— Сереж, я с тобой поговорить хочу, — мерно сообщает Аркадий Валерьяныч. Я гляжу на его рослую фигуру на фоне яркого окна. Широченная, спина рубашка того гляди и треснет, руки дюжие. И свет озарял его могучее тело… Эпичное зрелище.
— Какая у тебя мотивация в работе? — он оборачивается ко мне и с интересом смотрит в глаза. Держусь не долго, невольно отвожу взгляд.
— Ну, работаю, деньги зарабатываю… — мямлю я нелепо.
— Это понятно, — говорит Валерьяныч. — Ты почему вообще компы продаешь? Железяки к ним, сборкой занимаешься? Кем себя видишь дальше?
— Ну, компы мне нравятся, интерес есть, а в будущем… — Я гляжу на него и совершенно честно пожимаю плечами.
— Понятно, — кивает директор. — Я к чему веду. Дела у нас не особо, скажу прямо. А тут еще и деньги пропали. — При этих словах я напрягаюсь. Спина моментально мокнет, тенниска липнет холодной тряпкой. Валерьяныч, между тем, продолжает: — У нас возможны перестановки, перетасовки… в общем, ты понял.
Ага. Сокращение называется.
— Мне нужны надежные люди. Понимаешь?
Я понимаю, болванчиком киваю.
— Ты заинтересован работать здесь дальше? — спрашивает Валерьяныч и молчит.
Сглатываю ком в горле. А действительно, я заинтересован? Менеджером всю жизнь компы продавать перспектива не ахти. Само собой, хочется двигаться вперед.
— Меня работа пока устраивает, — говорю осторожно. Руки сцеплены перед собой, пальцы сжаты. — Конечно, хотелось бы продвижения, развития. — Я коротко гляжу Аркадию Валерьянычу в лицо. На нем не читается ничего. Каменная маска.
— Если проще, — басит он и медленно идет к столу. Садится и упирается в меня тяжёлым взглядом. — Ты готов к трудностям? К проблемам? — Тон у него заговорщицкий, завлекающий.
Но слово «проблемы» в устах Валерьяныча звучит совершенно не увлекательно.
По спине текут ручьи, змеятся за пояс под брюки. На лбу собираются капли пота. Я, наверное, похудею килограмм на пять, после этого разговора.
Многозначительные вопросы. Понимай как хочешь. А учитывая, что по слухам, подозреваемый номер один — я…
— Вы это к чему, Аркадий Велерьяныч? — спрашиваю. Брутальные черты бывшего МВД-шника чуть смягчаются, он едва улыбается краешком губ. Редкое явление.
— К дождю, Кравченко, — говорит шеф и улыбается чуть шире. — Ладно, ясно, — вздыхает он и откидывается на спинку кресла. — Иди работай, еще поговорим как-нибудь.
Киваю, встаю и плетусь к спасительной двери.
— Сереж, — окликивает начальник, когда я уже тяну руку к отполированной его жертвами ручке двери.
— Да? — оборачиваюсь.
— Ты, может, что-то слышал, видел, знаешь? — Валерьяныч хитро щурится, всматриваясь в меня. Как кобра.
— Да ничего такого, вроде, — отвечаю.
— Ну да, ну да, — бубнит он, потирая выдающийся подбородок. — Говорили мне, камеры повесь, теперь вот майся. Ну ничего, крысу мы найдем, — зловеще добавляет он. — Найдем.
Он мечет в меня напоследок подозрительный, предупреждающий и еще невесть какой взгляд. Ощущения еще те.
— Ступай, Сереж, не задерживаю, — и он вновь принимается за бумаги перед собой.
Я выхожу из кабинета, закрываю за собой дверь, делаю глубокий вдох, медленно выдыхаю. В офисе привычная суматоха и возня. Вытираю пот со лба ладонью и двигаю к своему рабочему месту.
Жопа кругом. Одна жопа.
Тоня
В среду иду себе домой от остановки. Закурил сигаретку, напряжение рабочего дня потихоньку отступает, впереди вечер, отдых. Хромаю неспеша, дымлю, никого не трогаю, и под шлепки сумки о задницу размышляю об ужине. Яичницу с макаронами сварганить или пельмени сварить?
Шагаю, терзаюсь мыслями о насущном, как вдруг слышу знакомый голос. Приятный, мягкий голос Тони.
— Сереж, — слышу позади. Оборачиваюсь.
На встречу, мимо уставших людей, спешит Тоня. Она одета в синюю шифоновую блузку, голубенькие брюки и в тон бирюзовые чешки. Каштановые волосы собраны в хвост, на щеках румянец. Хм.
— Привет, — улыбается мне запыхавшаяся соседка. В руках у нее пластиковая папка, на плече коричневая сумочка. Я подмечаю сколько у нее на левом запястье забавных цветастых браслетов.
— Привет, — тоже улыбаюсь. Тоня поправляет очки, и улыбка ее тает. Она пристально рассматривает меня. Ах, да. Боевые ранения.
— Слышала, вы с Игорем подрались.
Я хмыкаю, решаю пошутить, обыграть слова.
— Ну, мы с Игорем не дрались, мы друзья. А вот нас отметили чуток, да.
Тоня мой глупый юмор оценивает и мило улыбается. У нее очень забавные ямочки на щеках от улыбки. Она прижимает обеими руками папку к себе, и мы неторопливо идем. Сигарету, кстати, я выбросил.
— Ну да, — смеется Тоня, и тут же переводит на меня взгляд. — Валера тот еще задира.
О, уже известно с кем мы скрестили кулаки. Новости разлетаются быстро.
— Я бы использовал другое слово, — чуть кривлюсь. — Но да, Валера еще тот задира.
Тоня некоторое время молчит, смотрит перед собой, мы идем по узкой тротуарной дорожке и сворачиваем к нам во дворы. Откуда-то вкусно пахнет жареным луком.
— Но ты молодец, — вдруг сообщает Тоня чуть тише. И вновь переводит на меня взгляд. В светлых голубых глазах не просто похвала. И мне становится не по себе. И вдобавок тут же вспоминаются Ромкины слова. Вспотевшую спину холодным языком лизнул ветер. Бедная моя спина. Я сегодня точно вес прилично сброшу.
— Заступиться за друга — это поступок, — хвалит Тоня. А я иду и краснею. Меня редко кто хвалит. Мама иногда. И то по праздникам. Но то, что я «заступился за друга» удивляет. Оказывается, и такие подробности всплыли. Как только не перекрутили, будто мы с Игорем пара?
— Но я понимаю, — вздыхает Тоня. Грустно вздыхает.
— Что именно? — интересуюсь.
Тоня смущается, на щеках вспыхивает румянец.
— Ну, ваши отношения… с Игорем… Нет, я не осуждаю, это сейчас нормально…
Перехвалил я наш народ.
— Тонь, мы не вместе, — смеюсь я. — Игорь попросил собрать ему компьютер. Мы просто сидели на лавочке, говорили, пока не появился Валера со своими торчками.
— А… — отзывается Тоня неловко. — Просто бабушка сказала, будто вы…
— Нет, — качаю головой. — Не дождутся. Пока что мне нравятся девушки.
Тоня сияет улыбкой. Подозрительной такой улыбкой.
Мы вот так неторопливо идем, огибаем то один, то другой дом, болтаем о всяких мелочах: как учёба, работа, то да се.
Наконец, подходим к нашей пятиэтажке. Я не спешу уходить, стою, думаю еще перекурить. Мы обмениваемся парой тех фраз, которые обычно подводят разговор к концу.
И я уже было сунул руку в карман за сигаретами, а Тоня вроде как сделала шаг в сторону подъезда, как остановилась, обернулась и очень серьезно сказала:
— Сереж, а давай куда-нибудь сходим. — Голос у нее немного дрогнул. Я стою смотрю на нее и пытаюсь переварить услышанное. Меня приглашают на свидание? Тоня отводит взгляд, крепче прижимает к себе папку, щеки у нее горят. — Просто погулять, как друзья.
— Д-да, — нахожусь я. — Конечно. Без проблем.
Мы бегло встречаемся взглядами, она чуть улыбается. И молчит. Значит, теперь я должен что-то сказать. Ага.
— Давай… давай на выходных, — предлагаю сбивчиво. — В кино там, парк, кафе-мороженое… Созвонимся.
Тоня кивает и озаряется улыбкой.
— Тогда до выходных.
— До выходных, — киваю я бодро, хотя в голове кутерьма мыслей.
— Пока, Сереж, — она кивает и направляется к подъезду.
— Пока, Тонь… — говорю вслед негромко. В горле комок.
Соседка скрывается за дверью, а я сажусь на лавочку и медленно достаю сигареты. Прикуриваю.
Так. Что только что произошло? Нас пригласила соседка Тоня, которая по словам маленького человечка Ромы, в нас влюблена. Так-так-так.
Это нормально, что девушка первой проявила инициативу? Нам неизвестно, неизвестно.
И что же нам теперь делать? Мы никогда не были в таком положении. Голлум не знает.
Я крепко затянулся, выпустил дым. Голлум нихрена не знает.
Света
С Тоней мы встретились дважды. Сходили в кино на легкомысленную комедию, гуляли в Мариинском парке, ели лимонно-шоколадное мороженое в рожке и болтали о всяких мелочах. Ничего серьёзного. Тоня хорошая, мне нравилось с ней. Она легкая в общении, добрая, обаятельная… но пока я чувствовал только симпатию. И вскоре станет ясно почему. А пока…
А пока у нас намечалась вечеринка. Димка готовился праздновать двадцатисемилетие. Возраст хороший, достойный знатной пьянки. В общем-то, пока мы знакомы, Димон отмечал все свои дни рождения с размахом. То в клубе, то в пабе, то в ресторане. И каждый раз он приглашал уйму народу. Своих друзей, знакомых и, конечно, сотрудников. Причем, очень настойчиво приглашал, не отвертишься. Где он брал столько денег — ума не приложу. Копил весь год, что ли?..
В этот раз празднество было запланировано на вечер пятницы, в снятой на ночь огромной квартире на Почтовой у Речного вокзала.
По задумке Димки уставшие за рабочую неделю коллеги, должны с благодарностью и поклонами, прямиком из офиса, ехать на квартиру и пить за его здоровье.
Я был не против. Особого желания напиваться не было, но, как говорится, аппетит приходит во время еды.
Димка пошел к директору отпроситься около четырёх. Из кабинета Валерьяныча он вышел смущенный, поникший и раскрасневшийся. Затем напомнил, что ждет всех ровно в семь. Офис отозвался монотонным гулом.
С подарком я не заморачивался. Брагину после таких вечеринок нужно было только одно — финансовые вливания. Поэтому, после работы, я купил на почте конверт, вложил две пятисотки — и отправился по указанному именинником адресу.
Дом был старинный, в три этажа. Стоял он на пологом днепровском склоне. Фасад отделан незатейливой лепниной, зато со свежей побелкой. На жестяной крыше торчало несколько антенн и тарелок. Нормальный такой, типичный дом в исторической части Киева.
Я стоял у подъезда со Славиком и Олегом, нашими инженерами, курил и слушал пошлый анекдот. Из окна второго этажа слышалась музыка. Это виновник торжества как бы намекал. Мы отсмеялись с анекдота, отправили бычки в урну, и вошли в темный подъезд. На удивление внутри все оказалось вполне опрятно. И стены, и ступеньки, и площадки были облагорожены, осовременены в допустимых пределах, было чисто, пахло свежей краской и мелом. Никаких треснувших стен, матерных надписей и осыпающейся штукатурки, как часто бывает в подобных домах.