И она вновь стала вспоминать прошлое, но на этот раз не тот сумбурный период десятилетней давности. Ангелина закрыла глаза и попыталась воспроизвести в памяти тот вечер, когда они с Валиком впервые увидели друг друга. Тогда он показался ей неотесанным мужланом, который только и умеет, что сорить деньгами.
В тот памятный день у них с Юстинасом был юбилей – двадцать лет совместной жизни. Они решили отметить это событие, хотя никогда не считали эту дату праздничной. Скорее наоборот. Ангелина была уверена, что муж и не вспомнит об этой круглой дате, но Юстинас ее удивил. Он подарил ей букет белых лилий и предложил пойти в ночной китайский ресторан «Золотой лотос». Поразмыслив, Ангелина согласилась.
В ресторане было невыносимо скучно, и уже часа в два ночи Ангелина запросилась домой. Однако Юстинас, к ее удивлению, наотрез отказался. Чувствовалось, что он часто бывает в этом дорогом заведении, только, естественно, с другими женщинами. Впрочем, на этот счет у Ангелины никогда не было претензий к мужу.
Когда ее пригласил танцевать черноволосый парень лет двадцати семи, Ангелина немного удивилась. В зале было много юных длинноногих красоток в мини-юбочках, однако парень почему-то отдал предпочтение именно ей, зрелой, умудренной опытом женщине. Немного подумав, Ангелина извинилась, сославшись на усталость и надеясь, что «ухажер» тут же забудет о ее существовании. Но на следующий танец парень вновь подошел к их столику. И вновь получил отказ. Тогда брюнет решил переменить тактику – он прислал Ангелине букет роз и бутылку шампанского.
«Ну, от цветов еще ни одна женщина не отказывалась», – подумала Ангелина и приняла подарки.
Но сюрпризы на этом не окончились. Когда Юстинас с женой собрались уходить, парень заказал «Ledy in red» специально для «дамы в красном». Дамой в красном была Ангелина, но она сделала вид, что это к ней никоим образом не относится.
Возможно, этот эпизод стерся бы из ее памяти, как множество других, если бы не случай. Спустя две недели после похода в ресторан у Ангелины забарахлил двигатель машины. Причем не где-нибудь, а на многолюдном Кутузовском проспекте. Ангелина, хотя и водила автомобиль уже многие годы, совершенно не разбиралась в технике. Пришлось вызвать по телефону службу спасения прямо на место происшествия. Спасатели приехали на удивление быстро, и, отдав свою «аудюшку» на попечение специалистов, Ангелина попыталась поймать такси. И в первой же машине, которая остановилась рядом с ней, она увидела брюнета из ресторана.
– Какая приятная неожиданность, – обрадовался парень. – А я смотрю и не верю своим глазам! Неужели леди в красном?
Он открыл дверцу и жестом предложил Ангелине сесть в салон. Чуть поколебавшись, она согласилась.
– Меня зовут Валик, – с ходу представился брюнет. – А вас?
– Ангелина.
– Куда едем?
Ангелина назвала адрес мастерской. Судя по легкой гримасе, это направление противоречило планам Валика, но он тотчас развернул машину и поехал по указанному адресу. По дороге они мило беседовали. Валик сыпал комплиментами и как бы ненароком хватал Ангелину за обнаженные коленки. Затем, узнав, что она художница, напросился в гости.
Дальше события развивались так стремительно, словно по намеченному сценарию.
Валик поднялся в мастерскую, выпил кофе и тут же начал грязно приставать. Разъярившись, Ангелина выставила его за дверь. Он пришел через полчаса с охапкой цветов и, бросив их под ноги растерявшейся женщине, исчез, как показалось Ангелине, навсегда.
Их первое интимное знакомство было прямой противоположностью всему, что Ангелина себе представляла. Валик не говорил ей обычных банальных фраз, не заверял с пеной у рта, что любит ее. Он просто молча ласкал ее и своей странной неразговорчивостью довел Ангелину до исступления. Валик заставил ее вновь почувствовать себя молодой, вновь окунуться во времена юности, когда она могла заниматься любовью ночь напролет, а затем бежать на занятия по живописи и до изнеможения накладывать краски на холст. Он как бы поделился с Ангелиной частью своей молодости и нерастраченной энергии.
Однако временами Валентин был невыносим. Например, сегодня…
«Почему я решила, что Валик – мой последний шанс? – вдруг подумала она. – Он ничуть не лучше остальных, такой же эгоист, как все мужчины. А на мой век такого добра хватит. Ведь я еще совсем молода, мне всего тридцать девять. В такие годы можно даже родить ребенка… – Представив себя матерью, Ангелина усмехнулась и тут же одернула себя: – Господи, какими глупостями я забиваю себе голову!»
Она с отчаянием посмотрела на дверь, втайне надеясь, что Валик передумает и вернется. И, словно в подтверждение ее мыслей, раздался звонок.
«Это он!» – Сердце затрепетало, как при первом поцелуе.
Ангелина поднялась с дивана и нарочито медленно прошла в прихожую. По привычке посмотрелась в зеркало и едва не вскрикнула от отвращения к самой себе – на ее застывшем лице отразились горечь и страдание. Глаза были без обычного блеска, тусклые и погасшие, как увядшие васильки. Ангелина попыталась расслабить мускулы лица, но у нее ничего не получилось. Тогда она начала судорожно вспоминать что-нибудь приятное. На это ушло секунд двадцать, и все это время в дверь беспрерывно звонили.
«Точно, Валик, – Ангелина заметно занервничала. – Только он один знает, что я здесь. Был бы кто посторонний, то не стал бы так настойчиво добиваться, чтобы ему открыли».
На этот раз замок, который обычно заедал, открылся без всяких проблем, словно его только что смазали машинным маслом. Ангелина распахнула дверь и отступила на шаг назад.
В этот момент раздался тихий хлопок, и Ангелина почувствовала в груди адскую боль. И почти сразу же – неимоверное облегчение. Ее тело стало невесомым, как перышко, и сильный порыв ветра унес его в коридор, в длинный светлый тоннель, конца которому, казалось, не будет никогда…
Игорю Петровичу Клебаничеву приснился отвратительный сон – будто он карабкается по крутой лестнице на какой-то грязный чердак, преодолевая ступеньку за ступенькой, и при этом слышит беспрерывное угрожающее жужжание, нарастающее с каждой минутой. Оказавшись на чердаке, поднимает глаза кверху и видит, что весь потолок усеян огромными навозными мухами. Насекомые с яростью взирают на него, готовые ринуться вниз, и в конце концов решаются на это. Мухи путаются в волосах, ползают по губам, лезут в нос, пытаясь впиться в его тело…
Клебаничев проснулся в холодном поту и натянул одеяло до подбородка – ему вдруг показалось, что мухи еще кружат над ним.
«Господи, что это? – подумал он и посмотрел на часы. – Что за ужасный сон? Неужели со Светланой что-то случилось?»
Игорь Петрович рывком опустил ноги на пол и поежился – в больнице, как, впрочем, и везде, еще не включили центральное отопление.
«Сколько времени меня будут здесь держать? Я же совсем здоров! Сердце работает, как часы, пульс нормальный. А время неумолимо движется вперед. Прошло уже три дня с тех пор, как я попал сюда. Целых три дня, и за это время со Светланой могло произойти все что угодно».
Он старался не думать о дочери, в глубине души надеясь, что все образуется. Ведь он готов был выполнить все свои обещания сию минуту – документы на получение кредита давно подготовлены, осталось только поставить подпись, дату, и огромный механизм будет запущен. Но для этого ему необходимо выйти из этой идиотской клиники!
Клебаничев потянулся к сотовому телефону, лежащему на тумбочке, и принялся набирать свой рабочий номер, затем, повинуясь какому-то внутреннему голосу, прервал связь.
В этот момент в палату заглянула медсестра.
– Доброе утро, Игорь Петрович, – с мягкой улыбкой поздоровалась она. – Уже проснулись? Как отдыхалось?
Клебаничев буркнул что-то неопределенное и нервно спросил:
– Когда я смогу увидеть доктора?
– Что-нибудь произошло? – удивилась медсестра. – Вы плохо себя чувствуете?
– Да хорошо я себя чувствую, хорошо! – взорвался генерал. – Хоть сейчас в космос посылай. Именно поэтому мне необходимо переговорить с моим лечащим врачом.
Медсестра поджала губы и покачала головой:
– К сожалению, сегодня это вряд ли получится. У Валерия Михайловича очень сложная операция на сердце.
– Ну хоть свежую прессу вы мне принесли?
– Газеты – пожалуйста, – женщина положила на кровать Клебаничева объемную стопку всевозможных печатных изданий.
Игорь Петрович выбрал «Комсомольскую правду», бегло просмотрел первую страницу, затем вторую, наконец добрался до криминальной хроники и неожиданно увидел фотографию Ангелины.
«Что это? – похолодел он, вглядываясь в такое знакомое и родное лицо. – Что еще произошло, господи?!»
Он впился глазами в скупые строчки, повествующие о том, что супруга советника литовского посольства была обнаружена мертвой на пороге своей мастерской. После медицинской экспертизы выяснилось, что мгновенная смерть наступила в результате огнестрельного ранения в грудь. В заключение этой небольшой заметки автор взял на себя смелость высказать собственную версию этого странного убийства…
Клебаничев почувствовал, как его прошибло холодным потом. Все тело сковал пронизывающий страх. В груди появилось ощущение, будто что-то важное проходит мимо. Он тяжело поднялся, отбросил газету в сторону и принялся мерить палату шагами, как тюремную камеру.
«Кажется, это первое предупреждение! – на удивление трезво рассудил генерал. – Да, они правы – я слишком затянул с этим кредитом. Слишком затянул… И если следующей жертвой станет моя дочь, это будет вполне справедливо. Эти люди живут по волчьим законам, и мне придется считаться с ними».
В эту минуту Клебаничев твердо знал, что не пройдет и часа, как он навсегда покинет стены клиники. Не заезжая домой, отправится к себе в министерство и поставит свою подпись на этой чертовой бумаге.
Глава 13
Следующий день был объявлен днем траура по безвременно ушедшему из жизни Андрею. Повсюду вывесили черные ленточки, а утром в храме должно было состояться богослужение за упокой души убиенного Святослава.