– У меня поставщики надежные! Приятного аппетита.
И, слегка понизив голос, добавила доверительно:
– Грибы грибами, а чего поинтересней не надо, а?
Никита Максимович оторопел. Немолодая тетка, наверное, даже в юности не соответствовавшая стандартам дюймовочки, а теперь и вовсе… эдакий титаник, дымящий единственной трубой-сигаретой, – и тут…
– У меня есть. Хорошая травка. Никто не жаловался. Говорю же: меня поставщики надежные.
– Какая травка?
– Что значит «какая»?! Хорошая, разрешенная…
Никита Максимович смутно припомнил: да, кажется, на днях он читал в новостях… Читал, да не вчитывался, на работе была запарка, дела передавал и все такое… Что же там было? Ну, типа, привели законодательство в соответствие с международными нормами, реализация легких препаратов легализована и…
– Ну так берем? – поторопила торговка.
– Не, я натощак как-то не очень… – растерянно обронил грибник и, не оглядываясь, двинулся к остановке.
«Наверное, в моем возрасте очень трудно перестраиваться…» – грустно думал Никита Максимович, вышагивая по выщербленной привокзальной плитке.
Маршрутка, предупредил водитель, идет только до детского садика. А оттуда до дома, печально вздохнул Никита Максимович, – добрых четверть часа… нет, с поправкой на отсутствие нормального освещения, карманный фонарик не в счет, там зарядки аккумулятора от силы минут на пять осталось… и глухие дворы престарелому пенсионеру лучше обходить стороной… ну да, все полчаса, если не поболе.
Пирожки оказались вполне съедобными, но на удивление несытными – улеглись в желудке невесомо. А голод напоминал о себе все настойчивее. И Никита Максимович заглянул в круглосуточный магазинчик, похожий на будку для гигантской собаки.
– Мне, пожалуйста, хлебушка полбуханки и… и ливерной колбаски грамм триста-четыреста.
Расплатился. Золотозубая продавщица с шевелюрой цвета перезрелого каштана придержала его за рукав.
– Что-то не так? – устало удивился Никита Максимович, каким-то шестым чувством угадывая дальнейшее.
– Все так. Купить ничего не забыл?.. Точно?
На выходе его поджидали пятеро подростков в мешковатой одежде.
– Дед, угости травкой! Ну не… как там в ваше время говорили?.. Не жмотись, да!
– Нету у меня никакой травки, грибы вот есть, хотите – угощайтесь! – вместо того, чтобы испугаться, Никита Максимович, неожиданно для себя, обозлился.
– Хорошие грибы? – уточнил один из подростков.
– Конечно, хорошие. Ни одного червивого.
– Не, дед, ну ты реально не того… Как там у вас говорили? Вставляет с них, спрашиваю, хорошо?
– Это не те грибы… – начал было Никита Максимович.
Как вдруг невидимая рука перещелкнула в его сознании тумблер. А почему, собственно говоря, нет? Он ведь знает, как они выглядят, эти правильные грибы, знает места, где за пару часов можно набрать столько – Лилечкина корзинка с верхом наполнится. Вот и к пенсии прибавка выйдет. Надо только почитать, что там по этому поводу закон говорит… А для начала – добраться до дома, до компьютера…
– Ребята, ну давайте по-хорошему, а? А-а-а!..
5
Сижу на лавочке возле типовой блочной пятиэтажки, в которой живет моя коллега и уже почти подруга.
Жду, когда Иришка вынесет мне книжку… ну и стишки выдумываю от нечего делать, созерцая неровно покрашенную дверь подъезда.
Иришка не торопится. К чему ей торопиться? Сижу, а скука копится. Чего ей не копиться? Трям-пам-пам-пам-пам-пам-пам-пам…
Фантазия цепляет новый ритм, балладный такой. Заветная тетрадочка у меня при себе, варварски вырываю из середины двойной лист…
Думала, сделаю набросок на отдаленное будущее. Но успела даже начисто переписать все в ту же многострадальную тетрадочку. Обычной синей ручкой, за неимением ничего более неординарного. Но, умей я рисовать по-настоящему, а не как дошколенок, иллюстрацию сделала бы именно в таких тонах.
Ну где же Иришка?! И сотовый не берет. А только уйдешь – явится и потом будет долго, нудно пенять.
Благо – уже совсем-пресовсем весна, то есть и замерзнуть не замерзнешь, и стишки о любви удаются… в Любкином духе, конечно.
Служанку звали Региной,
а королеву – Жанной.
Регина любила бисквиты,
и трюфели, и кортиньяк.
А Жанна любила жамки,
зеленый лук, баклажаны…
Эй, трубадур, не лги нам,
мы знаем, все было так!
Случалось, удрав от свиты,
любила бродить в пижамке
и в тапках с помпонами Жанна…
эх, счастье – не по балам!
А следом за ней бежали
задорные призраки замка,
бросали ей вслед насмешки
и всякий домашний хлам.
Простушка попала в дамки,
прошла в королевы пешка!
Регина носила рюши
так важно и так легко.
Зачем ей ходить в дерюжке,
зачем ей ходить босиком?
Служанку звали Региной,
а королеву – Жанной.
И жили они в каком-то
забытом Богом году.
Регина была желанна,
а Жанна была невинна,
но обе любили виконта…
Ты снова соврал, трубадур!
Ведь обе, по воле Венеры,
любили слезливо и нервно,
любили восторженно, верно
не короля, не слугу,
а – ежели сказки не лгут –
бесстыжего юного графа,
повесу веселого нрава,
бретера (чуть что – и за шпагу),
картежника, мота, гуляку
по прозвищу Коновал
(его всякий стражник знавал).
«Король мой!» – шептала Регина,
и грезила Жанна: «Слуга мой!»
О, звуки любовного гимна!
Как водится, не нова
сердечная вечная гамма,
В основе огромных трагедий
лежит, как всегда, мелодрама.
А мы-то… мы верим, как дети:
Удастся беды миновать.
Топор, между тем, наготове,
виновный, конечно же, сгинет,
друг друга угробят врагини,
в легенды уйдет Коновал…
Нет-нет, обойдется без крови,
ведь обе печалятся втуне:
другую короновал.
Женился вчера на колдунье
Наш граф, наша боль и услада.
А нынче в родные пенаты
с женою он радостно мчит.
Но ты, трубадур, помолчи,
не надо об этом, не надо,
ведь это – другая баллада.
Дверь открывается, ее скрип, как ни странно, довольно музыкален. Но выходит не Иришка. На порожках артистически появляется интеллигентного вида бабушка: светлый плащ, очки в коричневой пластиковой оправе, клетчатая хозяйственная сумка. Тоскливо провожаю бабушку взглядом.
Дверь открывается снова. Девически стройная молодая мама выводит на прогулку малыша лет двух. На малыше оранжевый комбинезончик и желтая шапочка с подобием заячьих ушек. Трогательно.
И снова – скрип-скрип. Опять бабушка. Стоп! Это ведь та же самая!..
Становится не по себе. Дежавю… День сурка… Крыша, прощай… Да где же, в конце концов, Иришка?!
…Нет, все-таки не та. Такой же светлый плащ, такие же очки, но на сумке нарисованы эдакие ездовые слоники, стилизованные под изображения из «Рамаяны».
Скрип-скрип-скрип. Молодая мама выводит на прогулку малыша. На малыше комбинезончик и шапочка-зайка. Розовые. Мамочки обе – крашеные блондинки, в одинаковых светлых джинсах со стразами, в ушах – кольцеобразные сережки. Малыши, радостно смеясь, спугивают стайку котят, котята – врассыпную… кажется, не меньше четырех, все одинаковые, темно-серые…
Скри-и-ип… Иришка подает мне субтильную яркую книжицу. Чего-о-о?! И ради этого я почти полтора изображала памятник неприкаянному образу жизни?!
– Книжка – закачаешься! – невинно хлопает глазками Ирочка. – Я полночи читала, оторваться не могла…
Ну, раз полночи – книжка точно про любовь.
В маршрутке читаю аннотацию – так и есть. «Сестры-близнецы, разлученные в раннем детстве, влюбляются в одного мужчину…» Ууу… И название соответствует: «Я и мое отражение».
Преодолевая желание прямо сейчас выбросить книжицу из окошка, запихиваю ее поглубже в сумку.
Ранний летний вечер. Маршрутка быстро заполняется людьми. Улицы полны людей… сколько среди прохожих похожих, а?
И мне вдруг подумалось: а ведь где-то, наверное, бродит и мой двойник?
6
Книжки, книжки, книжки…
Странноватые у меня в последнее время с ними отношения. И не только с теми, которые придуманы нарочно, чтобы коротать время в общественном транспорте. Но и с любимыми.
Приходят, значит, вчера вечером Лилечка и Маргаритка и тащат… что бы вы думали? Нет, не «Гарри Поттера», а старую добрую сказку, канючат в один голос:
– Теть Люб, почитай!
Вот хитрюги ленивые! Маргаритка очень даже неплохо читает, но слушать-то интереснее, факт? И ведь просекли, что я не могу устоять перед их стремлением к знаниям. Дочь своего отца, что и говорить.
Начинаю – размеренно, с выражением… И вдруг понимаю, что в голове крутится совсем другая история. Такая вот.
День был праздничный, но в том, что с работой нынче швах, сомневаться не приходилось: отцы города выписали для увеселения сограждан каких-то там столичных комедиантов…
«Свои на горбушку хлеба и луковицу еле наскребают, а тут…» – вяло возмущался он, покачиваясь на стуле.
А по какому, собственно, случаю?.. Ах, да, какой-то умник спонсировал открытие при ратуше общедоступной библиотеки – попросту говоря, унаследовав, в придачу к дому и лавке, кучу пыльных книг, последнее решил сбагрить с глаз долой, да еще и пиар на халяву организовать… Жизнь то и дело подсовывает людям скорлупу… разве что одним – пустую, а другим – со сладким ядрышком внутри… Впрочем, ядрышко может оказаться червивым…
Все, что можно было съесть, съедено было еще вчера. Все, что можно было выпить – выпито позавчера. В углу покачивалась в паутине, как в гамаке, старая сожительница-тоска.