От быстрой ходьбы отец Василий задыхался, но интуитивно чувствовал: если остановится, то вряд ли сможет заставить себя сделать еще шаг. Просто упадет в густую траву, раскинет руки, глянет на небо и мысленно пошлет своих «благодетелей» к чертовой матери. А заодно и всю эту затею с «Ангелами справедливости».
Ведь ему, собственно, с нее так ничего и не перепало. Хотя, если бы не он, ничего бы у них не вышло, это факт. Ведь его парни пахали, как волы, по существу, за гроши! Пару «косячков» в неделю да тарелка супа в день. А какие результаты выдавали? Только держись! И все благодаря его таланту! И чем все это закончилось?!
А деньги? Деньги, положенные на его имя в одном из швейцарских банков, – не в счет.
Отец Василий подозревал, что с его помощью хозяева получили гораздо больше, а ему достались жалкие крохи. Но деньги – ерунда. Сегодня они есть, завтра нет, а послезавтра опять есть. А вот жизнь у человека одна. И отец Василий прекрасно понимал, что его драгоценная жизнь в любую минуту может оборваться. Именно поэтому он, невзирая на усталость, постарался идти еще быстрее.
Отец Василий знал, что теперь он может надеяться только на себя. Его спасение в людях, которые жили совсем рядом. Пятнадцать километров, разве это расстояние?
В селе, стоявшем на отшибе, его и обогреют, и накормят, и уж точно не выдадут. Во всяком случае, он постарается, чтобы так и случилось. Он приложит все усилия, дабы убедить эту забитую деревенщину в собственной значимости. Да никому в голову не придет искать его там. Километра три он уже прошел, осталось еще четырежды по столько – и все, конец мучениям.
Неожиданно сзади треснула ветка, и отец Василий судорожно оглянулся. Несколько мгновений он осматривал кусты и, хотя не заметил ничего подозрительного, вытащил из кармана куртки пистолет. Расстрига никогда не любил, да и не очень-то умел обращаться с оружием и прихватил с собой пистолет так, на всякий случай. Но здесь, в глухом лесу, пистолет был весьма кстати. С ним отец Василий чувствовал себя спокойнее.
Куст орешника, откуда минуту назад донесся треск, ничем не отличался от своих собратьев – ветки не качались, листья почти не шелестели, разве что от ветра. Решив, что шум – не что иное, как слуховые галлюцинации, отец Василий двинулся дальше.
Он прошел несколько метров и вдруг почувствовал опасность.
Резко обернулся и увидел огромную тень, летящую прямо на него. В следующее мгновение он свалился на землю, тело пронзила нестерпимая боль, а во рту появился солоноватый привкус крови.
Отец Василий не сразу понял, кто этот человек, который секунду назад с молниеносной беспощадностью свалил его с ног. Лишь когда на запястьях расстриги защелкнулись наручники, он узнал нападавшего.
И тотчас услышал дикий душераздирающий вопль, а спустя мгновение понял, что это кричит он сам…
Глава 19
На следующий день, ближе к вечеру, в мастерской на Арбате раздался телефонный звонок.
Константин Панфилов ждал его, но ответил не сразу. Не спеша отхлебнул из чашечки крепкий, свежеприготовленный кофе, затянулся сигаретой и лишь затем снял трубку:
– Слушаю?
– Добрый вечер, – голос генерала Фалунчука звучал гораздо увереннее, чем сутки назад. – Ты не против, если я загляну к тебе в гости?
– Милости прошу.
Константин положил трубку, снова глубоко затянулся и посмотрел на часы. Затем взял пульт и нажал на кнопку. Из двух огромных колонок полилась музыка – проникновеннейший полонез Михала Клеофаса Огинского «Прощание с родиной», известный широкой публике просто как «Полонез Огинского».
«Что может быть приятнее этих божественных звуков? – подумал он и закрыл глаза. – Как здорово пить кофе, сидеть в мягком кресле и никуда не спешить. Можно расслабиться и подумать о чем-то приятном… В такие минуты не верится, что где-то в мире идет война, что люди способны убивать друг друга, что существуют ложь и ненависть, зависть и предательство… А ведь все это было, есть и будет. Хотелось бы верить, что рано или поздно все будут жить в любви и согласии. Но вряд ли мне повезет. Вряд ли я дождусь этого. В мире так много сильных людей, но куда меньше умных, честных и бескорыстных. Меня тоже нельзя назвать бескорыстным. Ведь за свою порой очень даже грязную работу я получаю немалые деньги…»
Размышления Панфилова прервал звонок в дверь.
Константин выключил музыку и бесшумной походкой направился в прихожую.
Генерал Фалунчук, грузно дыша, переступил порог мастерской:
– Никак не могу привыкнуть, что мне уже не сорок и даже не пятьдесят. Поднимаюсь в твой «скворечник» и, бывает, боюсь, что сердце не выдержит…
– Здравствуйте, генерал, – Константин с улыбкой протянул руку и, пожав прохладную ладонь Фалунчука, вдруг подумал, что и рукопожатие у генерала не такое уж и крепкое.
Фалунчук, словно прочитав мысли Панфилова, тяжело вздохнул:
– Ну что ж, Константин, веди в свои апартаменты. И кофейку не забудь сварить. Или, может, выпьем чего-нибудь покрепче? Ты как?
– Я, в общем-то, положительно, – рассмеялся Панфилов. – Операция под кодовым названием «Пропащие ангелы» завершена, а по такому случаю можно и выпить.
– А ты шутник, – хмыкнул генерал в прокуренные усы. – Это же надо такое придумать – пропащие ангелы!
– Это не я придумал, а отец Василий. Я лишь немного подкорректировал, – поправил Константин, проходя в комнату. – Кстати, как он?
– Ничего. Заговорил. Выложил все как на духу. Только помял ты его немного. Даже пришлось врача вызывать. Но жить будет.
– С божьей помощью, – не удержался от язвительного замечания Панфилов.
Фалунчук неодобрительно покачал головой, подошел к столу, положил на него свой неизменный потертый портфель и щелкнул замками. Вытащил бутылку армянского коньяка «Вазисубани» и пухлый конверт. Коньяк поставил на стол, а конверт протянул Панфилову:
– Это тебе.
– Спасибо, – Константин небрежно сунул конверт в карман и выжидающе посмотрел на генерала. – Валерий Андреевич, выкладывайте, с чем пожаловали? Ведь вы никогда просто так не появляетесь.
– Мне бы твою проницательность, – вздохнул Фалунчук и покосился на бутылку. – Ну что, Константин, неси стаканы!
Панфилов укоризненно покачал головой и не сдвинулся с места.
– Валерий Андреевич, вы не ответили на мой вопрос.
– Отвечу, отвечу, – проворчал Фалунчук. – Вот только выпьем по маленькой…
Константин направился на кухню, искренне недоумевая, почему генерал, обычно прямой и открытый, сегодня говорит загадками. Он сполоснул широкие бокалы, вытер их насухо и вернулся в комнату.
Генерал Фалунчук демонстративно оживился, хотя в его глазах явно читались тревога и напряжение. Выпили по глотку молча, без всяких тостов, и лишь после этого генерал заговорил:
– Сегодня ночью я допросил отца Василия. Он назвал имена преступников, но подобраться к ним законным путем, к сожалению, не представляется возможным. Уж слишком надежная у них крыша…
– Полковник Погоржельский и бизнесмен Джавадов?
– Да. Ты был прав. И Погоржельский, и Джавадов – оба причастны к уникальной авантюре с акциями. План выкачивания денег из Министерства обороны принадлежит Джавадову, а полковник Погоржельский – виртуозный исполнитель. Эти двое опасны и… неуязвимы. Как это ни прискорбно, но факт остается фактом – сидят себе как ни в чем не бывало.
– Но почему?! – удивился Константин. – Разве не вы, генерал, утверждали, что показания отца Василия помогут доказать их вину? Вы настоятельно требовали, чтобы я притащил вам этого святошу живым и невредимым. Я выполнил ваш приказ, хотя, честно признаться, у меня руки чесались разрядить в этого мерзавца всю обойму. Отец Василий на допросе сдал своих дружков с потрохами? Тут ни один адвокат – ни Цадва, ни Гучерена, ни даже сам Резников – не отмажет. И тем не менее вы заявляете, что ситуация не изменилась – акции по-прежнему у Джавадова, а Погоржельский продолжает работать в ФСБ.
– Ты, как всегда, прав, – вздохнул Фалунчук. – Но не забывай, в какой стране мы живем. Здесь по-прежнему деньги решают все. Или почти все. Банкир Александр Рязанский со своим «МБС-Пром» и огромной сетью филиалов кинул три года назад полтора миллиона вкладчиков, а сегодня преспокойно «возраждается». Вот и наш Джавадов пользуется в определенных кругах безукоризненной репутацией. Слышал о скандале, который разгорается между Генпрокуратурой, Таможенным комитетом и одной из спецслужб?
– Да я как-то в лесу сидел последние дни…
– Скандал довольно-таки запутанный, но если быть посвященным в некоторые детали, то кое-что станет понятным. На протяжении последних десяти лет некоторые отечественные спецслужбы уделяли определенное внимание работе с крупным бизнесом. Например, служили «крышей» для бандитов-отморозков, а иногда и сами организовывали фирмы для негласной поддержки отраслей, контроль за которыми со стороны государства не должен ослабевать ни в коей мере. Помогало это и в получении вполне легальных денег, необходимых для оперативной работы. И фирм таких, по моим сведениям, почти две сотни, а годовой оборот составляет не один миллион долларов. Ну а «куратором» этого хлопотного хозяйства был сначала один из замов руководителей КГБ, а впоследствии – ФСК.
– Хорошо, но какое все это имеет отношение к нашим баранам?
– Самое непосредственное. Ведь полковник Погоржельский, упреждая удар, заявил на закрытом совещании силовиков, что именно Джавадов весьма ощутимо спонсирует вверенную ему секретную школу… Черт, это оборотень, сущий дьявол. Ему даже меня удалось ввести в заблуждение. Сегодня под его началом сотни курсантов секретной школы. Погоржельский способен на самые непредсказуемые авантюры, на самые безрассудные поступки. С ним нельзя воевать в открытую… Ты понимаешь, что я имею в виду? – Генерал Фалунчук требовательно взглянул на Константина.
Тот задумался.
– Даже если допустить, что они будут арестованы и осуждены, то у нас в России пока еще действует мораторий на смертную казнь. Если я вас правильно понял, Погоржельского и Джавадова необходимо ликвидировать и как можно скорее? И это должен сделать я?