Теперь он понял: Галя узнала о его интимной связи с Дашей и в отместку укатила на фронт.
— Скажи, где Маша? — спросил Оскар. — Ты небось оставила её в больнице? Я так хотел её увидеть!
— Там хорошее детское отделение, врач — моя давняя знакомая, она и посоветовала оставить её. Дня три там побудет.
— Я купил ей большого мишку.
— После отдашь! — Даша вскинула на него опечаленные глаза. В них он увидел то смятенное чувство, какое не раз видел, когда приходил к ней. — Пока Маша в больнице, я бы хотела сходить с тобой на могилу Галины Сергеевны и положить цветы. Я уважала её, она прекрасный врач. Это она посоветовала мне родить малыша.
— Родить без мужа? — удивился Оскар.
— Да! — Даша улыбнулась. — Познакомиться с хорошим парнем и... забеременеть. А я от тебя стала беременной. Поначалу испугалась: что делать? А потом решила рожать.
— Жестокая ты, Даша! — упрекнул её Кальвин.
— Так уж и жестокая? — Даша лукаво повела бровью.
— Почему сразу не открылась мне? Я же люблю тебя!
Даша вдруг посерьёзнела и переменила тему:
— Василевскому не удалось переговорить с вождём насчёт Азара?
— Пока нет, но он обещал это сделать. Так что давай ещё подождём.
— Тебе, Оскар, виднее...
Кальвин побывал в редакции, уладил все вопросы и уже потом пришёл домой. В комнате было тихо, как в глухом фронтовом окопе. Куда ни глянь, всё в квартире напоминало о жене. Вот её стол, на нём в рамке фотокарточка, на которой засняты он, Галя и пятилетний Пётр. Оскар вспомнил, что фотографировались они в парке имени Горького на Первомай. Рядом другая фотография, на ней Оскар стоит в обнимку с женой, а справа от него улыбающийся Василевский со своей Катей. Внизу подпись: «Дорогим Оскару и Галочке от Василевских. 22 июня 1940 года».
— Ровно за год до начала войны, — произнёс вслух Кальвин, как будто около него стояла жена. — В тот день мы провожали Петю в Ленинград в военно-морское училище...
Зазвонил телефон. Это был Василевский.
— Добрый вечер, Оскар! Мне надо с тобой увидеться. Пожалуйста, никуда не уходи. Я выезжаю...
Оскар был немало удивлён, когда Василевский вошёл к нему в квартиру с автоматом.
— У тебя что, Саша, нет охраны? — усмехнулся он. — Зачем взял автомат? Да ты садись! Если желаешь, попей со мной чайку с вишнёвым вареньем. Галя прошлым летом заготовила на зиму па даче.
— Я к тебе на полчаса, не больше. — Александр Михайлович снял фуражку, автомат поставил у двери. — Есть у меня охрана, у подъезда в машине сидят ребята. Но все, кто выезжает на фронт, должны иметь при себе личное оружие. У меня пистолет и автомат, а еду я к генералу Коневу. Всего лишь на сутки послал Верховный. Ну, как твоя Галина, сделали ей операцию?
— Нет Гали, Саша, — глухо сказал Оскар и обо всём, что касалось жены, поведал другу. — Когда из операционной вышел хирург, я спросил, как моя жена. Он ответил, что операция прошла успешно, но у Гали, как он выразился, «сердце висит на ниточке, так что эта ниточка может оборваться в любую минуту». И она оборвалась...
— Да ты что, Оскар?! — воскликнул Василевский. — Как же ты не уберёг её?
— Что я мог сделать? — Оскар развёл руками. — Осколок ведь не разбирает, кого жалить. Кто встретился на его пути, того он и кусает. — Оскар помолчал. — Неделю назад я похоронил её на Ваганьковском кладбище. Звонил тебе, но Штеменко сказал, что ты на фронте.
— Было такое. — Василевский зацепил его взглядом. — Что у тебя с Дашей?
— Влюбился в неё по самые уши, вот что! Она родила мне дочь Машу, и я чертовски счастлив! Я так люблю девочек!
— Не толкнуло ли это твою Галину на роковой шаг?
— Так и есть, дружище. Незадолго до своей кончины Галя сказала мне, что Маша моя дочь и что Даша любит меня и я должен взять её в жёны.
Помолчали. Потом Кальвин спросил:
— Не удалось замолвить слово об Азаре?
— Нет, но на этой неделе постараюсь переговорить с вождём, заверил Оскара Александр Михайлович. — Ладно, я поехал.
Оскар уже засыпал, когда ему позвонила Даша.
— Ты ещё не спишь? — тихим голосом спросила она.
— Чуть задремал, а тут твой звонок, — также тихо ответил он. И, не дождавшись, что Даша скажет ему, продолжал: — У меня был Василевский, и я открыл ему наш с тобой секрет.
— Какой ещё секрет? — не поняла она.
Оскар пробасил в трубку:
— Секрет, что мы давно любим друг друга и что у нас с тобой растёт дочурка Маша.
— Я уже взяла из больницы Машу и сказала ей, что приехал наш отец.
— Ты это сделала ради меня? — Оскар затаил дыхание и, прижав трубку к уху плотнее, нетерпеливо ждал, что она ответит. Теперь он понял, почему Даша тихо говорила с ним по телефону: малышка спит и она боялась разбудить её.
— И ради тебя, и ей стало лучше — нет температуры. Так что приходи завтра утром и увидишь её.
Оскару вдруг захотелось сейчас приехать к Даше. Но когда он сказал ей об этом, она запротестовала:
— Боже упаси тебе добираться ко мне в такой поздний час — уже половина первого ночи. Где ты возьмёшь такси? Нет, лучше отдыхай. Спокойной ночи. — И она положила трубку.
Теперь уже Оскар никак не мог уснуть. Он оделся и вышел. У соседнего подъезда стояла чёрная «эмка». Из неё вышла женщина с ребёнком, расплатилась с таксистом и, подхватив чемодан, шагнула в темноту. Оскар подошёл к машине.
— Отвези меня в Сокольники, — попросил он водителя.
— Я закончил ночную смену и еду в гараж.
— Сделай, друг! Я хорошо тебе заплачу.
— Ладно, садись. Батя у меня военный, и ты вроде такой же, — пробурчал шофёр.
Дорога была свободна, и Оскар быстро добрался до заветного кирпичного дома. Даша открыла ему, и он вошёл в прихожую, разделся.
— Всё-таки приехал... — прошептала она, потом поцеловала. — Только не шуми, а то Машу разбудишь...
Утром Оскар проснулся от чьего-то прикосновения. Открыл глаза и увидел... Машу! Она пальчиками щипала его за нос и улыбалась, её голубые глазки искрились. Он встал, взял её на руки.
— А где наша мама?
— На кухне кашку варит. А ты будешь со мной кашку есть?
— Если угостишь, то буду! — Он прижал её к себе и поцеловал. — Ух ты, моя красавица! Что, горлышко уже не болит?
— Чуть-чуть болит, но мама дала мне попить тёплого молока, и всё прошло. А ты где так долго был, папка?
— На войне был... — Глядя на дочурку, Оскар в душе упрекнул себя за то, что редко приходил к Даше. Тогда и мысль не приходила ему в голову, что Даша носит в себе его дочь, и даже когда она родилась, о чём ему сказала жена, он легко, без восторга поздравил Дашу с рождением малышки. И сделал это по телефону. Он полагал, что у Даши появился наконец-то ухажёр, и ему не хотелось с ним соперничать. А когда однажды он увидел её во дворе с коляской, в которой находился ребёнок, то спросил:
— Кто её отец?
— Ты ревнуешь?
— Что ты, голубка, я не из слабаков! А если я хорошо тебя попрошу, скажешь?
— Я подумаю... А ты приходи ко мне, ладно?
Но Оскар не пришёл. «У неё кто-то есть, и я не вправе состязаться с её избранником. Ноги моей больше не будет в её квартире!»
И он держал своё слово, пока Даша не родила.
Как-то он торопился в редакцию и у магазина увидел Дашу. Она стояла в очереди за молоком. Он подошёл, тронул её за плечо:
— Привет, Даша-царица. Что ты тут делаешь?
Она улыбнулась, глаза её заискрились.
— Молока надо, а здесь такая очередь!
— А на кого ты оставила Машу?
— За ней приглядывает Юлия Марковна. — Она посмотрела ему в лицо. — Ты-то как поживаешь? Почему не заходишь к нам?
— У тебя ведь кто-то есть...
— Ну и что? — усмехнулась она. — Ты же мой давний друг? Я жду тебя...
Но Оскар не пришёл.
«Дурень же я, она-то ждала меня», — подумал он сейчас.
В комнату вошла Даша.
— Машуня, ты что папку нашего разбудила? — Она развела руками.
— Я ущипнула его за носик, и он открыл глазки! — засмеялась девочка.
— Садись ешь кашку, и ты, Оскар, тоже завтракай.
Он сказал, что сходит в редакцию, возьмёт у шефа разрешение отлучиться на день, они пойдут в загс и распишутся.
— Ты не раздумала взять меня в мужья?
— Что ты такое говоришь? — Даша прижалась к нему. — Да я с тобой хоть на край света...
Василевский вызвал военного комиссара Оперативного управления Генштаба генерала Рыжкова и велел ему взять с собой ещё двоих работников.
— Поедем в штаб Калининского фронта, — сказал Александр Михайлович. — Знаете, где он находится? В деревне Большое Кушало, что неподалёку от города Калинина.
— Вы, наверное, там бывали, а я нет, — признался генерал.
— В этой деревне, Пётр Аркадьевич, я служил с тысяча девятьсот тридцать пятого года, когда был командиром 142-го стрелкового полка. — Василевский посмотрел на часы. — Да, времени у нас в обрез, так что через пять—десять минут всем в мою машину, она у подъезда. Иметь при себе автоматы и пистолеты.
Добрались в штаб фронта быстро, хотя дважды машина буксовала в снежных сугробах, пришлось толкать её, пока не выбрались на твёрдый грунт. В штабе фронта Василевского встретил генерал Конев. Был он в полевой форме — не сразу разглядишь в нём командующего фронтом.
— Рад гостям! — весело произнёс он, здороваясь. — Да чего же, ребятки, мне не позвонили? Я даже чаю не успел попить...
«Ну и генерал, никакого уважения к старшим! — сердито подумал Рыжков. — Неужели Александр Михайлович проглотит эту пилюлю?»
— Товарищ Конев, прошу не забываться! — сурово изрёк Василевский. — К вам прибыл не сват и не кум, а временно исполняющий обязанности начальника Генштаба! И прибыл к вам по личному распоряжению Верховного Главнокомандующего!
Конев покраснел, принял стойку «смирно», вытянув руки по швам:
— Прошу меня извинить, товарищ генерал-лейтенант. Я слушаю вас!