Василевский понял, что затеянный им разговор пришёлся Верховному не по душе.
— Генерал Антонов сейчас в Курске, он сделал там всё, что вы ему поручили, — пояснил он. — Если не возражаете, я хотел бы отозвать его в Генштаб. Нам с ним предстоит серьёзная работа, и я...
— Отзывайте, — прервал его Сталин. — Для вас обоих у меня есть важное задание. И ещё, — продолжал он, — когда вернётся Антонов, он может вместе с вами посещать Ставку.
«Наконец-то он признал Антонова, — обрадовался Василевский. — Прилетит из Курска, и я представлю его в Ставке».
Сталин закурил трубку.
— Хотел спросить о вашем сыне. Как его здоровье?
Стараясь унять вдруг охватившее его волнение, Василевский ответил:
— Тяжело заболел старший сын, товарищ Сталин... — И он вкратце посвятил вождя в это дело. — Сейчас он лечится в клинике профессора Эйниса. Тут мне помог генерал Смирнов. Видимо, он и доложил вам...
По лицу Сталина скользнула улыбка:
— Генерала Смирнова я к себе не вызывал... А вы что, обиделись?
— Ничуть! — воскликнул Василевский. — Наоборот, меня тронула ваша забота. Но вправе ли я на неё рассчитывать? Вы и так обо мне позаботились. У меня хорошая квартира, дача...
— Для нашей Родины вы как военачальник сделали больше, — серьёзно произнёс Сталин. — И сделаете ещё немало. Теперь о вашем сыне... Я рекомендую вам проявить о нём должную заботу. Он ведь не только ваш сын, но и боец Красной Армии, защитник Родины, и ему надо поправить здоровье.
«Кто же сообщил ему о Юре? — недоумевал Василевский. — Берия? Если Сталин не сказал, значит, это он, Лаврентий, его тайный агент...» На душе у Александра Михайловича стало тоскливо.
В кабинет вошёл Поскрёбышев.
— Товарищ Сталин, к вам прибыл авиаконструктор генерал-майор Яковлев!
— Пусть зайдёт! — Сталин взглянул на Василевского. — Вам тоже полезно будет его послушать...
Яковлев бывал в Кремле часто, так как занимал должность заместителя наркома авиационной промышленности, докладывал вождю самые важные вопросы, касающиеся развития авиационной техники, производства самолётов для фронтов. Вошёл он, однако, в кабинет робко, острый взгляд его чёрных, как у цыгана, глаз остановился на Верховном.
— Товарищ Сталин, извините, что после вашего звонка в конструкторское бюро я не смог сразу прибыть к вам: вместе с наркомом Шахуриным мы были в цехах завода, — сказал генерал и только после этого кивнул Василевскому, поздоровавшись.
— Ничего, Александр Сергеевич, главное, чтобы дело с авиацией успешно продвигалось, — чуть улыбнулся Сталин. Он пригласил его сесть и продолжал: — Вы доложили в Государственном Комитете Обороны о том, что создан новый самолёт Як-3. Я бы хотел знать подробности, в частности, что это даёт нашим военно-воздушным силам. Ко всему, что сейчас делается для фронта, мы подходим с мерками требований войны. Если машина хороша, честь вам и хвала, если плоха — хвалить вас не будем!
— Много чего даст фронту новый самолёт, Иосиф Виссарионович! — начал генерал. — Як-3 создан на базе самолёта Як-1. Нам удалось снизить его вес на триста килограммов! Улучшена маневренность машины, усилено её вооружение.
— Вы меня по-доброму удивили, — сказал Сталин. — Даже не верится в такое...
— Я отвечаю за каждое своё слово, Иосиф Виссарионович, — не без обиды заявил Яковлев. — Я ещё ни разу вас не подводил... Так вот, о новом самолёте, — продолжал он. — Мы кое-что изменили в его конструкции, урезали ему крылья, поэтому весом он стал меньше.
— А по весу Як-3 меньше немецких истребителей? — спросил Сталин.
— Намного! «Мессершмитт» весит три тонны, а «фокке-вульф» до четырёх тонн. Потому-то маневренность Яка-3 лучше, чем у немецких машин.
— Вы слышите, товарищ Василевский? — Сталин взглянул на начальника Генштаба. — Вот чего достигают те, кто постоянно и творчески работает для фронта, а значит, и для победы! Что вы на это скажете?
Василевский ответил, что Яковлев — настоящий герой трудового фронта.
— Я очень высоко его ценю! — резюмировал он.
— Вы уж слишком, Александр Михайлович, — смутился генерал. — Никакой я не герой, в меру своих сил тружусь, как и все, для нашей победы.
— Самолёт Як-3, о котором сообщил Александр Сергеевич, вновь заговорил Василевский, — безусловно, хорош. Но Генштаб ратует за то, чтобы время от создания нового образца до его серийного производства было как можно короче. Красной Армии очень нужны самолёты, а их не хватает.
— Разделяю ваше мнение, Александр Михайлович, — быстро отозвался Яковлев. — Мы с вами об этом уже говорили и критику вашу учли. Готовить Як-3 для серийного производства будем так, чтобы это не привело к снижению выпуска других типов ми шин. — После небольшой паузы генерал вдруг добавил: — У нас, товарищ Сталин, есть одна задумка. На Як-3 мы поставим новый мотор Климова, он мощнее.
— И что это даст? — насупил брови Сталин.
— Увеличит скорость самолёта до семисот километров в час!
— Если вам, Александр Сергеевич, удастся это сделать, тогда лучшего самолёта в мире, чем Як-3, не будет! — сказал Василевский.
— Согласен с вами, Александр Михайлович, — улыбнулся Яковлев. — Ия этого добьюсь!
— Сколько вам потребуется времени? — поинтересовался Сталин.
— Месяцев пять-шесть, а возможно, и меньше. К ноябрю такой самолёт будет!
Сталин усмехнулся, в его заблестевших глазах читалось сомнение. Яковлев это увидел, почувствовал себя неловко, однако не смолчал.
— Вы не поверили мне, Иосиф Виссарионович? — грустно сказал он. — Но знайте, если к этому сроку самолёт не будет готов, можете меня разжаловать из генералов в рядовые! Впрочем, я и сам могу снять свои погоны, — ничуть не смущаясь, прибавил он.
Сталин встал, весело улыбнулся:
— Как, товарищ Василевский, согласимся с задиристым генералом?
— Я согласен, Иосиф Виссарионович, но только с одним условием, — тоже улыбнулся Александр Михайлович. — Если Александр Сергеевич сдержит слово, надо ему на погоны добавить ещё одну большую звезду!
— Принимается! — коротко бросил Сталин.
(В первой половине ноября 1943 года, когда Василевский прилетел в Ставку с фронта, чтобы согласовать с Верховным ряд вопросов, ему поздно вечером домой позвонил генерал Яковлев.
— Александр Михайлович, наконец-то я поймал вас! — весело проговорил генерал. — Помните наш разговор в апреле этого года в кабинете товарища Сталина? Мы все трое тогда заключили что-то вроде пари?
— Помню, Александр Сергеевич, вы тогда заявили, что к ноябрю Як-3 с новым мотором будет сделан, и скорость его — семьсот километров в час!
— Докладываю вам как начальнику Генштаба и заместителю наркома обороны: такой самолёт уже готов. Лётчик-испытатель достиг на нём скорости больше семисот километров в час! Это самый быстроходный истребитель в мире! Я так счастлив!
— Давайте скорее эту машину на фронт, наши лётчики ждут её! — сказал Василевский. — Этот ваш Як-3 может стать для них хорошим перехватчиком вражеских машин, не так ли?
— Вы умница, Александр Михайлович! Попали в самую точку! Я сгораю от нетерпения доложить об этой машине Сталину, а он всё ещё на Тегеранской конференции.
— Могу вас порадовать, Александр Сергеевич, я говорил с Верховным по телефону. Послезавтра он возвращается в Москву. Вы не забыли о большой звёздочке на свои погоны?
— Я-то не забыл, а как вождь?
— Напомните ему об этом, — посоветовал Василевский. — Но Иосиф Виссарионович всегда держит своё слово. По крайней мере, я сужу об этом по себе.
Вскоре после возвращения Сталина с Тегеранской конференции генерал Яковлев был у него на приёме по поводу нового Як-3. Верховный высоко оценил то, что он сделал, и дня через три ему было присвоено звание генерал-лейтенанта. Василевский узнал об этом от командующего ВВС Красной Армии генерала Новикова, когда встречался с ним на фронте. — А.3.).
12 апреля вечером в Ставке состоялось совещание. Прибывший с Воронежского фронта Жуков не успел даже умыться с дороги, освежить лицо холодной водой после утомительного пере лета. И когда он попросил разрешения выйти на минуту, чтобы привести себя в порядок, Верховный сказал:
— Ничего, товарищ Жуков, не волнуйтесь, тут все свои люди, так что не будем терять время и начнём нашу работу. Вам слово, товарищ Василевский...
После тщательного обсуждения обстановки на фронтах было принято предварительное решение о переходе Красной Армии it преднамеренной обороне.
— Но выдержат ли наши войска удар крупных масс немецких танков? — спросил Сталин. — Этот вопрос меня крайне волнует...
— Мы выбьем фашистские танки в обороне, а потом и сами гы несём по врагу чувствительные удары, — усмехнулся Жуков.
В сорок первом боялись немца, теперь же немец нас боится!
— Генштаб также считает, что надо обескровить противника в оборонительном сражении, а затем перейти в контрнаступление, — добавил Василевский.
— Мы сделали все расчёты, посмотрели наши силы, учли, чем располагает враг, и вывод напрашивается один — сдержать натиск фашистов, а потом ударить по ним! — заявил заместитель начальника Генштаба генерал армии Антонов, который впервые после назначения на новую должность принимал участие в столь ответственном обсуждении вопросов Ставки.
— Ну что ж, все высказались за, тогда и я присоединяю свой голос, — весело проговорил Сталин. — А теперь я бы хотел знать, как у нас обстоят дела с подготовкой стратегических резервов. Вам слово, товарищ Василевский.
— Этот вопрос я поручил подготовить генералу армии Антонову, он и доложит, — пояснил Василевский.
— Хорошо, послушаем товарища Антонова...
С утра Василевский анализировал данные разведки о состоянии немецко-фашистских войск на Курском направлении. Он так увлёкся, что едва услышал, как в кабинет вошёл Шапошников.
— Борис Михайлович, дорогой, какими судьбами?! — воскликнул он и вдруг, сам того не сознавая, обнял его, прижал к груди.