль кривится от отвращения:
— Конечно, в первую голову он желает наложить лапу на ее земли. Но и взять в жены юную девушку, притом очаровательную и красивую, — тоже перспектива не из последних! — При этих словах лицо Дюваля становится жестким и опасным. Я хочу расспросить его, но он продолжает: — А теперь идем. Я должен еще кое-кого тебе показать.
ГЛАВА 19
Жар его ладони беспрепятственно проникает сквозь тонкий шелк рукава. Я бы отстранилась, пожалуй, но его тепло гонит прочь ощущение ледяного холода, оставленное прикосновением д'Альбрэ.
Дюваль ведет меня наверх по широкой каменной лестнице, потом из одного коридора в другой. Я постепенно осознаю, насколько в действительности велика герцогская резиденция в Геранде. Одолев множество поворотов и переходов, Дюваль останавливается перед массивной дубовой дверью и стучит. Ответа нет, и тогда он попросту отворяет дверь и входит.
Мы оказываемся в роскошной приемной: вдоль стен — узорные кресла, сами стены завешаны бархатом, в камине горит огонь.
— Зачем ты меня сюда привел? — интересуюсь я.
Получается несколько резковато.
Дюваль выпускает мою руку и принимается расхаживать по комнате туда и сюда. Он заглядывает за все портьеры и шторы, подходит к маленькой двери в дальнем углу и убеждается, что она как следует заперта.
— Затем, что решил свести вас с герцогиней лицом к лицу и воочию убедиться, кому ты в действительности служишь.
Тотчас же отворяется главная дверь, и в комнате собственной персоной появляется герцогиня. Она в самом деле очень молода, но держится гордо и даже несколько вызывающе. Лоб у нее высокий и благородный, щеки по-детски округлые, в карих глазах светится недюжинный ум. Было бы ошибкой недооценивать ее, но она так юна, что, готова спорить, многие впадают в этот соблазн!
За ней следует знатного вида женщина; следует предположить, что это ее домашняя наставница, мадам Динан. Некогда она была редкой красавицей, и ее лицо еще хранит следы былой прелести, хотя волосы давно поседели. Невозможно поверить, что она состоит в близком родстве с графом д'Альбрэ!
Дюваль почтительно кланяется, а я низко приседаю.
— Ваша светлость. Мадам Динан.
— Полно, полно, — колокольчиком звенит голос юной герцогини. Она оборачивается к даме: — Разрешаем оставить нас.
Госпожа Динан косится на моего спутника:
— Ваша светлость, я думаю, мне лучше побыть здесь. Нехорошо вам оставаться вот так без дуэньи.
Герцогиня резко обрывает ее:
— Вы желаете, чтобы я воздержалась от разговора с собственным братом?
— Ваша светлость, я лишь желаю, чтобы вас, как пристало, сопровождала дуэнья.
Герцогиня смотрит на Дюваля, и тот едва заметно качает головой.
— У нас имеется дуэнья, — говорит Анна и указывает на меня. — Вы можете удалиться.
Это уже приказ. Мадам Динан вскидывает голову, ее ноздри раздуваются:
— Как скажете, ваша светлость. Я обожду снаружи.
Ее недовольство физически ощутимо, но чем оно вызвано? Тем, что ей не удастся подслушать наш разговор, или она вправду беспокоится за свою юную подопечную и не хочет оставлять ее наедине с братом?
Пока дверь за ней не захлопывается, мы молчим. Потом герцогиня подходит к огню — погреть руки.
— Разве это было так уж необходимо, Гавриэл? — спрашивает она. — Она всегда обижается, когда я ей приказываю.
— Ваша светлость, я все понимаю, — отвечает Дюваль. Даже будучи ее братом, он строго придерживается этикета, и я задумываюсь, не мое ли присутствие тому виной. — Я просто хотел, чтобы вы познакомились с девицей Рьенн. Она сама вам расскажет, кто она и откуда, и вы убедитесь, что посторонним об этом знать пока незачем.
Герцогиня наклоняет голову, и я вижу в ее глазах блеск любопытства.
— Ты не доверяешь мадам Динан?
— Ваша светлость, кто-то объявил державный созыв, даже не уведомив вас, а д'Альбрэ ей как-никак сводный брат.
Герцогиня морщит носик:
— Лучше не напоминай. Она и так при каждом удобном и неудобном случае про него напоминает. Как же мне это надоело.
— Мы найдем вам жениха получше, клянусь! — говорит Дюваль.
Она очаровательно улыбается при этих словах. На щеках у нее чудесные ямочки. И она очень любит Дюваля, это ясно видно по ее личику. Как же я рада, что у герцогини есть такой храбрый и надежный брат, готовый защитить ее от ужасов постылого замужества! Мне делается попросту плохо от мысли, что подобное существо может достаться д'Альбрэ. Мортейн не допустит, чтобы это дитя угодило в лапы распутного негодяя!
Тем временем Дюваль хватает меня за руку и подводит к герцогине.
— Исмэй Рьенн прислана сюда монастырем Святого Мортейна, — говорит он.
Ее брови так и взлетают:
— Святого Мортейна? Небесного покровителя Смерти?
— Именно так, ваша светлость. Это еще кое-что, о чем ваши советники предпочитают вам не рассказывать.
И Дюваль вкратце объясняет ей смысл существования нашего монастыря.
Когда он умолкает, герцогиня поворачивается ко мне:
— Ты в самом деле настолько искусна в путях Смерти?
Решив, что неприлично смотреть ей прямо в глаза, я опускаю взгляд:
— Да, ваша светлость.
— Садитесь же! — Она указывает нам на кресла и садится сама.
Я нерешительно смотрю на Дюваля, но он кивает, и я повинуюсь.
— Как же ты убиваешь? — Видели бы советники герцогини, с каким жадным любопытством она расспрашивает меня!
— Некоторых ножом, — отвечаю я. — Других с помощью яда. Третьих удавкой. На самом деле способов причинения смерти десятки, даже сотни. Все зависит от обстоятельств и, конечно, от воли Мортейна.
Она наклоняется вперед и морщит чистый лоб:
— А как ты решаешь, кого следует убить?
Я чувствую, что попалась. Монастырская обрядность хранится в строгой тайне, но, если канцлер Крунар о чем-либо пронюхал, он мог уведомить герцогиню. Я предпочитаю доподлинно знать, каким оружием располагаю для исполнения воли Мортейна; так и герцогиня желает знать, какие орудия ей доступны в борьбе за независимость Бретани.
— Государыня, я с радостью готова открыть вам все тайны нашего ордена, но знайте: они священны, и мы доверяем их лишь очень немногим избранным.
И я бросаю красноречивый взгляд на Дюваля, показывая, что он в число избранных определенно не входит.
Она тотчас понимает, к чему я клоню, и ее личико каменеет:
— Я без колебаний доверяю своему достойному брату саму свою жизнь, — произносит она. — У меня нет от него никаких тайн. Итак, говори.
Мне остается лишь бессильно скрипнуть зубами. Так вот зачем он эту встречу устроил! Знал, что герцогиня потребует ответов, и я не смогу ничего от нее утаить!
— Ваша светлость, мы считаем себя всего лишь скромными орудиями, призванными трудиться во исполнение воли Мортейна. Его служанками, если хотите. Мы не принимаем решений, кого и когда убивать. Все это определяет наш Бог.
— Ты хотела сказать — ваш святой? — поправляет она.
Я спохватываюсь. Вне монастырских стен нам приходится идти на уступки господствующей иерархии.
— Конечно, ваша светлость. Простите, оговорилась.
Она милостиво кивает:
— Каким же образом святой извещает вас о Своих пожеланиях?
— Он посылает видение нашей пророчице, сестре Вереде. Как бы глаголет ее устами. А потом они с настоятельницей выбирают одну из нас и направляют нашу руку.
— А канцлер Крунар тут при чем? — спрашивает Дюваль.
— Он связывает нас с внешним миром и рассказывает аббатисе, что делается при дворе.
— И вы верите этой монахине на слово, когда она говорит, что ее посетило видение, ниспосланное святым?
Я поворачиваюсь к Дювалю:
— Слово сестер превыше всяких сомнений. Они служат Мортейну!
— На самом деле мой брат задал далеко не праздный вопрос, — замечает герцогиня. — Каким образом вы убеждаетесь, что видения правильны? Откуда тебе знать, что они посылаются Мортейном, а не выдумываются ради чьих-то интересов? И что будет, если сестры допустят ошибку?
— Они не допускают ошибок, — говорю я, обращаясь только к герцогине, словно Дюваля и вовсе нет в комнате. — В ином случае мы не увидели бы на своих жертвах меток смерти и не подняли бы на них руку.
Герцогиня явно заинтригована: