Левченко обрадовался: неужели его записке Василевский дал ход? Он терялся в догадках и слегка волновался, а когда подошло время, поспешил к Василевскому. Постучал в дверь и, услышав «входите», шагнул в кабинет.
— Доброе утро, Гордей Иванович! Садитесь, пожалуйста. — Василевский кивнул на рядом стоявший стул. — Извините, что не смог лично позвонить вам. Я был у товарища Сталина.
— Вы отдали ему мою записку? — на одном дыхании спросил Левченко.
— Да, и она его очень взволновала. Решено ваш документ обсудить на Главном военно-морском совете. Вам поручается сделать доклад.
— Вот это да! — образовался Левченко. — Спасибо за поддержку, товарищ маршал!..
Вернувшись к себе, Левченко собрался доложить обо всём своему начальнику, но Юмашев сам вызвал его. В кабинете находился также адмирал Головко.
— Час тому назад со мной разговаривал товарищ Сталин, — глухо молвил Юмашев. — Он распорядился готовить заседание Главного военно-морского совета. И что интересно, Гордей Иванович, не я, а вы докладчик на этом заседании. Скажите, отчего вдруг вам такой почёт? С вами говорил Иосиф Виссарионович?
— Нет! — Левченко шевельнул бровями. — Но моя записка у него.
— Кто передал? — весь напрягся Юмашев. — И почему через мою голову? Пока я ещё военно-морской министр! — Он бросил взгляд на адмирала Головко. — Вот до чего дошло, Арсений Григорьевич: все, кому не лень, шлют свою писанину вождю, а я, министр, должен отвечать на их кляузы!
— Записку товарищу Сталину передал военный министр маршал Василевский, у которого я был на приёме, — сказал Левченко.
В кабинете повисла напряжённая тишина. Юмашев втянул голову в плечи, его лицо посерело, стало каким-то неживым. Левченко, заметив это, произнёс:
— Иначе поступить я не мог, Иван Степанович, ибо интересы флота для меня превыше всего!
Юмашев поручил адмиралу Головко вызвать на заседание всех командующих флотами.
— Как быть с Кузнецовым, он ведь проводит учения? — спросил Головко.
— Отменять учения не будем — так решил товарищ Сталин. Пусть Николай Герасимович изложит свои мысли на бумаге и передаст написанное через командующего 7-м военно-морским флотом на Тихом океане адмирала Байкова.
Главный военно-морской совет начал свою работу 13 июля в двадцать три ноль-ноль. Кроме членов Политбюро ЦК ВКП(б) на нём присутствовали руководители Военно-Морского министерства, командующие флотами, а также военный министр маршал Василевский, его первый заместитель маршал Соколовский и начальник Генштаба генерал армии Штеменко. Когда все собрались, в зал вошёл Сталин и, глядя на председателя Главного военно-морского совета, коротко бросил:
— Начинайте, товарищ Юмашев!
Адмирал Юмашев проинформировал собравшихся о том, что главный инспектор флота адмирал Левченко подал записку на имя товарища Сталина, в которой резко критикует руководство Военно-Морского министерства в его деятельности по развитию и укреплению военного флота Советского государства. В связи с этим ЦК ВКП(б) и правительство решили рассмотреть эти вопросы...
Проблемы, которые поднял в своём докладе Левченко, касались строительства новейших кораблей, подводных лодок и приёма их от промышленности, обучения и подготовки командиров кораблей, работы на флотах с офицерским составом, безопасного мореплавания...
Сталин курил трубку, а когда после доклада Левченко было предложено выступить адмиралам, маршал Василевский, сидевший рядом с вождём, тихо сказал ему:
— Будь Левченко генералом, я бы взял его к себе в военное министерство. У него трезвый ум, он далеко видит вперёд.
— Умеете вы загребать себе мыслящих вояк! — усмехнулся в усы Сталин. — Это я заметил ещё в войну, когда вы были представителем Ставки. И Жуков поступал точно также...
На втором заседании Главного военно-морского совета было продолжено обсуждение флотских проблем. Сталин выступал на обоих заседаниях, он задавал ораторам вопросы, бросал реплики, интересовался кадрами флота. Он был доволен тем, что по затронутым вопросам высказали своё мнение все командующие флотами. А когда ночью закончились прения, он предложил создать комиссию и рассмотреть на ней все проблемы, поднятые во время прений, а также подготовить постановление правительства.
После заседания Сталин пригласил к себе маршала Василевского.
— Хорошую вы подбросили мне работёнку, — улыбнулся он. — Но я доволен. Давно у нас не было такого большого разговора о военном флоте. Ещё одно-два таких заседания, и я могу стать адмиралом, — пошутил он.
— Юмашева надо заменить на посту военно-морского министра, — сказал Василевский. — Как говорят в народе, не по Сеньке шапка!
— Пьёт адмирал Юмашев, вот в чём всё зло, — произнёс Сталин. — А государство не может ждать, пока министр перестанет пить. Да, Юмашева надо снимать. Но кем его заменить?
— Есть такой человек, — осторожно обронил Василевский.
— Кто?
— Адмирал Кузнецов! — Военный министр сделал паузу. — Он столько пережил и на войне и после войны, но не сломался!
Сталин коротко изрёк:
— Надо подумать...
Василевский ушёл. Сталин закурил, но тут к нему вошёл Берия и сел рядом:
— У тебя, Иосиф, есть какое-то поручение? Так сказал мне Поскрёбышев.
— Помнишь, как ты арестовал адмирала Левченко, который недавно делал доклад на Главном военно-морском совете?
— Как же, — улыбнулся Берия, — я тогда лично его допрашивал!
— И что ты о нём мне говорил?
— Не помню, — смутился Берия.
— А я помню! — усмехнулся вождь. — Ты говорил, что адмирал Левченко чуть ли не предатель, что флот ему не брат, что немцам он готов был отдать не только Крым, но и Севастополь. Вспомнил, Лаврентий?
— Что-то в этом роде я говорил...
— Выходит, ты мне бузу говорил, Лаврентий. Я послушал доклад Левченко и пожалел, что мы с ним так жестоко обошлись. Удивляюсь, как ты не обвинил адмирала в шпионаже в пользу Манштейна, штурмовавшего Севастополь! — Вождь громко засмеялся. — Ладно, не сердись, дело прошлое. Я вот о чём подумал. Левченко доказывал, что промышленность сдаёт флоту корабли с большими недоделками. Надо бы тебе в этом разобраться.
— Понял, Коба, завтра же займусь.
— Только работай без натяжек и придумок, честно, как есть...
На другой день маршал Булганин, курировавший военный флот, пригласил к себе некоторых членов Политбюро, командующих флотами и сообщил о том, что Сталин принял решение освободить с поста военно-морского министра адмирала Юмашева.
-— Кого будем рекомендовать на эту должность?
Адмирал Байков предложил кандидатуру вице-адмирала Кузнецова. Он сказал, что Николай Герасимович — крупный военачальник, его авторитет на флотах по-прежнему велик. Не так давно он возглавил командование 5-м военно-морским флотом на Тихом океане, и в короткий сок ему удалось резко поднять боеготовность флота. Из-за учений он не мог принять участие в работе, но свои мысли по укреплению и усилению флотов изложил в письме, которое он, Байков, привёз и отдал Булганину.
— Я прочёл это письмо, — подал голос Булганин. — В нём есть дельные предложения, и мы включим их в стенограмму заседаний. Есть возражения против кандидатуры адмирала Кузнецова? Нет? Тогда ваше мнение я доложу товарищу Сталину.
— Николай Александрович, а вы за или против? — спросил Василевский.
— Я, как и вы, — за, Александр Михайлович, — улыбнулся Булганин.
«Тогда было бурное заседание, и хорошо, что все поддержали кандидатуру адмирала Кузнецова», — подумал сейчас Василевский, ожидая Николая Герасимовича.
Пока ждали главкома ВМФ, Сталин заговорил о проблемах перевооружения армии и флота новейшим оружием.
— В июле сорок шестого года была сформирована первая ракетная часть в Советской Армии, — сказал Сталин. — В октябре сорок седьмого мы произвели успешный запуск первой баллистической ракеты, а в сентябре сорок девятого испытали атомную бомбу. Это, безусловно, отрезвило тех, кто пытается запугать нас, в том числе и главного оруженосца Запада господина Черчилля. Однако мы медленно наращиваем наше стратегическое оружие, — подчеркнул вождь. — Нам крайне нужны ракеты с ядерными зарядами, самолёты-ракетоносцы, атомные крейсера и подводные лодки, ледоколы-атомоходы... Прошу вас, товарищ Василевский, вместе с Генштабом подготовить специальное совещание по этому важнейшему вопросу...
В дверях появился главком ВМФ адмирал Кузнецов. Он с ходу произнёс:
— Прибыл по вашему вызову, товарищ Сталин!
— Вам известно, что адмирал Пархоменко предложил ракету «Стрела» испытать на крейсере? — спросил вождь.
— Известно, но я рекомендовал взять для этой цели крейсер «Красный Кавказ». Он мощнее, чем крейсер «Красный Крым», водоизмещение у него девять тысяч тонн.
— Но он же гвардейский? — заметил Булганин.
— Оба крейсера гвардейские, Николай Александрович, оба отличились в Керченско-Феодосийской операции. Но в марте сорок пятого крейсер «Красный Крым» мы перевели в состав учебных котблей.
Сталин взял со стола трубку и закурил.
— Николай Александрович, когда у нас началось формирование ракетных частей? — спросил он.
— В сорок седьмом. — Булганин почесал куцую бородку. — Тогда по вашему указанию я должен был присутствовать на пуске баллистической ракеты, но, как на грех, сильно простыл и не смог поехать на полигон.
— После войны прошло не так уж много времени, но наша промышленность создала для армии и флота достаточно новейшего оружия, в том числе и ракеты. — Сталин прошёлся вдоль стола, за которым сидели члены Политбюро и военачальники. — Теперь надо продумать, как нам вооружить ими войска, куда и какие направить ракеты, кому их выделить в первую очередь. История отпустила нам мало времени, и его надо использовать сполна. Пусть господа капиталисты увидят, что у Советского Союза есть чем себя защитить. — Сталин подошёл к адмиралу Кузнецову. — Испытания ракеты «Стрела» не затягивайте, и чтобы всё было сделано так, как просит конструктор.