Элейн нахмурилась:
– Иными словами, эта камера должна была стать своеобразным оружием психического поражения?
– Именно так.
– Но ведь эксперты утверждают, что в современном мире не существует технологий, позволяющих напрямую взаимодействовать с паранормальной человеческой энергией. Именно поэтому никому так и не удалось создать машину или оружие, которое приводилось бы в действие с помощью паранормальной энергии или обладающего ею человека.
– Верно.
– Значит, камера в самом деле фальшивка? – Элейн вздохнула. – Какое облегчение. Мир и без того вооружен до зубов. Менее всего человечеству нужны новейшие технологии, призванные убивать.
– Угу.
Элейн вскинула брови:
– И как я должна понимать это твое «угу»?
– Мне удалось установить, что с помощью камеры Тарасова все же было совершено убийство. Один или два раза. Хотя отголоски первого убийства довольно расплывчаты.
Зрачки Элейн еле заметно расширились:
– Иными словами, у русских имелся по меньшей мере один телепат, умевший обращаться с камерой.
– Похоже на то.
Элейн взмахнула рукой.
– Но как такое возможно?
– В своих отчетах агент «Джи и Джи» высказал предположение, что работавший с камерой человек обладал уникальным, возможно, единственным в своем роде талантом, с коим в обществе еще не сталкивались.
Таких вот людей, наделенных редкими паранормальными талантами высочайшего уровня, в обществе называли экзотами, хотя вряд ли это определение можно считать лестным. Правда состояла в том, что присутствие экзотов заставляло других членов Тайного общества чувствовать себя не в своей тарелке. Остальные же люди, не имеющие никакого отношения к обществу и поднимающие на смех саму идею существования паранормальных явлений, начинали непостижимым образом нервничать и испытывать страх в присутствии тех, кто обладал сильной паранормальной энергией.
Сила, в том числе и психическая, – это ведь тоже форма энергии. Большинство людей, осознанно или нет, способны чувствовать такую энергию, когда ее скапливается достаточно много.
– Интересно, что случилось с телепатом, работавшим с камерой? – задумчиво протянула Элейн.
– Она умерла.
Элейн вскинула голову и ошеломленно посмотрела на Зака.
– Убита агентом «Джи и Джи», похитившим фотокамеру?
– Да. Она почти разоблачила его с помощью своего дьявольского приспособления.
– Потрясающе. И в каком же из музеев общества хранится это чудо?
– Ни в каком. Оно спрятано в сейфе семьи Джонс.
Элейн просияла:
– Мне стоило догадаться. Не обижайся, Зак, но любовь твоей семьи к разного рода тайнам ужасно раздражает тех, кто живет исследованиями. Эта фотокамера, если, конечно, она представляет собой хоть какую-то историческую ценность, должна стать экспонатом одного из музеев общества.
– Послушайте, я ведь уговорил деда позволить мне изучить камеру и описать полученные результаты в журнале, не так ли? Это можно считать настоящим достижением. Вы ведь знаете, как он относится к тайнам семьи и общества.
– Я скажу так: Банкрофт Джонс слишком долго служил в разведке, прежде чем занять место магистра, – с мрачным осуждением произнесла Элейн. – Будь его воля, он бы даже на списке гостей ежегодного весеннего бала поставил гриф «Совершенно секретно. Только для членов совета».
Зак еле заметно усмехнулся.
Элейн внезапно замедлила шаг и развернулась.
– Святые угодники! Только не говори мне, что он действительно пытался это сделать.
– Бабушка рассказала мне, что он упомянул об этом за завтраком несколько месяцев назад. Не волнуйтесь. Она его отговорила.
Элейн поцокала языком.
– Это к разговору о старой школе. Твои слова – лишнее подтверждение тому, что вся внутренняя организационная структура общества нуждается в серьезных реформах и модернизации.
– Все не так уж плохо. Изменения, внесенные Габриелем Джонсом в 1800 году, прекрасно служили обществу на протяжении всего двадцатого века.
– Но сейчас уже век двадцать первый. Хотя мне иногда кажется, что некоторые члены совета упорно этого не замечают.
– Угу. – Зак предпочел не спорить, ибо слышал подобные нравоучения достаточно часто и привык к ним.
– Бьюсь об заклад, что через каких-то двадцать-тридцать лет наука изучения паранормальных явлений выйдет из тени, – упрямо продолжала Элейн. – Она станет такой же привычной, как и все остальные. И когда подобное произойдет, в группе риска окажутся те, кто в той или иной мере обладает паранормальными способностями. Поэтому готовиться к этому нужно уже сейчас.
– Угу.
– В конце концов, основная задача общества – вывести науку изучения паранормальных явлений на новый уровень и заставить ученых всех рангов наконец признать ее. Ведь мы менее всего хотим столкнуться с новой волной охоты на ведьм, когда наша деятельность станет достоянием общественности.
– Сомневаюсь, что подобное возможно, – возразил Зак (да, зря он согласился выпить кофе с Элейн), исподтишка посмотрев на часы. – Сейчас те, кто обладает хоть какими-то сверхъестественными способностями, не страдают от собственной необычности. Они идут на ток-шоу.
– Участие в глупых ток-шоу и выступления на ярмарках не имеют ничего общего с наукой.
– Верно.
– Я уж не говорю о тех несчастных, что заканчивают свои дни в психиатрических клиниках или на улицах, потому что не сумели справиться со своими способностями или потому, что кто-то счел их умалишенными.
– Угу.
– Возьмем, к примеру, меня. Да, если я хоть словом обмолвлюсь своим коллегам за пределами общества о том, что могу определять возраст и подлинность артефактов при помощи собственных паранормальных способностей, меня тут же поднимут на смех и уже никогда не будут воспринимать всерьез.
– Верно. – Вот теперь пришло время вспомнить о назначенной ранее встрече.
Но Элейн разошлась не на шутку и с жаром произнесла:
– Потребуются десятилетия для того, чтобы подготовить научный мир и простых обывателей к существованию паранормального. Именно совет должен помочь обществу и его членам пережить этот переходный период.
– Совет слишком чтит традиции, Элейн, – напомнил Зак.
– Традиции – это прекрасно, но гораздо важнее выживание. Говорю тебе, Зак, старомодный образ мыслей совета приведет к тому, что на нас снова откроют охоту. Люди вполне обоснованно боятся тайных обществ. И их нельзя за это осуждать.
– Я с вами полностью согласен.
А потом, как если бы он действительно обладал способностью выпутываться из неловких ситуаций, зазвонил его телефон.
Зак вытащил его из пристегнутого к ремню чехла, посмотрел на дисплей, и волосы зашевелились у него на затылке. Предсознания не существует. Никто не способен предсказать будущее. Единственное, что может сделать человек, – это проанализировать возможность того или иного исхода событий. Однако не обязательно было обладать сверхъестественным чутьем, чтобы понять: Фэллон Джонс звонит лишь в преддверии каких-то очень интересных событий.
– Прошу прощения, Элейн, но мне необходимо ответить на звонок. Это из «Джи и Джи».
Элейн махнула рукой в сторону пустого конференц-зала:
– Можешь поговорить там. Встретимся в кафе.
– Спасибо. – Зак вошел в зал, закрыл за собой дверь и нажал на кнопку. – Привет, Фэллон.
– Где, черт возьми, тебя носит? – послышался в трубке требовательный голос.
Обычно глава «Джи и Джи» разговаривал таким тоном, словно собирался сообщить о конце света, но сегодня его голос звучал более угрюмо и нетерпеливо, чем обычно.
Он, как почти все представители генеалогического древа Джонсов, обладал мощными паранормальными способностями, но весьма необычными и редкими. Фэллон мог разглядеть четкую систему там, где всем остальным виделся лишь хаос и никак не связанные между собой элементы, это прирожденный теоретик хаоса.
Фэллон к тому же потомок Калеба Джонса, основавшего вместе с супругой агентство «Джонс и Джонс» на закате Викторианской эпохи. Главный офис фирмы до сих пор располагался в Великобритании, а еще четыре в Соединенных Штатах, причем каждый осуществлял контроль за определенным регионом. Фэллон возглавлял тот, что контролировал Западное побережье и юго-запад.
Его оперативный центр располагался в небольшом офисе в крошечном городишке Скаргилл-Коув, что на северном побережье Калифорнии. Большей частью он и его свободно связанные между собой агенты занимались сыском или обеспечивали безопасность членам Тайного общества. Неудивительно, что основным клиентом детективного агентства «Джи и Джи» являлся Высший совет Тайного общества.
Очень редко о существовании агентства становилось известно людям, не имеющим отношения к Тайному обществу, и они обращались к Фэллону за помощью. Иногда – вернее, крайне редко – Фэллон соглашался сотрудничать с такими клиентами. Среди них были проверенные детективы из полицейских управлений, а также предпочитавшие оставаться анонимными сотрудники государственной службы безопасности.
– Я в Лос-Анджелесе, – ответил Зак.
– В музее?
– Именно.
– Но ты должен быть дома. – Фэллон казался оскорбленным до глубины души.
– Знаю, ты будешь шокирован, – парировал Зак, – но так уж вышло, что я не сижу дома двадцать четыре часа в сутки, питая призрачную надежду на то, что ты позвонишь и предложишь работу. У меня есть и другие дела, помнишь?
Как и всегда, сарказм Зака пролетел мимо ушей Фэллона, и он безапелляционно заявил:
– Мне нужно, чтобы ты как можно скорее приехал в Вашингтон.
– Штат или город?
Всем, кто работал с Фэллоном Джонсом, порой приходилось проявлять недюжинное терпение, ибо он всегда был на несколько ходов вперед на шахматной доске, которой никто, кроме него, не видел. По какой-то необъяснимой причине он ждал, что каждый из его работающих по контракту агентов станет следовать его непостижимой логике.
– Штат, – рявкнул Фэллон. – В город Ориана, что в двадцати милях восточнее Сиэтла. Слышал о нем?