Герцогиня сидит в лучах холодного зимнего солнца, вливающегося сквозь окна солярия. Ее младшая сестра Изабо лежит рядом на кушетке. Фрейлины расселись кто где. Особого веселья не чувствуется, сама герцогиня выглядит осунувшейся и бледной. Лишь мадам Динан бодра, как птичка, и я заново присматриваюсь к этой особе. Могла ли она подстроить убийство Немура? Неужели до такой степени жаждет посадить на трон Бретани своего полубрата — д'Альбрэ?
Когда я вхожу, маленькая Изабо первой замечает меня. Она застенчиво машет рукой, и герцогиня оглядывается.
— Входи, госпожа Рьенн, — произносит она своим звонким музыкальным голосом.
Я кланяюсь и вхожу. Фрейлины помоложе смотрят на меня с любопытством, мадам Динан — недовольно и с вызовом.
— Что привело вас сюда?
Ее голос холоден и высокомерен. Видимо, предполагается, что я до смерти перепугаюсь и побегу прятаться.
Не дождешься! Я крепко держу свою корзиночку с рукоделием и лишь вскидываю подбородок:
— Явилась по приказу моей герцогини.
Мадам поворачивается к герцогине и вопросительно выгибает изящную бровь.
— Я предложила ей присоединиться к нам, — резковато отвечает Анна, и у меня возникает подозрение, что между нею и ее домашней наставницей не все гладко.
— Ваша светлость, — мадам Динан понижает голос, как бы для того, чтобы я не могла слышать, — я знаю, что это близкая подруга вашего брата, но столь высокопоставленной даме, как вы, не следовало бы вводить ее в свое окружение. Вы же царственная особа! А кроме того, разве у вас не довольно подруг, чтобы не скучать и без нее?
Жестом холеной руки она обводит сидящих в комнате фрейлин, и я задаюсь вопросом, сколько из них так или иначе обязано мадам Динан. А то и напрямую ей служат.
Герцогиня продолжает невозмутимо орудовать иголкой, не снисходя до ответа. Молчание затягивается, и наконец одна из фрейлин нервно прокашливается.
— Скажите, а удалось ли выяснить, кто был тот человек, свалившийся во дворик? — спрашивает она, обращаясь сразу ко всем. — Говорят, он был очень недурен собой.
От бледных щек Анны отливает последняя краска. Она сосредоточенно склоняется над вышиванием. Мадам Динан осуждающе цокает языком:
— Не будем говорить о прискорбном, милые дамы! Скажите лучше, какой добычи вы пожелали бы охотникам? Оленя или кабана?
Начинается обсуждение охоты и дичи. Я подсаживаюсь к маленькой Изабо.
Девочка улыбается мне, и я улыбаюсь в ответ. Она очень худенькая и бледная — мне кажется, что искорка ее жизни едва тлеет. Порывшись в корзинке, достаю алтарный покров, над которым трудилась прошлый раз. Вдеваю в иголку кроваво-красную нить и даю себе слово сегодня постараться как следует. Хотя бы ради того, чтобы в будущем самостоятельно заштопать любую рану, которую мне нанесут. Я делаю первый стежок.
Фрейлины болтают о наступающих рождественских праздниках, обсуждают последнее сочинение придворного поэта. Стараясь не слушать, я полностью сосредотачиваюсь на работе. Смотрите-ка, а мои стежки действительно становятся все ровней!
Дав фрейлинам время обсудить все нюансы предстоящего праздника, мадам Динан произносит как бы между прочим, но с точно рассчитанным коварством, от которого у меня встают дыбом волоски сзади на шее:
— Ваша светлость, граф д'Альбрэ предпочел нынче утром не выезжать на охоту. Ему показалось, что это хороший случай кое-что обсудить с вами. — И добавляет, поглядывая на всех нас: — Наедине!
Я тотчас вспоминаю, как она раскудахталась, когда подобной же встречи потребовал Дюваль. Не в силах удержаться, решаюсь поиздеваться над подобным двуличием.
— Наедине? — громко ахаю я и якобы в изумлении прижимаю руку ко рту. — И вы оставите герцогиню одну с этим человеком, мадам?
— Ни в коем случае, дурочка! — чуть ли не шипит она. — Я буду дуэньей при ее светлости!
— Это не имеет значения, — чопорно произносит Анна. — Потому что я не собираюсь его принимать.
— Но, ваша светлость, должны же вы позволить ему изложить свои…
— Он все уже изложил, — резко перебивает Анна. — Причем перед всеми баронами Бретани, если припоминаете. Я и тогда ему отказала и готова отказать вновь.
Мадам Динан оставляет вышивание и наклоняется вперед:
— Но вам ведь нужно выйти за кого-то замуж! А он — наполовину бретонец и к тому же располагает войском, которое вам так необходимо!
— А еще он старый, жирный и очень противный. У него семеро детей, он уже дедушка!
Ноздри мадам Динан раздраженно трепещут:
— Ваш брак должен укрепить герцогство!
Герцогиня не отрывает взгляда от рукоделия, но я-то вижу, что она шьет вслепую.
— Я знаю, что под венец меня ведет долг, — говорит она. — Но все имеет пределы!
Дыхание Изабо становится свистящим и хриплым. Она еще больше бледнеет и неотрывно смотрит на спорщиц. Я быстренько вышиваю на своем полотне маленькую хмурую рожицу, подталкиваю Изабо локтем и показываю, что у меня получилось. Она смотрит и улыбается — то ли рожице, то ли моей неумелой вышивке.
Мадам Динан еще целеустремленней нагибается вперед, ее глаза так и горят:
— Вы обязаны! Обязаны своей стране и графу д'Альбрэ оказать уважение договору, что заключил ваш отец!
Крохотное волшебство, удавшееся мне с Изабо, тотчас рассеивается; несчастное дитя начинает кашлять и задыхаться. Мадам Динан отшвыривает рукоделие.
— Позвать лекаря! — приказывает она.
Изабо вжимается в кушетку.
— Нет-нет, не надо, пожалуйста, — шепчет она. — Сейчас я перестану.
Мадам спешит погладить ее по головке:
— Это же не наказание, дитя. Тебе просто хотят помочь.
— Но я ненавижу пиявок, — всхлипывает она. — Видите? — Ее личико проясняется. — Я уже не кашляю. Не надо звать лекаря!
Анна щупает ей лоб, заодно убирая с него упавшие локоны.
— У нее нет лихорадки, — сообщает она мадам Динан.
Та поджимает губы:
— Хорошо, но если это снова случится, лекарей непременно надо будет позвать!
Она возвращается в кресло, и некоторое время мы молча шьем. Никому не хочется вызвать у Изабо новый приступ кашля, который кончится приходом дворцового лекаря и пиявками.
В солярии становится так тихо, что вскоре девочка засыпает. Анна с облегчением улыбается, и ее поза становится менее напряженной.
Мадам Динан поднимается на ноги.
— С вашего позволения, герцогиня, меня ждут некоторые дела, — произносит она почти шепотом, чтобы не разбудить Изабо.
Анна кивком разрешает ей удалиться. Когда за мадам закрывается дверь, я смотрю на герцогиню и вопросительно поднимаю брови.
Уголок ее рта чуть заметно ползет вверх.
— Не было ли на ней метки святого? — спрашивает она так тихо, что в первый момент я даже сомневаюсь — не послышалось ли.
После чего удивленно моргаю:
— Нет, ваша светлость.
— А жалко, — шепчет она, потом делает движение головой, веля мне последовать за мадам. Я быстро кланяюсь и спешу следом за домашней наставницей герцогини.
Я стараюсь не приближаться к ней, и, поскольку у нее изрядная фора, это удается без труда. Почти полное отсутствие царедворцев также играет мне на руку: ее шаги порождают в пустых коридорах легкое эхо, и я следую за ней на слух, даже когда она скрывается за углом.
У восточной башни замка она оглядывается, и я поспешно отскакиваю, чтобы не быть обнаруженной. Слышу, как она стучит в дверь. Ее приветствует мужской голос, потом все стихает: они прошли внутрь. Я выглядываю из-за угла как раз вовремя, чтобы заметить, какая именно дверь затворилась.
Еще раз возблагодарив Небеса за безлюдные коридоры, я торопливо подхожу и припадаю к двери ухом.
— Что значит — она мне отказывает? — слышу я грубый и хриплый голос д'Альбрэ.
— Она всего лишь глупая молоденькая девочка, господин мой. Не следует принимать ее слова близко к сердцу.
— Я-то думал, вы с маршалом Рье — ее опекуны по закону! Где же все ваше предполагаемое влияние, если она не прислушивается к вашим советам?
— Это все ее брат! Полагаю, это он потакает ее упрямству!
— Мне что, позаботиться о нем? — спрашивает д'Альбрэ так небрежно, что у меня холодок бежит по спине.
— Нет-нет, тебе не о чем беспокоиться. На следующем заседании совета я всем объясню, что иного выбора у нее нет.
— Только сделай это прежде, чем все тут захватят французы, хорошо? Я уже заскучал, дожидаясь, пока избалованная девчонка надумает исполнить обещанное! Если возраст позволяет ей править страной, значит, и замуж выйти она вполне может! — На какое-то время за дверью становится тихо, потом д'Альбрэ спрашивает: — А что Рье? Он по-прежнему за наш брак?
— Вполне, господин мой! Он склонен считать, что объединение твоих сил и войск Анны — единственный способ оградить герцогство от притязаний французов. Когда придет время действовать, Рье нас поддержит, не сомневайся.
После этого д'Альбрэ понижает голос, и больше ничего разобрать я не могу. Дрожа от ярости, пячусь прочь и быстро ухожу по коридору.
Все обстоит даже хуже, чем я думала! Мадам Динан не просто желает выдать Анну за д'Альбрэ — она всецело посвятила себя этой идее. Более того, напрямую пообещала ему, что он женится на герцогине! Интересно, что она намерена говорить на заседании Тайного совета, чтобы всех убедить, будто иного выхода у Анны нет?
Я шагаю из восточной башни обратно в солярий, будучи настолько занята этими размышлениями, что едва не налетаю на Сибеллу!
Она кажется мне похудевшей, побледневшей, осунувшейся. Ее черты заострились, со времени нашей встречи у городских ворот она стала какой-то очень уж хрупкой. На щеке у нее свежий шрам, а в глазах, по-моему, затаилось безумие. Неужели это та самая Сибелла, которая в монастыре вовлекала нас с Аннит во всевозможные шалости и проказы? Начиная от похищений кувшинов с вином и кончая объяснениями, как правильно целоваться, поскольку сестра Беатриз не слишком охотно об этом рассказывала?
— Исмэй?.. — шепчет она с таким видом, словно привидение увидала.