— Убежал далеко, вот что. А по дворам его искать знаешь как трудно? У вас, Кузнецовы, ещё всё впереди… Так что, если нужно — обращайтесь!
— Щаззз! — сказала Дашка.
— Спасибо, обязательно! — ответил Сашка и незаметно ущипнул сестру.
— Ну, Профессор, погоди! Дома поговорим!
— Нет, лучше сейчас поговорить — сказал взрослым голосом Сашка, глядя вслед Даньке с Хрюнделем. — У нас правда всё ещё впереди. Дрессировать, лечить, кормить. Хорошо, когда есть, с кем посоветоваться.
— А Интернет на что?
— Есть такая вещь — сарафанный маркетинг называется. А Данька человек опытный. Хрюндель у них третий год живёт.
— Нечего нос задирать!
— А он и не задирает. Это ты нарываешься. Из-за чего ссориться?
— Не из-за чего… — со вздохом признала Дашка.
Тем временем Макс обнюхивал столбик, на котором расписывалось всё собачье население двора. Чёрный мокрый нос выдавал столько информации, что голова шла кругом. Кого здесь только не перебывало! Макс представить себе не мог, что на свете так много собак. Огромные и маленькие, старые и молодые, больные и здоровые. Вот и Хрюнин автограф…
— Пошли домой, мыться!
— Чур, теперь я его понесу!
— Коза! Ну ладно…
Макса взяли под живот и понесли по ступенькам.
— Ты собака или поросёнок? — ворчала Дашка. — Это надо так перемазаться!
— Что ты на него взъелась? Знаешь, что на таксичьих форумах пишут? «Взяли норника — терпите, вы знали, на что шли!» Не может такса не рыть!
— А что такое норник?
— Норные собаки — все, кого выводили, чтобы охотиться на зверей, которые живут в норах. На лису там, на барсука… Короче, все терьеры и таксы.
— Сашка, тебя не Профессором называть надо, а Яндексом или Гуглом.
— Лучше Александром Константиновичем. Ты читай больше, глядишь, и тебя Википедией называть будут..
Дашка попыталась лягнуть братца, но тот ловко увернулся.
— Читай, читай… Ты лучше скажи, что почитать интересного.
— Да хоть про твою тёзку, Дашеньку.
— Какую такую Дашеньку?
— Про фокстерьера Дашеньку. Вот она грызла, так грызла. Одной мебели целый гарнитур, а ещё ковёр, диван и всякой всячины целую кучу. Макс у нас просто ангел, если с ней сравнивать.
— Сбрось мне ссылку.
— В библиотеку запишись, Коза!
— Дождёшься, Яндекс очкастый!
— Балда ты, Дарья, — сказал Сашка неожиданно печальным и очень взрослым голосом. — Глаза прооперировать можно, а вот мозги… Знаешь, с кем можно в библиотеке познакомиться?
— С кем?
— Я, например, с Толиком познакомился. Он на год старше тебя, а скоро на региональную Олимпиаду по программированию поедет.
— Если он такой умный, то что в детской библиотеке делает?
— Книги берёт, зачем ещё в библиотеку ходят. Думаешь, он только и делает, что программы пишет? Читает, спортом занимается. Общается с интересными челами.
— Такими, как ты?
— Ну да.
Дашка растерянно взглянула на брата и замолчала.
Тут открылась дверь, оттуда запахло Домом, и голос Мамы-Тани сказал:
— Господи, это же надо так извазюкаться! Живо в ванную! Полотенце для Макса сейчас дам.
Отмывали Макса долго, в четыре руки — Дашкины и Сашкины, потом вытирали махровым полотенцем в цветочек, стареньким, но чистым. И всё это молча — так, что Мама-Таня даже забеспокоилась.
— Вы случайно не заболели, что не цапаетесь? Оба рогатые, вот и бодаетесь постоянно!
— Как — рогатые? — подала голос Дашка.
— Ты — Телец, Сашка — Козерог, вот вас мир и не берёт. А сейчас-то что случилось?
— Ничего, мам, всё хорошо.
— А то смотрите мне! — погрозила Мама-Таня для порядка и ушла на кухню.
Через два часа сытый Макс лежал на своей подстилке, рядом сидели Мавра с Мавриком, а сверху, с занавески поглядывал чёрным глазом Рома. Все слушали Макса, затаив дыхание.
— Там кусты есть, а на них листики — зелёные такие…
— Вкусные? — прервал обжора Маврик.
— Не очень. И ещё воробьи и голуби — их гонять можно…
— А они вкусные?
— Мавр-р-рик! Клюну!
— Собак там — видимо-невидимо. Один такой классный, хотя почти без носа, Хрюней зовут…
— А он…
— Маврик! Ещё раз перебьёшь, я тебя..! Ты рассказывай, Макс, рассказывай…
В детской тоже шёл тихий разговор.
— Саш, ты не обижайся, правда. Это я сдуру так сболтнула. Тебя что, в школе дразнят из-за очков? Да? Скажи, кто, я им накостыляю!
— Уже не дразнят. И бить никого не надо — я сам справился.
— Сам их побил?
— Не без этого. Но не только.
— Ты извини меня, Профессор. Я больше никогда тебя очкастым не буду называть. Что, сильно дразнили?
— Ну-у-у… Я ведь ещё и рыжий вдобавок. Ты чего ревёшь?
— Стыдно-о-о… Давай мириться?
— Давай.
— Мирись, мирись, мирись и больше не дерись! — прошептали Дашка-Сашка и расцепили мизинцы.
— Профессор, я тобой ужасно горжусь. Ни у кого такого брата нету. А как в библиотеку записаться?
— Завтра расскажу. Давай спать.
— Давай. А вот и Мавруша идёт.
— Мр-р-р-р, мр-р-р-р, мр-р-р-р…
Макс давно спал, и лапы у него подёргивались. Ему снились голуби.
Летучий кот
Макс блаженствовал: зажмурившись, лежал на полу балкона в солнечном пятне и грелся. Маврик устроился в цветочном ящике, висящем на перилах, и довольно мурлыкал. Пахло недавним дождем, тополевыми почками. Благодать… Когда ещё гулять поведут, а пока и здесь хорошо.
— Макс, а Макс…
— А?
— Вот ты чего бы сейчас хотел?
— Мышь поймать. Там, во дворе, такое место есть: точно мышами пахнет. Только поглубже копать надо.
— А я бы воробья поймал. Наглые такие: чирикают и вообще…
— Что «вообще»?
— Воробьи. Мы ж с тобой хищники, а они — воробьи.
— Я пробовал их ловить, не получается. Они «фр-р-р-р-р» — и всё, ищи-свищи.
— Да ты не умеешь просто. Надо затаиться, подстеречь и из засады — прыг!
— Тоже мне, охотник… Ты ж и на улицу не ходишь.
— Ну и что? Я по телеку видел! Канал «Дискавери», понял? Там про кота манула показывали: как он живёт, как охотится.
Макс разжмурился и посмотрел вверх. Маврик стоял на перилах и развевался шерстью — куда там манулу. Прошёлся вправо-влево, гордо поглядывая по сторонам…
— Вот смотри, летит! Щас я его…
Тут что-то мелькнуло, и Маврик исчез из виду.
Макс вскочил и с лаем бросился на пластиковое ограждение балкона. На шум прилетел Рома-попугай:
— Что тут твор-р-р-рится?
— Маврик пропал! Рома, вылети, посмотри, мне тут ничего не видно!
Рома ещё не успел сделать разворот, как снизу раздался хриплый мяв:
— Помогите!
— Ты где, Мавр-р-рик?
— Тут, на дереве!
— Дер-р-ржись! А ты помолчи, Макс! Сейчас и без тебя шума будет много.
Рома заорал: «Кар-р-раул!» и упорхнул с балкона в комнату. Макс уселся в углу и изо всех сил старался не лаять. Тут примчалась Мавра: один прыжок на балкон, второй — на перила. За ней вошла Дашка с Ромой на плече.
— Ты что, Рома? Что случилось? А Маврик где? Ой!
Дашка метнулась в комнату, изнывающий от беспокойства Макс — за ней.
— Профессор, там Маврик с балкона упал! На дереве сидит!
— Звони в МЧС!
— Уже набираю!
На душе у Макса полегчало. Дашка-Сашка вдвоём — это сила. Теперь можно не волноваться. Он прихватил резинового поросенка — погрызть, чтобы отвлечься — и вернулся на балкон. Там все были в сборе: Мавра сидела на перилах, и глаза у неё горели так, что хвост у Макса поджался сам собой. Рома устроился на верёвке для сушки белья среди прищепок.
— Дер-р-ржись, в МЧС уже позвонили!
— Я и так держусь! Всеми когтями!
— Если свалишься и свернёшь себе шею, домой можешь не приходить!
— Мам, ну что ты, в самом деле!
— Я сказала — ты услышал! Прадедушка Иннокентий однажды сутки просидел, пока не сняли. Так когтями вцепился — чуть столб не вывернули, пока снимали! С тех пор столб и остался стоять, словно пизанская башня.
— Какая это башня? — встрял любопытный Макс.
— В Италии такая башня есть, шестьсот лет упасть собирается, и всё никак не упадёт. «Дискавери» надо смотреть, а не это ваше барахло «У нас на раёне»! Маврик, слышишь? Это я тебе говорю, между прочим!
Маврик только жалобно мяукнул, а Макс покрепче закусил резинового поросёнка, чтобы не проболтаться.
— Макс, а что вообще случилось?
— Ну-у-у… Маврик хотел воробья поймать и свалился.
— А воробья-то поймал? Маврик, я тебя спрашиваю!
— Не-е-ет!
— Какой позор! Сибиряк называется! Слышал бы тебя прадедушка Иннокентий! Настоящий сибиряк был: и в доме, и в погребе всех крыс перевёл. Ворона повадилась таскать цыплят, так он притаился, подкараулил её и выдрал хвост начисто. Еле-еле крылья унесла, ну, зло затаила, понятное дело… Потом прилетела и дразнила прадедушку, пока он за ней не погнался — азартный был, Иннокентий-то. Ворона от него, он за ней, ворона выше и выше — он за ней по столбу взбирается. Глянул вниз — мать честная! До земли лететь и лететь, а ворона того гляди от смеха лопнет. Посиди, говорит, охолонь. И улетела, а он на столбе сидеть остался.
— А дальше-то что? — подал голос Маврик.
— Что-что… Сидел-сидел и начал орать во всю глотку. Хоть и не март, а что делать: пропадать-то неохота на радость вороне. Так и орал дурномявом, пока люди не заметили. Хозяева прибежали, начали раздумывать, что делать. «Кис-кис, Кешенька, иди сюда!» Ага, как же… Прадедушка и рад бы слезть, да не может: когти как впились в дерево, так и держат. Сметаной манили, рыбой. Решили его испугать, клин клином выбить — дескать, со страху сам соскочит. Привели лайку-соболятницу. «Взять!» — говорят. Она у столба лает, а прадедушка сверху кричит: «Найда, лучше уйди от греха! Ты что, не помнишь, откуда у тебя шрам на носу? Добавить? Если слезу, никому мало не покажется, полетят клочки по закоулочкам! Не веришь — у Бурана спроси, он не даст соврать!» Найда хвост поджала и домой. Пришлось хозяевам монтёра звать. Он когти надел…