Добрались они к юбиляру быстро. Раскрасневшийся от спиртного Корк был навеселе и, когда они вошли в комнату, воскликнул:
— Кто к нам пришёл, друзья?! Легендарный Семён Будённый! А знаете ли вы, братцы, — радостно продолжал он, — что генерал Деникин клятвенно обещал казакам лично захватить Будённого в бою и прилюдно повесить его на телеграфном столбе!
— Руки у холуя Антанты были коротки! — прервал юбиляра слегка охмелевший соратник Будённого Иван Тюленев. — Георгий! — позвал он Жукова. — Налей штрафную для моего любимого командарма!.. Вот это да — полная пол-литровая кружка. Осилишь, Семён?
— Давай, дружище, чего спрашивать? — Будённый взял кружку и, глядя на Корка, сказал: — Август Иванович, мы сражались в Гражданскую на разных фронтах, но от Михаила Фрунзе я знал о ваших блестящих победах...— Будённый окинул взглядом собравшихся. — Друзья, предлагаю тост за мужественного Корка назло врагам и на радость большевикам! — И Семён Михайлович залпом опорожнил кружку.
— Спасибо, Сёма, за добрые слова, спасибо! — Корк подошёл к Будённому и трижды расцеловал его.
Василевский стоял рядом с Будённым с пустым стаканом в руке.
— Ты что, разве не выпил за моего соратника? — насупился Семён Михайлович.
— Не успел налить, — смутился Василевский.
Тюленев налил ему полный стакан.
— Вы знаете, кто этот красавец? — подал голос Тюленев. — Саша Василевский, недавно назначенный в штаб Красной Армии. И знаете, кто его рекомендовал? Владимир Кириакович Триандафиллов!
К Василевскому подошёл Корк.
— Я вас хорошо помню, — улыбнулся он. — Вы командовали 144-м стрелковым полком и вывели его из отстающих в передовые. А в октябре тридцатого года я утвердил на вас аттестацию, верно?
— Так точно, Август Иванович! — расчувствовавшись, произнёс Василевский.
— Друзья, что вы терзаете моего коллегу! — воскликнул Будённый. — Дайте ему выпить, а то, пока он держит стакан, спиртное испарится.
— За вас, Август Иванович, чтобы здоровы вы были и счастливы! — Александр Михайлович лихо опорожнил стакан.
— Благодарю вас, Саша, я желаю вам блестящей военной карьеры! — громко произнёс растроганный Корк.
— Миша Тухачевский на учениях дважды благодарил Василевского, — заметил Будённый. — Только больно робкий наш Александр. Вот и сейчас переживает, что придёт домой и жена устроит ему бесплатный концерт.
— Так она у него прекрасно играет на пианино, Семён! — воскликнул Жуков. — Я живу с Сашей в одном доме, мы с ним соседи, так что могу достоверно засвидетельствовать. И совсем неплохо, если под её музыку Саша спляшет «Яблочко»!
Все громко захохотали, а Василевский, покраснев от смущения, сказал:
— Нет уж, Семён Михайлович, под музыку жены я плясать не буду!
— Вот-вот, — подхватил Корк, — держи жену в узде, иначе будешь у неё под каблуком!
Дверь распахнулась, и в комнату вошёл нарком по военным и морским делам Клим Ворошилов в сопровождении своего заместителя Михаила Тухачевского.
— Браво! — воскликнул Будённый. — Ты, Клим, просто молодец! Не ожидал, что придёшь...
— Я же не святой, Семён! — улыбнулся Ворошилов. Он поздравил Корка с днём рождения. — Вы командуете войсками Московского военного округа, и я желаю, чтобы ваш округ стал первым по всем показателям в боевой подготовке!
— Благодарю вас, товарищ нарком... — начал было Корк, но Ворошилов прервал его:
— Прошу без формальностей, Август Иванович. На службе я вам нарком, а здесь, в кругу друзей, просто Климент Ефремович. Мы вот с Будённым прошли немало фронтовых дорог, он — командарм Первой Конной, я — член Реввоенсовета. Теперь я нарком, а он возглавляет инспекцию кавалерии. Но мы по-прежнему с ним друзья, хотя на службе нередко цапаемся. Верно, Семён?
— Как же с тобой, Клим, не цапаться, если я прошу фураж для лошадей, а ты предлагаешь пасти коней на лугах! — засмеялся Семён Михайлович.
— Вот дьявол, и тут меня уколол, — добродушно ругнулся Ворошилов.
— Разрешите, Климент Ефремович, я налью вам? — спросил Корк, держа в руке поллитровку.
— И ему тоже. — Ворошилов кивнул на Тухачевского.
— А ты чего стоишь как святой? — спросил Будённый Василевского. — И свою рюмку подставляй...
— Друзья, разрешите мне сказать несколько слов, — заговорил Ворошилов, держа в правой руке стакан. — Все мы здесь люди военные, все или почти все в Гражданскую войну сражались на фронтах против белогвардейцев. Многих из нас война пометила, у кого на теле шрам от вражеской пули, у кого рубец от удара клинка. А вот мой друг Будённый до сих пор носит у себя под ребром деникинскую пулю.
— Семён, это правда? — спросил Жуков. — Срочно ложись на операцию.
— Зачем? — усмехнулся Семён Михайлович. — Она мне не мешает, и я ей тоже.
— Як чему всё это? — вновь заговорил Ворошилов. — На войне о себе мы не думали. Мы думали о нашей Советской России и во имя её процветания сражались с врагами. Теперь мы видим, как словно из пепла родился Советский Союз, и наш долг — беречь его как зеницу ока. Помните наказ товарища Сталина — быть начеку! Предлагаю тост за Советскую Родину и за её верного сына, героя Гражданской войны товарища Корка!
Юбиляра чествовали до поздней ночи. Будённый подвёз на своей машине Василевского и Жукова в Сокольники, к дому, где они жили, тепло попрощался с ними.
— Александр, если жена станет ворчать, скажи ей, что я тебя задержал по службе, и точка! — напутствовал Василевского Семён Михайлович. — Если же не поверит — пусть мне позвонит. Мой телефон у тебя есть.
— Да уж как-нибудь объясню ей, — смутился Василевский.
Он открыл дверь своим ключом и вошёл в квартиру. Сын Юра спал, а Серафима, лёжа на диване, читала книгу. Увидев его, она резко сказала:
— Наконец-то заявился. Где ты пропадал? Мог бы вообще домой не приходить.
Её слова больно царапнули его, но он сдержался, чтобы не нагрубить ей. Ответил тихо:
— Я был в гостях у Корка, своего бывшего командира. Случилось это неожиданно, и я не смог тебя предупредить.
— Мы же собирались с тобой вечером сходить в театр! — Она поднялась с дивана, вынула из сумочки два билета и бросила их на пол.
— Извини, Серафима, в сутолоке дел о театре я забыл...
Но жена уже метнулась в комнату и, упав на диван, зарыдала, уткнувшись лицом в подушку. Александр почувствовал себя неловко. Он вошёл к ней и сел на край дивана. Серафима уже не плакала. Она лежала неподвижно, глядя куда-то в потолок. Луна озорно заглядывала в окно, её белый свет дробился на шкафу. За день Александр устал, глаза слипались. Он ждал, что Серафима заговорит с ним, что-то скажет ему, но она была нема как рыба. «Пойду на кухню и лягу там», — решил он. Расстелил на полу шинель и, не раздеваясь, лёг, положив под голову портупею. Уснул сразу, едва закрыв глаза.
Разбудил его звонкий голос. Проснулся и рядом с собой увидел сына. Тот сидел на полу и рукой тормошил ему чуб.
— Папка, вставай!
— Ты чего, пострел? — зевнул отец. — Где мама?
— Она пошла в магазин за молоком, а мне велела тебя разбудить.
Он брился, когда вернулась жена. Она с порога сказала сыну:
— Юра, тебе пора в школу! — А когда мальчик оделся, взяла его за руку и, плечом толкнув дверь, вышла.
— Злючка! — громко произнёс Александр, но жена уже не слышала его.
Угрюмый Василевский поспешил в Наркомат обороны. Утро холодное и ветреное, всё небо в заплатах туч. Мутная пелена стояла над городом. Не успел добраться до проспекта Гоголя, как хлынул дождь. Василевский подбежал к дереву, под которым стояла дама. В руках у неё был чёрный зонтик.
— Можно к вам присоединиться? — спросил он, стряхивая с шинели капли дождя.
— Пожалуйста! — Губы её чуть тронула улыбка. — Надо же, у меня зонтик, а воспользоваться им не могу: сломался!
Василевский успел разглядеть её. Высокая, стройная, лицо светло-розовое, с чёрными крапинками у глаз. В ушах золотые серьги, точно маленькие колокольчики.
— У вас хорошие серёжки! — брякнул он и, сам того не ощущая, густо залился краской.
— Это мамин подарок. Серёжки из старого царского золота. Они мне очень нравятся.
Дождь по-прежнему сыпал с неба. Стоять под деревом уже было невозможно, с листьев капали капли.
— Дайте я посмотрю ваш зонтик!
Василевский сразу догадался, что заело пружину. Он достал из кармана ключи от квартиры и легко поддел защёлку. Пружина встала на место, и зонтик раскрылся.
— Вот, возьмите...
— Спасибо, — тихо обронила она. — Как вас зовут?
— Александр. А вас?
— Екатерина, а проще — Катя! Извините, я опаздываю на работу.
Василевский вышел на дорогу и направился в Наркомат. Справа от него, затормозив, остановилась чёрная «эмка». Дверца открылась, и его окликнул Семён Будённый:
— Ты на службу, Александр? Садись, подвезу.
Едва он забрался в машину, как Будённый спросил:
— Ну как, жена тебя не ругала?
— Малость пошумела. Моя Серафима с характером! — ответил Василевский.
— У меня к тебе просьба, Александр. На днях в Гороховецких лагерях я буду проводить учение с конниками. Ты работник Управления боевой подготовки штаба РККА и мог бы посмотреть, как у нас поставлено стрелковое дело. Я же помню, как твой 144-й полк проверял Корк и остался доволен. Так поедешь со мной?
Василевский сказал, что сейчас у него запарка на службе. Кроме основной работы замнаркома Тухачевский поручил ему редактировать «Бюллетень боевой подготовки», оказывать помощь редакции журнала «Военный вестник». А тут ещё за день надо вычитать гранки статей.
— Пожалуй, я всё это успею сделать и готов с вами ехать, Семён Михайлович, но надо взять разрешение у Тухачевского, — добавил он.
— Я с ним договорюсь, так что будь готов к поездке. У тебя, Александр, острый взгляд на военное дело, и твоя помощь будет кстати.