Это было хуже любого похмелья. Да, наверное, это и было своего рода чувственное похмелье — реакция здоровой психики на отравляющее душу чувство жалости к самому себе. Хотелось или напиться до бесчувственного состояния, или разыскать бывшего майора милиции Александра Макеева и убить его. Это он, доморощенный психолог, ткнул носом тогда Константина в это мерзкое чувство.
И правильно, между прочим, сделал.
Иначе Константин так и не нашел бы в себе силы признаться самому себе, что очень себя жалеет и ищет кого-то, кто ответил бы за то, как сложилась его жизнь. Макеев заставил его тогда думать над самим собой, а не только над своей жизнью, над событиями, которые происходили с ним самим и вокруг него. И Константин, в конце концов, понял, что Макеев прав. Никто, кроме самого Константина, не виноват в том, как сложилась его жизнь. Сейчас этот вывод казался Панфилову даже банальным, но как, оказывается, трудно его сделать!
…Константин пролежал в темном подвале часов десять, наверное, не меньше. Так ему, по крайней мере, показалось, когда он попытался сообразить, сколько прошло времени с того момента, как он очнулся.
Часов на руке не было, наверное, сняли их, когда надевали на него наручники, чтобы не мешали.
Заскрежетала дверь в дальнем конце подвала. Он поднял голову.
К нему подошел кто-то, кто именно, Константин в темноте рассмотреть не смог, расцепил его левые конечности, сняв с них наручники, и Константин еле сдержался, чтобы не заорать от дикой боли, которая ворвалась в его разогнувшийся позвоночник. Он поднес левую руку к губам и укусил, но боли не почувствовал вообще никакой. Рука была ватной.
— Вставай! — прозвучал над ним глуховатый голос, но Константин не только встать, он просто пошевелиться не мог от боли в позвоночнике.
Стоящий над ним человек пнул его ногой и крикнул в раскрытую дверь подвала:
— Денис! Он встать не может! Чего делать-то? Волоком, что ль, наверх тащить?
Я один не осилю. Он тяжелый же, зараза!
"Денис! — отметил про себя Константин. — Это имя мне, кажется, знакомо! Не помню только, где я его слышал? В Запрудном? Нет, скорее в Москве. Но где именно?
Наверное, от Маргариты. Правильно! Это же ее сутенер, у него еще кличка какая-то дурацкая! Киношная какая-то… Луи де Фюнес? А, черт, — не помню!"
В дверях подвала появился еще один и тут же начал возмущаться:
— Ну почему я должен его тащить?
Я что, носильщик? Я плачу деньги, но делать почему-то я должен все сам! Это наглость просто какая-то.
— Хватит бухтеть, — сказал ему тот, что пришел первым. — Бери его слева под руку, и потащили потихоньку наверх.
Константин сразу же узнал голос Воловика-младшего. Это был он, без всякого сомнения. Славик подошел к Константину, ухватил его за ухо и начал тянуть вверх, шипя при этом:
— Я научу тебя, как надо разговаривать!
Я научу тебя, как надо…
— Э! Э! Ты что делаешь? Оборзел совсем?
Брось! — крикнул на него пришедший первым, и Славик тотчас отпустил Константина.
— Я сказал, под руку, а не за ухо! — продолжал первый. — И смотри у меня, чтобы не волынить. Я все равно тут же узнаю, что ты сачкуешь.
— Я не сачкую! — возразил Славик. — Я только хочу понять, почему я должен в этом говне возиться. Сам он мараться не хочет!
— Заткнись! — оборвал его обладатель глуховатого голоса. — И потащили.
Константина подхватили под руки и потащили по грязному полу. Он почувствовал, как начало колоть ноги иголками, и порадовался тому, что кровообращение восстанавливается. Но левая рука все еще была ватной и по-прежнему совершенно не слушалась.
Тусклый электрический свет после темного подвала показался Константину ослепительным. У него потемнело в глазах, и он их закрыл. Ноги начали стукаться о ступеньки, и Константин понял, что его волокут по лестнице, ведущей наверх.
Наконец его приволокли в какую-то комнату и бросили на пол. Когда он открыл глаза, то увидел прямо перед собой покачивающийся в воздухе черный ботинок с тупым квадратным носом.
— Джексон! Руки ему — за спину и надень наручники, — услышал он голос, показавшийся ему очень юным, почти детским, но в то же время не по-детски жестким. — Мне не нужны никакие сюрпризы.
Руки Константина кто-то завернул назад, и он наконец почувствовал, как начинает болеть левая рука. Боль накатывала какими-то волнами, и у Константина темнело в глазах, когда она достигала своего пика.
Боль в левой руке даже заставила его забыть на время о боли в позвоночнике.
— Поднимите его! — приказал все тот же мальчишеский голос.
Теперь Константин видел, что поднимали его Славик Воловик и тот лысый парень, который сидел за рулем джипа рядом со Славиком.
Константин огляделся. Комната, куда его притащили, была каким-то конторским помещением, наверное, бухгалтерией, у стен стояли четыре здоровенных шкафа, сплошь забитые папками с бумагами и истрепанными конторскими книгами. Перед ним за обшарпанным письменным столом сидел очень симпатичный парень.
Константин сразу же понял, кто это, поскольку вспомнил кличку, Ди Каприо.
Константин хорошо помнил, как выглядит этот артист, поскольку майки с его смазливым изображением встречались на спинах москвичей и грудях москвичек на каждом шагу.
— Давай поговорим, Саша! — сказал Денис, глядя на Константина в упор. — Надеюсь, ты не из породы молчунов? Печально, если я ошибаюсь. Очень не люблю, понимаешь ли, крови и криков, но иногда приходится терпеть и такое. А что прикажешь делать? Ты представить себе не можешь, насколько упрямые иногда встречаются люди… И как они потом жалеют о своем упрямстве.
Константин сообразил, что Денис обращается именно к нему, хотя называет его другим именем. Тем, которое он выбрал себе, вернувшись из Дагестана.
— Давай поговорим, — заставил себя ответить Константин. — Чего тебе от меня надо?
— Всего лишь взаимности, — ответил Денис. — Ты, Саша, кое-что должен мне рассказать…
Константин поморщился. Острая боль в левой руке прошла, теперь она болела ровно и глухо, это можно уже было терпеть спокойно.
— Кто ты? — спросил Панфилов. — И что тебе от меня нужно?
— Можешь называть меня Денисом, — ответил симпатичный парень. — А тебя, кажется, зовут Александром? Так? Фамилия у тебя есть?
— Это ты — Ди Каприо? — спросил Константин, не отвечая на обращенные к нему вопросы.
— Ты даже это знаешь? — удивился Денис, но тут же понимающе кивнул. — Марго рассказывала… Понятно. А вот этого господина знаешь?
Денис показал пальцем на застывшего на стуле у стены Славика Воловика. Но Константин опять не ответил. Он словно задумался, глядя в упор на Дениса, но, казалось, не видя его.
— я тебя убью, — после небольшой паузы сказал вдруг Константин.
— Ага! — кивнул головой Денис. — Обязательно! Без всякого сомнения! Просто оторвешь мне яйца и затолкаешь мне в глотку. Я подавлюсь и умру.., примерно так все будет выглядеть?
— Я тебя убью! — повторил Константин.
— Смотри-ка, какие у него, оказывается, кровожадные намерения! — усмехнулся Денис. — Только я что-то не пойму, я-то почему? Почему именно на мне ты остановил свой выбор? Давай кого-нибудь другого с тобой вместе грохнем, а? У меня тоже руки чешутся. Давай вот Славика замочим?
Как ты, согласен?
— Я не понимаю таких шуток! — взвизгнул Владислав на своем стуле. — Пусть лучше скажет…
— Заткнись! — заорал на него, перебивая, Денис. — Джексон, выведи его! Будет дергаться, к трубе прицепи! Он мне мешает.
— Пошли, крикун, — сказал Славику Джексон, поднимая его со стула за воротник. — Ты же слышал — мешаешь. Дело здесь серьезное, а ты кричишь, как пацан.
Нехорошо! Пошли, пошли!
Славик хотел возмутиться, но вспомнил темный вонючий подвал, из которого он только что помогал тащить человека, сидящего сейчас перед Денисом, и счел за лучшее промолчать. Надо научиться держать себя в руках. Ведь скоро он станет богатым и солидным человеком. Очень богатым.
А если поведет дело с умом и правильным расчетом, может стать и самым богатым человеком в России.
Он вздохнул и позволил Джексону вывести себя из комнаты в коридор. Константинс Денисом остались одни. Денис встал и прошелся за спиной у Константина, поигрывая кастетом. Константин молчал. Он не собирался обсуждать с этим подонком никакие вопросы. Все равно, в любом случае, Денис его убьет. Хотя бы за то, что Константин убил двух бойцов из его группы.
Денис остановился у него за спиной и сказал ровным, успокаивающим голосом:
— Предлагаю тебе подумать. Я бы мог сейчас раскроить кастетом тебе башку и бросить тут подыхать. Ты должен понимать, что ты в моих руках. И смерть Тихона и Якоря я тебе не простил. И никогда не прощу…
"Якорь, — вспомнил Константин. — Тот здоровенный громила, который зажал меня в угол и которого застрелила Маргарита.
Помню такого. Сильный мужик был. А кто такой Тихон? Черт его знает…"
— Я бы мог убить тебя еще вчера, — продолжал Денис. — Но не сделал этого.
И сейчас не сделаю. Мы еще успеем выяснить наши с тобой отношения когда-нибудь потом. Позже. В будущем. А сейчас предлагаю подумать о настоящем. Мы могли бы с тобой договориться…
"Не понял! — удивился Константин. — Он вроде бы не собирается меня убивать?
Чего же ему от меня нужно? О чем мне с ним договариваться? Заключать.., как это называется? Пакт о ненападении? Фу-ты, господи, какая чушь в голову лезет! Раз не убивает, значит, думает, что я могу чем-то ему помочь. Чем и в чем? Неплохо было бы узнать. На этом можно сыграть".
— О чем нам договариваться? — спросил Константин, уже почувствовавший, что сегодня он не умрет, а раз так, надо дожить до следующего утра, а там посмотрим, что будет дальше.
— Ты видел, кто сейчас сидел на этом стуле? — спросил Денис, показывая на стул у двери. — Ты знаешь этого человека?
— Знаю, — кивнул головой Константин. — Трусливый и жестокий сопляк, всю жизнь прятавшийся за отцовскую спину. Дерьмо!