– Кто я такой? – переспросил толстяк своим генеральским голосом. – Я, Панфилов, тот, кого вы до смерти не забудете. Я полковник милиции Воропаев. Весь райотдел называет меня за глаза Жопой. Мне на это плевать. Я делаю свое дело, и делаю его хорошо, надежно. И это вы, Панфилов, оказались в полной жопе! Даю вам слово – я подвешу вас за яйца на этой двери… – Он показал на вход в гараж. -…И вы будете висеть до тех пор, пока не скажете мне, где взрывчатка.
Воропаев неожиданно ударил Константина кулаком с зажатым в нем пистолетом по лицу. Руки у Константина мгновенно дернулись вверх, чтобы схватить полковника за горло, но он успел остановить себя и усилием воли заставил их опуститься. Кулаки медленно разжались. С губ на его светлый пиджак потекла струйка крови.
– Где взрывчатка? – повторил Воропаев.
– Здесь нет никакой взрывчатки и никогда не было, – прохрипел севшим от злости голосом Константин. – С чего вы это вообще взяли?
– Нет? А где же она? – склонил голову набок полковник. – Признавайтесь, Панфилов, я все равно выбью из вас эту взрывчатку.
– Ты идиот, полковник, – ответил Константин. – Знаешь, почему тебя Жопой зовут? Потому, что у тебя вместо головы – задница.
– А вот это вы напрасно, Панфилов, – укоризненно покачал головой Воропаев, отчего его усы закачались, как коромысло. – Оскорбление представителя власти, находящегося при исполнении служебных обязанностей. Второй раз суд не будет к тебе столь снисходителен. Если ты вообще до него доживешь. Спрашиваю еще раз: где взрывчатка? Учти, скоро мое терпение кончится.
Константин отметил, что Воропаев все же съехал со своего высокомерного «вы» на вполне демократичное «ты», и понял, что достал все же толстяка, задел за живое. Как тот ни пытался показать, что его не трогают насмешки, которые позволяют себе его подчиненные, сорвался все же. Хотя, надо отдать должное, в руках держать себя умеет.
«Быстро, однако, дошла до него информация о взрывчатке, – подумал Константин. – Как же от него отделаться? О таком варианте я что-то не подумал. А ведь этот козел и в самом деле от меня не отстанет, пока я ему не покажу, где взрывчатка. Так и замочит где-нибудь в следственной камере, а потом в лесу закопают, и все, – пропал без вести, теперь-то уже по-настоящему. Надо что-то придумать. Как же от него отвязаться?»
– Вот что, полковник, – сказал Константин спокойно, давая понять, что готов начать конструктивный разговор. – Ты прав, поговорить нам надо. Но не сразу. Дай мне подумать минут пять. И сигарету.
– Думай! – бросил полковник, предвкушающий еще одно раскрытое дело о теракте, на этот раз заблаговременно предотвращенном. Туманные представления полковника Воропаева о следующем звании начали принимать в его голове все более четкие очертания.
Константин присел на ящик, валявшийся рядом с гаражом, попытался достать из кармана сигареты, но их там не оказалось, наверное, в машине забыл. Полковник подошел к нему, протянул пачку «Camel», дал прикурить от зажигалки и отошел снова. Он не торопил Константина. Он знал, что тот полностью в его руках и обязательно расколется, не сейчас, так чуть позже, когда ему отобьют почки и он начнет мочиться кровью.
Воропаев оглянулся по сторонам и не мог не порадоваться на своих подчиненных. Прежде чем приступать к обыску склада панфиловской фирмы, они вытурили с территории пансионата всех гермесовцев, отправили их на автобусе в Запрудный. Склад «Гермеса» закрыли, оставили в конторе только главного менеджера, которого посадили в его кабинете под присмотром милиционера. Кругом было тихо и безлюдно. Дорога из Запрудного перекрыта, вокруг пансионата лес и осенняя разноцветная тишина. В таком месте хоть и в самом деле яйца этому Панфилову отрывай, все равно никто не услышит его воплей, никто и ничего не увидит. Полковник с интересом посмотрел на Панфилова. Интересно, понимает он или не понимает, что его жизнь сейчас целиком в руках Воропаева?
Константин тоже смотрел на Воропаева и думал, что допустил существенную ошибку, не учтя такой тупой, но настырной силы, как запрудненская милиция.
Сигарета у него была выкурена наполовину, а он еще ничего не придумал. Замочат ведь, прямо тут и замочат, и не узнает никогда и никто!
«Так! Давай-ка рассуждать спокойно и последовательно, – попытался сосредоточиться Константин. – Откуда он узнал о взрывчатке? Ну, это просто – Рахман рассказал кому-то из своих, а тот еще кому-то… В команде у Рахмана обязательно есть стукач, который работает на Воропаева. Вот он и доложил…»
Константин сделал еще затяжку и посмотрел на катастрофически уменьшающийся окурок.
«Нет-нет, – возразил он сам себе. – Что-то тут не складывается. Слишком уж быстро он обо всем узнал. Да и не станет Рахман никому из своих рассказывать о взрывчатке, если сам на этом поживиться хочет. А Воропаев тем не менее о ней знает. Значит, сообщил ему сам Рахман. Конечно, по-другому и быть не может. Воропаев наверняка прикрывает этого Рахмана, иначе не смог бы он верх одержать в Запрудном, слабоват, задавили бы его. Значит, в паре с ментами работает. И на меня стукнул, чтобы проверить, мент я подсадной или нет. Если Воропаев меня отпустит, – значит, подсадной… Впрочем, ничего это для Рахмана не значит. Воропаев ему прямо свое мнение выскажет – сволочь, мол, этот Панфилов».
Константин поймал себя на мысли, что рассуждает так, словно уже придумал, как ему договориться с Воропаевым и отвязаться от него наконец.
«Нет, видно, из затеи с Рахманом ничего не выйдет, – подумал Константин, выбрасывая окурок. – Придется придумать что-то другое».
– Иди сюда, полковник, – позвал он. – Попробуем поговорить.
Воропаев, словно усатый колобок, подкатился вплотную к Константину.
– Давай колись, Панфилов, – довольно осклабился полковник, глядя на сидящего на ящике Константина. – Иначе…
– Заткнись, – перебил его Константин. – И передай своему дружку Рахману, что он идиот, каких поискать. Долго он так в Запрудном не продержится. У нас сук никогда не любили.
– Ах ты, падла! – разъярился Воропаев. – Так ты не понял ни хрена!
– Я же сказал, заткнись! – тоже повысил голос Константин. – Это ты, полковник, ни хрена не понял. Позвонишь сейчас на Лубянку, спросишь майора Тихонова. Он тебе мозги вправит.
Упоминание о Лубянке сразу насторожило Воропаева. Такого варианта он не предполагал. Черт его знает, этого Панфилова. Накануне, едва получив от Рахмана сообщение о появившемся в Запрудном человеке, который выдает себя за известного в городе Жигана и ищет выход на чеченцев, чтобы продать им большую партию взрывчатки, Воропаев заглянул в архив и полистал дело Константина Панфилова. Там было такое понарисовано, что у Воропаева усы дыбом встали, но тут же опустились, едва он дошел до последней страницы, на которой черным по белому было написано, что Панфилов осужден условно, освобожден в зале суда.
Воропаев этого пассажа не понял, но решил, что не его дело обсуждать приговоры, вынесенные судом. А вот то, что Панфилов окажется в его руках, если только действительно имеет отношение к взрывчатке, он понял сразу. Оснований не доверять азербайджанцу Рахману у полковника Воропаева не было, тот его еще ни разу не подводил, и информации его всегда подтверждались.
Вариант, что Панфилов может работать на ФСБ, вообще ему в голову не приходил. Потому он и был сейчас несколько озадачен.
– Ну, молитесь богу, Панфилов, чтобы я отыскал этого вашего майора, – зловеще прошептал Воропаев, доставая из кармана телефон.
Он набрал номер и четко, как на докладе старшему по званию, выпалил в трубку:
– Начальник Запрудненского райотдела милиции полковник Воропаев! Соедините с майором Тихоновым… Что, извините? Нет такого? Спаси-и-бо!
– Ну что, падла, теперь скажешь? – повернулся он вновь к Константину.
Тот пожал плечами. Он сам не понимал, куда подевался этот майор, с которым он сам разговаривал по телефону совсем недавно.
Стоп-стоп, а почему он решил, что это его настоящее имя? Конечно, не существует никакого Тихонова! Вот черт! Как же отмазаться от Воропаева? Вот идиотская ситуация – придумал на свою голову несуществующую взрывчатку, а теперь из-за нее замочат как последнего идиота! Что делать-то? Пытаться прорваться к лесу? Да нет, зря он недавно думал, что сделать это так просто. У них тут человек тридцать с автоматами, а у него руки в наручниках. Пристрелят, не успеешь добежать.
– Скажу вот что, – ответил Константин Воропаеву. – Звони еще раз и скажи, что майора Тихонова вызывает Константин Панфилов. Сам подумай, откуда им знать о существовании какого-то полковника Воропаева? У них такой мелочи навалом, на тебя даже внимания толком не обратили, потому так и ответили. Этот Тихонов, он человек серьезный, со всякой шушерой разговаривать не станет. Назови мою фамилию.
Воропаев ожидал всего, чего угодно, но не подобной наглости. Он даже позеленел от злости. Но только сжал свои маленькие кулачки и не сказал ни слова, проглотил. Кто его знает, этого Панфилова, как бы в лужу не сесть. Прощай тогда очередное звание, которого он ждет уже черт-те сколько. А с Панфиловым он еще найдет способ посчитаться. Кто, в конце концов, в Запрудном хозяин?
Воропаев вновь набрал номер и сказал в трубку на этот раз более спокойно и даже как-то осторожно, словно детонатор в гранату вставлял:
– Майора Тихонова, будьте добры. Его вызывает Константин Панфилов, срочное сообщение.
Константин насторожился. Если и на этот раз не сработает – все, ему конец. Воропаев отыграется на нем на всю катушку.
– Алло! – вдруг начал тараторить в трубку Воропаев опять тем же докладывающим тоном. – Это полковник Воропаев из Запрудного. Товарищ майор, мы задержали человека, который называет себя Константином Панфиловым, хотя на фотографии в деле явно не он. Извините, что беспокою по пустякам, но он ссылается на вас…
Воропаев вдруг замолчал и начал мигать, шевеля своими огромными усами, словно таракан, на которого брызнули дихлофосом.