Взгляда он не выдерживает, а стоит повернуться к нему спиной, тут же всадит пулю в затылок. На хрен Денису нужно такое удовольствие!
Ему нужно иметь возможность спокойно подумать, как гарантировать свою безопасность, когда он освободит своего пленника из подвала. А что сделать это придется, Денис уже понял и смирился с этой мыслью. И он придумает — как.
Но пока он будет думать, Славик тоже посидит в подвале. Так спокойнее будет.
— Пошли, — сказал он. — Оба!
Глава 15
Искать самого Воловика совершенно бессмысленно, это Макееву было ясно. Раз уж его не нашли его бывшие коллеги менты, которые обязательно должны были его искать, то нечего и надеяться, что ему повезет. Макеев хорошо понял, что ему и не нужен сам Воловик. А вот те люди, которые были заинтересованы в том, чтобы его найти, могли бы пролить свет на судьбу Константина.
Раз Константин оказался причастен к этой истории, то и следы его нужно искать среди таких же, как и он, причастных.
Сообразить, кто больше других заинтересован в выяснении судьбы пропавшего банкира, тоже не составляло большого труда. Конечно, те, кто претендует на оставшиеся без присмотра деньги, то есть родственники.
О том, какие родственники есть у Генриха Львовича, несложно было узнать из тех же газет, обнаруженных Макеевым в квартире Константина.
Родственников у банкира оказалось немало, но газетчики сделали за Макеева всю работу, связанную с анализом ситуации.
Все родственники были тщательно проанализированы с точки зрения шансов получения наследства. Содержание составленного Воловиком завещания газетчикам известно не было, но они прекрасно обошлись и без него, строя свои выводы по элементарной схеме, выделив среди родственников тех, с кем Генрих Львович общался чаще других.
Таких оказалось всего двое, они же являлись прямыми наследниками в отличие от всех остальных, которым ничего не светило, если они, конечно, не упомянуты в завещании. Но это было слишком маловероятно.
Стало быть, перед Макеевым стояла довольно простая задача: найти либо сына Генриха Львовича — великовозрастного оболтуса Владислава Генриховича Воловика-младшего, либо его законную супругу Лилию Николаевну Симонову, недавно, если верить газетным публикациям, вернувшуюся из Италии в Россию.
Макеев не зря все же много лет проработал в милиции. У него осталось много знакомых в этой системе, к которым всегда можно было обратиться за какой-нибудь незначительной консультацией. Это были, конечно, не друзья, но неплохие знакомые, и никогда не отказывали, когда это их ни к чему не обязывало.
Буквально через час после того как он покинул Кузина, Макеев уже знал, что Владислав Генрихович живет в особняке, возведенном Генрихом Львовичем на территории парка «Лосиный остров», а Лилия Николаевна — в роскошной квартире на Тверской.
Не то чтобы раздельное проживание близких родственников удивило Макеева, ему было известно, что не такие уж они и близкие — Владислав был ребенком Генриха Львовича от первого брака, — но оно хорошо иллюстрировало отношения между ними.
«Наверняка терпеть друг друга не могут! — подумал Макеев. — А причина этой неприязни скорее всего в завещании Воловика, содержание которого им-то, несомненно, известно».
Ехать в «Лосиный остров» и разыскивать там стоящий отдельно особняк, адрес которого точно указан не был, Макееву совершенно не улыбалось, и он решил начать посещение родственников с безутешной супруги.
Телефон Лилии Николаевны Макеев получил вместе с ее адресом и решил предварительно договориться о встрече, все-таки разговаривать предстояло с женщиной, причем с красивой женщиной. Макеев был несколько смущен: в газетах было слишком много комплиментов ее весьма незаурядной внешности.
Он едва успел выговорить свои туманные намеки на осведомленность о некоторых обстоятельствах, связанных с исчезновением Генриха Львовича, как Лилия Николаевна тут же назначила ему свидание.
И не где-нибудь, а у памятника Пушкину. Он, конечно, согласился, хотя и был несколько удивлен ее готовностью к контакту и тривиальностью ее мышления — назначать свидание на Пушкинской площади, это, знаете ли, подходит для провинциалов, плохо знающих столицу. Но, в конце концов, какая ему разница.
Припарковав машину на улице Чехова недалеко от театра Захарова, Макеев прошел к памятнику и был неприятно поражен обилием молодых людей, одетых, на его взгляд, вульгарно и вызывающе в одно и то же время.
Они щеголяли яркими рубашками с короткими рукавами, с какими-то вытачками спереди, что делало эти рубашки больше похожими на женские блузки, чем на мужскую одежду. И вообще, что-то странное было в этих юношах с нарумяненными щеками и крашеными волосами. Макеев почувствовал какую-то неприязнь к ним и уловил даже, что с их стороны исходит нечто подобное. На него поглядывали с удивлением, смешанным с презрением.
Решив не обращать на такие мелочи внимания, Макеев сообразил вдруг, что безутешная супруга запаздывает уже на десять минут. Он начал с беспокойством оглядываться и вдруг почувствовал себя словно под микроскопом. За ним явно кто-то наблюдал, и он готов был поклясться, что это сама Лилия Николаевна.
«Что ж, — подумал Макеев, — это нормально. Звонит, понимаешь ли, незнакомый мужик, что-то лепит про ее пропавшего мужа… Я бы на ее месте поступил точно так же. Понаблюдал бы сначала, кто и каков из себя».
Прикинув, что минут десять на его визуальное наблюдение супруге Воловика должно хватить, он спокойно уселся на лавочке, в уверенности, что скоро появится и сама наблюдательница.
Как ни был он подготовлен к тому, что ему предстоит увидеть, он испытал все же некоторый трепет, когда она появилась со стороны Цветного бульвара и начала приближаться к его лавочке. Значит, точно, наблюдала, решил он, и сочла возможным не опасаться никаких провокаций с его стороны.
— Нам придется отсюда уйти, — сказала она, остановившись перед лавочкой, на которой он сидел. — Здесь слишком не подходящее общество для приличных людей.
А вы, я вижу, приличный человек.
Макеев тут же вскочил, едва она подошла. Газеты не врали, делая комплименты ее внешности. Она была уже не очень молода, но отличалась невыразимым обаянием.
На Макеева она смотрела с интересом и даже каким-то обещанием, сквозившим в ее взгляде и едва заметной улыбке. Впрочем, Макеев тут же сообразил, что это отработанное выражение лица, которое к нему конкретно никакого отношения не имеет, и обещание, уловленное им, существует скорее лишь в его воображении. Ему сразу стало как-то легче.
Словно спала какая-то тяжесть, навалившаяся на него, как только он ее увидел.
— Давайте пройдем на Тверской бульвар,. — предложил он. — Там народу поменьше, можно будет поговорить спокойно.
И все же Макееву нужно было еще несколько минут привыкать к ее обществу, чтобы не чувствовать себя зажатым. Пока они добрались до Тверского бульвара, он уже окончательно оправился от своего первого впечатления и перестал представлять себе, какая она в постели и что вызывает у мужчины обладание ее телом.
Но стоило ему сообразить, что эта вводящая его в трепет женщина жила с Генрихом Львовичем Воловиком, внешность которого хорошо известна была каждому, кто постоянно смотрит информационные передачи, как он сразу же успокоился и почувствовал себя уверенно.
Чем, собственно, она лучше тех женщин, которым он платил за обладание их телом?
Просто она брала дороже — вот и вся разница.
— Вы что-то знаете о судьбе моего несчастного мужа? — спросила Лилия Николаевна, когда они не торопясь шли по Тверскому. — К сожалению, мне так ничего и не удалось узнать о нем после его странного исчезновения. Это просто ужасно.
— Вы слишком неверно меня поняли, если думаете, что я смогу помочь вам в его поисках, — осторожно ответил Макеев. — Дело совсем в другом. Я искренне надеюсь, что мы сможем быть друг другу полезны.
Меня трогает ваше стремление найти своего супруга, несмотря на столь долгое и необъяснимое его отсутствие.
— Послушайте, — перебила его Лидия Николаевна довольно неделикатно. — Не морочьте мне голову. Неужели вы не понимаете, в какую ужасную ситуацию я попала? Несмотря на завещание, которое оставил Генрих Львович, я не могу воспользоваться причитающимся мне наследством, так как никто не может констатировать факта его смерти! Вы понимаете? Я же так до старости буду ждать и ничего не дождусь! Это ужасно! Это просто мучение какое-то!
— Простите, — сказал Макеев, — но я действительно был не осведомлен о такого рода нюансах. Буду признателен, если вы поделитесь со мной подробностями ситуации.
— Я же говорю вам, что это просто бред какой-то! — продолжала жаловаться Лилия Николаевна. — Я куда только не обращалась со своей проблемой. Юристы руками разводят, милиционеры плечами пожимают, никому нет никакого дела до моих проблем.
— Я не хочу показаться невежливым, — сказал Макеев. — Но у Генриха Львовича, кажется, был еще сын, по-моему, от первого брака?
— Вы говорите о Славике? — спросила Лилия Николаевна, посмотрев на Макеева с интересом. — Действительно, он тоже упомянут в завещании. Но, понимаете ли, у Генриха с сыном были очень напряженные отношения. Они не ладили друг с другом.
Естественно, это сказалось на воле Генриха, когда он составлял завещание. Нет, вы не подумайте, отец не оставил его без средств к существованию. Он должен будет получить вполне приличную сумму, но только в том случае, если удастся документально подтвердить факт смерти Генриха Львовича.
— Я, честно говоря, на него тоже рассчитывал, — признался Макеев. — Суть моей проблемы такова, что я готов использовать любую возможность, чтобы найти решение своей проблемы.
— Кстати, вы так и не объяснили мне, что вас ко мне привело? — спросила Лилия Николаевна. — Вы, кажется, говорили, что мы можем оказаться полезными друг другу?
В чем же именно?
— Видите ли, — сказал Макеев, беря ее под локоть и сам не замечая, что не испытывает при этом никакого смущения, — дело в том, что я тоже ищу одного человека.