С улиточной скоростью я оделся, и вышел из квартиры.
На улице уже вечерело, опускались сумерки. Это самое приятное время дня — жара отступила, воздух посвежел. На лавочках у подъездов, как положено, переговаривались бабушки, на детской площадке, под присмотром родителей, играли дети. Шумные компании молодежи сновали между домами.
Глухо лязгнула дверь, и я увидел выходящего из своего подъезда Игоря. Он вскинул руку и двинулся навстречу. Бабушки на лавочке притихли, зашушукались, провожая его недобрым взглядом. Меня они тоже удостоили внимания.
Игорь был в розовой футболке, зауженных джинсах и ярких кедах.
— Привет, — он протянул руку, мы обменялись рукопожатиями и двинули по тротуару к магазину.
От Игоря пахло сладковатым парфюмом, русые волосы аккуратно зачесаны на правую сторону. Под стандартный разговор «как дела, как сам» и осуждающие взгляды старушек, мы неторопливо шли к продуктовому.
Чувствовал ли я себя неловко? Возможно. Но было как-то пофиг.
В магазине взяли по бутылке пива — я прихватил все то же «Бердычевское», Игорь — цитрусовый «Хугарден». Затем мы сели на свободной лавочке во дворе, окруженной пышными розовыми кустами, усыпанными алыми розами. Нарочно не придумаешь…
Обсудили сборку для Игоря, приценились, кое-что я посоветовал заменить. А потом, слово за слово, мы как-то разговорились, сходили взяли еще пива. И так просидели в окружении роз около трех часов. Детские площадки опустели, бабульки ушли восвояси, люди проходили мимо все реже.
Решили перекурить и расходиться. Едва я подкурил, как из-за угла соседнего дома выплыла троица во главе с Валерой. Троица шумела, громко ругалась матом и ржала.
Валера был местный хулиган. Куда ж без них. Мне он не нравился. Из тех людей, которые при встрече отпускаю какую-то шуточку с душком или подколку, на которую либо не хочется отвечать, либо нет ответа. Работал он не пойми где, занимался не пойми чем, и зачастую пребывал в пьяном состоянии. Думаю, не стоит объяснять, что Валера считал себя альфа-самцом и хозяином двора.
Троица как-то неуверенно остановилась, и в свете фонарей я увидел, как Валера, в грязной майке и шортах, вытянул руку в нашу сторону. Он что-то негромко сказал своим приятелям, те заржали и неровным шагом двинулись к нам.
Я сижу курю, смотрю на три шатающихся тела, курсирующих прямиком на нас. Игорь рядом заметно напрягся.
— Опа-опа! — хрипло рявкнул Валера, разводя руки и обнажая буйную растительность под мышками. Он встал напротив и довольно ощерился. Лицо у него было круглое, нос мятый и бурый, как переспевшая слива, морщины исполосовали лоб, на синюшной губе висела чадящая сигарета. Даже в ржавом свете фонарей было видно, как сильно он загорел. На стройке перебивался, что-ли?
— Да это ж Игорек-пидарок! — довольно объявил Валера своим корешам. Те дружно загы-гыкали во всю глотку.
Я пускаю дым, смотрю на свиту нашего альфы. Ничем особым они не отличаются. Коротко стриженные, тоже в майках, запятнанных шортах и стертых шлепанцах.
Игорь взглянул на Валеру.
— Отвали, а? — беззлобно говорит он.
— Оно еще и бздит че-то! — ревет Валера, упирает грязные кулаки в бока и надвигается ближе. — Не манди, голубец, — цедит он грозно и переводит взгляд на меня.
— Серега! — после некоторой паузы узнает он меня и подходит ближе, чуть склоняется. От него несет потом, давно нестиранной одеждой, спиртягой и говном. — Ты че это с ним шаришься? — натурально удивляется Валера. — Он же гомик.
Я делаю крепкую затяжку, выпускаю дым и перевожу взгляд на изрытое морщинами, заросшее жидкой щетиной круглое лицо. На фоне дорожного фонаря уши Валеры забавно топырятся на бритой башке. Заглядываю в налитые красной мутью зенки.
— Тебе какое дело? — говорю.
— Он же пидар, — шипит Валера, бросив презрительный взгляд на Игоря.
Внутри потихоньку закипает злость. Хмель медленно отступает, взгляд проясняется, мысли обостряются.
— А ты мудак, и что? — говорю я, глядя в остекленевшие глаза.
Валера как-то вдруг отшатнулся, выпрямился и с удивлением уставился на меня. Его дружков тоже заклинило от такой дерзости.
— Ты че, волчара!.. — находится один из них и делает шаг ко мне, но Валера командно разводит руки в стороны, давая стоп-команду.
Он шумно вздыхает, сплевывает бычок с мясистой губы и наклоняется совсем близко. Разит от него знатно.
— Серега, ты охерел? — интересуется он. — Ты берега попутал? Ты же нормальный, а водишься с этим гомосеком. Или вы уже долбитесь?
— Долбишься ты со своими дружками, — отвечаю ровно и встречаю полный угрозы нетрезвый взгляд. Брови на узкой переносице сдвигаются.
— Ясно, — печально выдыхает Валера, и в тот момент, когда я делаю последнюю затяжку, широко размахивается и по дуге целит мне в нос. Кулак проходит близко, но в цель не попадает. Он вышибает у меня изо рта сигарету, искры брызжут в сторону, сыплются мне на футболку.
Я срываюсь с места. Влетаю в потное тело Валеры, обхватываю его руками и валю на землю. Из Валериной груди вырывается судорожное «ох», когда он спиной встречает гравийную насыпь площадки. Не теряя времени, я отстраняюсь, и отправляю ему кулак в лицо. Валера не успевает среагировать и принимает его своим мятым носом. Раздается смачный «чавк». Не глядя, добавляю, вскакиваю и подкрепляю ударом ноги в брюхо. Позади два его дружка уже во всю мутузят Игоря. Одного хватаю сзади в замок за шею и рывком тащу на себя. Он пытается отбиваться, пару тычков попадает мне в голову. Игорь более-менее справляется с третьим, но из разбитой губы обильно кровит, розовая футболка вся в пятнах.
Но преимущество удержать не удалось. Оклемавшийся Валера цепляется в меня сзади, тащит на себя за ождежду, так что швы трещат, и я оказываюсь на земле. Удары сыплются градом. В скулу, в подбородок, спину, ноги. Шлепанцы у одного из хулиганов слетели, и он со звонким хлопком приложил меня голой ластой в бок. Дыхание перехватило, я с хрипом хватонул воздух. Попробовал встать, но получил крепкий удар в ухо и снова упал. В голове загудело. Еще удары, и еще.
Я снова попытался отбиться, но тщетно.
И кто знает, что с нами было бы, не разразись криком какая-то пенсионерка с балкона.
— А ну прекратили! Я щяс милицию вызову! А ну быстро!.. А ну!… Я в милицию звоню!
После еще парочки увесистых тычков, побоище прекратилось. Надо мной тяжело дышал Валера и его товарищ.
— Нахер, валим, — скомандовал вожак, и они зашаркали по гравию.
Я со стоном сел. Лицо саднило, горел бок и болела нога. Игорю тоже хорошо досталось. Он сидел, вытянув ноги и сплевывал кровавую слюну.
— Как сам? — спросил я, пытаясь встать. В колене вспыхнула боль, и я тут же перенёс вес на другую ногу.
— Нормально, — отозвался Игорь. Розовая футболка испещрена пятнами. — Сам цел?
— Вроде, — просипел я, выпрямляясь. Проковылял несколько шагов к Игорю, помог поднялся. Он отряхнулся, с кряхтением наклонился и подобрал разбитые очки, повертел в руках и швырнул в урну у лавочки. Под левым глазом у Игоря наливался синяк, подбородок сбит, рассечена губа.
Мы стояли так некоторое время, затем сели на лавочку.
Я сунул руку в карман, достал сигареты. Предложил Игорю. Хотя он и не курил, но одну взял.
Мы сидели, дымили и глядели на желтые прямоугольники окон вокруг. Тут и там на нас глазели жильцы. Кто-то даже снимал на телефон. Что за народ…
Так молча и докурили.
— Ну что, по домам? — предложил я. — А то я щяс уссусь. Пиво просится наружу.
— Ага, — отозвался Игорь и хмыкнул.
Мы поднялись, Игорь протянул мне руку, я ее пожал.
— Спасибо, Серег, — сказал он серьезно. Разумеется, не за сборку компьютера.
— Обращайся, — кивнул я, и заковылял к своему дому.
Что ж в целом, уикэнд начался активно.
Шеф
В понедельник, в самый разгар рабочего дня, ко мне подходит Света.
— Тебя Валерьяныч вызывает, — говорит наш кадровик. Я отвлекаюсь от монитора, поднимаю на нее взгляд. Русые волосы завиты в локоны, приятный неброский макияж, легкий запах жасминового парфюма.
Света смотрит смущенно и с неким сочувствием. И интересом. Еще бы, лицо у меня та еще картина после субботы.
— Ага, щяс, — говорю вполголоса. Но Света не торопится уходить.
— Где это ты так? — интересуется она и перехватывает папку с бумагами.
— А, так, шпана, пустяки, — отмахиваюсь, встаю из-за компа и протискиваюсь мимо Светки и стола. — Я пойду…
Лавирую мимо рабочих столов сотрудников. В офисе душновато, кондер сломался, открытые окна не спасают; стоит гул голосов, тут и там звонят телефоны.
Подхожу к кабинету директора, подтягиваю тенниску, вежливо стучу и давлю на ручку.
— Можно? — интересуюсь в приоткрытую дверь.
— Заходи, — одобряет руководитель. Слушаюсь и повинуюсь.
Прохожу по мягкому однотонному серому ковру, сажусь на стул для челяди напротив занятого Аркадий Валерьяныча. Вид у него сосредоточенный и напряженный. Он перелистывает кипу бумаг перед собой, время от времени смотрит в монитор ноутбука, хмурится и опять вчитывается в документы. Жду.
— Так, ладно, — наконец отвлекается директор и устало отирает широкое лицо ладонями. — Сережа.
— Я…
Валерьяныч вздыхает и смотрит на меня.
— Это где ты так огреб? — Голос у шефа серьёзный, в нем даже угадывается некое уважение.
— Да… так…
— За девчонку дрался? — интересуется он и криво улыбается.
— Почти, — говорю. И невпопад добавляю: — За парня.
Валерьяныч задумчиво складывает перед собой руки в замок и вопросительно вытягивает бровь.
— В смысле, «за парня»? — с подозрением хмурит он брови.
Перед начальством всегда так: неловкость заставляет говорить всякую ерунду.
— За друга, — быстро поправляюсь я.
— А-а… — тянет директор понимающе и часто кивает. Уважения в этом коротком звуке заметно прибавляется.
Он вздыхает отводит взгляд в сторону, щурится от яркого июльского дня, затем выбирается из-за стола, многозначительно сует руки в карманы брюк и, глядя в пол, медленно идет к окну. Что-то новенькое.