И для этого совсем не обязательно вырывать из груди свое горящее сердце. Иногда, чтобы помочь человеку, а порой и спасти его жизнь, бывает достаточно одного доброго слова, но сказанного искренне, от души, идущего от чистого сердца. Как однажды сказал Ник Вуйчич[41], известный австралийский писатель и спикер, «самая главная инвалидность – это инвалидность сердец».
Несладкая жизнь
Знание есть сила
На страницах этой книги мы нередко заостряем внимание на том, что подавляющее большинство людей крайне мало осведомлены о болезнях, представляющих серьезную опасность для миллионов жителей нашей страны и мира в целом. Растущее год от года число заболевших многими из них зачастую позволяет говорить о ситуации как об эпидемии. В бумажных или электронных СМИ порой мелькают броские заголовки, объявляющие ту или иную болезнь чумой XXI века, будь то атеросклероз, ишемическая болезнь сердца или диабет. «Ожирение приобрело характер эпидемии» – в эту формулу столь же легко можно вписать целый ряд диагнозов, от депрессии до кори. Понятно, что таким образом журналисты пытаются привлечь максимум внимания к проблемам, требующим, по их мнению, принятия неотложных мер.
Да, организм человека – очень тонкая и хрупкая биологическая система, мы все болеем понемногу, когда-нибудь и чем-нибудь. У каждого из нас складываются порой очень непростые отношения со своим драгоценным здоровьем, у кого-то болезни носят кратковременный и локальный характер, у кого-то – более затяжной и масштабный, а другие борются с чем-то фатальным и неизлечимым.
Да, на глобальном фронте борьбы за здоровье человека проблем предостаточно на любом уровне – и на уровне ВОЗ, и на уровне отдельно взятой России. Несть им числа, и все они вопиют о своей неотложности. Но здесь и сейчас мы говорим немного не об этом. Описывая самые разные проблемы здравоохранения, мы неизбежно скатываемся к одному простому факту: неосведомленности общества, необразованности населения в плане отсутствия каких-то элементарных, базовых знаний о тяжелых, неизлечимых болезнях, да и о человеке вообще.
Доходит до того, что на заседании Госдумы депутат (народный избранник!) в ходе обсуждения законопроекта вместо реальной помощи и обеспечения необходимыми лекарствами больных сахарным диабетом предлагает им просто похудеть, тогда, мол, и лекарства будут не нужны. Было бы смешно, когда бы не было так абсурдно, ведь диабет не лечится одними диетами, особенно 1-го типа, инсулинозависимый.
Подобное невежество не удивляет, если принять во внимание результаты опроса фонда «Общественное мнение», которые показали отсутствие у 75 % жителей России представления о симптомах диабета и его последствиях. При том, что треть респондентов с самим заболеванием оказалась знакома, поскольку у них самих либо у родственников диагностирован диабет.
Между тем число больных сахарным диабетом в нашей стране стремительно приближается к отметке 10 млн человек, и такое неведение для кого-то может оказаться роковым.
Что же касается планеты в целом, то всеведущая статистика утверждает: почти 20 % населения находится в зоне риска заболевания диабетом. То есть каждый пятый человек – потенциальный диабетик. Понятно, что не каждый обязательно заболеет – как говорит та же статистика, диабет проявляется только у трех человек из сотни. Но каждый может последить за собой, за своим питанием, проверять хотя бы изредка уровень глюкозы в крови и поинтересоваться своей наследственностью – выяснить, был ли диабет у кого-то из родственников. Оценить свои риски и при необходимости принять меры.
Вовремя, а не тогда, когда уже подступит слепота или разовьется гангрена. А это наиболее страшные последствия диабета, который годами может ничем себя не выдавать. Постоянная усталость, головные боли, высокое давление, сухость во рту, частое мочеиспускание – любой человек время от времени замечает за собой подобные симптомы, не придавая им значения и не считая признаками болезни. Однако трагизм ситуации в том, что именно за такими, казалось бы, незначительными недомоганиями может скрываться смертельный враг.
Знание – это, конечно, сила, но, с другой стороны, неведение – это свобода. В том смысле, что меньше знаешь – крепче спишь. Не представляешь, к каким последствиям и почему именно приводит диабет, вот и не боишься – ни слепоты, ни гангрены, ни инсульта, ни инфаркта. Опять же, психосоматику никто не отменял, и чем больше вникаешь в симптомы (диабета особенно), тем вернее обнаруживаешь все их у себя. Так, может, лучше и не знать? Но по здравому разумению в итоге все же прихожу к мнению, что лучше знать, ведь предупрежден – значит вооружен. Тем более что проверить уровень сахара в крови проще простого, в любой поликлинике. Память же со временем излечит внезапный приступ ипохондрии, отфильтрует килобайты информации и отсеет все малозначимое, оставив жизненно важное. Ну а свобода неведения – вещь вполне себе иллюзорная, впрочем, как и многое другое в этом мире.
На игле. Лена
Случай, который заставил меня повернуться лицом к проблемам диабета и диабетиков, произошел во время похорон моего старого университетского преподавателя, вернее, сразу после них. С похорон мы возвращались вместе с бывшей однокурсницей, у которой, как и у меня, профессор был научным руководителем. Сев ко мне в машину, Лена прежде всего спросила, умею ли я хранить секреты. Я слегка опешил, но ответил положительно. Она достала из сумочки шприц и сделала себе укол. Для меня, человека, в то время абсолютно несведущего в медицине, это было довольно неожиданным, и первая мысль, которая, естественно, сразу же возникла в голове, была про наркотики. С Леной мы раньше близко общались, и я никогда не замечал у нее каких-либо признаков зависимости. Но мало ли что, стресс, нервное перенапряжение и все такое… Словом, чужая душа – потемки. Момент для душеспасительных бесед и вопросов был неподходящим, но я твердо решил прояснить ситуацию немного позже. Однако Лена, уловив мой обеспокоенный взгляд, тут же расставила все точки:
– Не грузись, это не наркотики, всего лишь инсулин. У меня диабет, с детства.
– И к чему тогда вся эта таинственность, какие-то секреты?
– Ну, видишь ли, я стараюсь этого не афишировать.
Ответ Лены меня успокоил насчет наркотиков, но подобная секретность мне была совсем непонятна. К чему такие сложности, если это просто диабет? Это ведь никак тебя не компрометирует, поскольку не зависит от твоих личных качеств, морального облика, так сказать. Все равно как цвет кожи – он или такой, или иной. Я решил, что Лена просто сама себя накручивает на ровном месте, раздувает из мухи слона.
Когда я довез девушку до ее дома, мы немного еще посидели в машине, и я попытался выяснить, в чем все-таки причина столь странного отношения к болезни. – Нет, ну я бы еще понял, если бы это было что-то очень интимное, типа венерического заболевания, которого можно стыдиться и вполне логично скрывать. Но диабет – это же просто повышенный сахар в крови, и уколы ты делаешь для поддержания нормального обмена. Или я чего-то не догоняю?
– Ты все правильно говоришь, но, видишь ли, в большинстве своем люди мало что знают о диабете, некоторые вообще считают, что это заразно. Представляешь? Не иначе, с ВИЧ путают. А уж уколы ставить на виду у всех – это все равно что расписаться в наркомании. Настолько в головах глубоко сидит эта ассоциативная связка «шприц – укол – наркотик». Раз ты колешься, значит, подсел. И для многих уже в принципе не важно, что в шприце не героин, а просто-напросто инсулин. Ты на игле, и этим все сказано.
– Но это же просто какая-то пещерная дикость! Ведь XXI век на дворе…
– Так-то оно так, и тем не менее. Вот я и стараюсь не афишировать. И я не то чтобы стесняюсь, нет, но просто не хочу косых взглядов за спиной и лишних вопросов на работе. Если ты диабетик, ты не такой, как все, априори. Ты в каких-то мелочах ведешь себя не так, как остальные, а потому нездорового любопытства никак не избежать. Ты делаешь то, чего другие не делают. В течение дня тебе нужно периодически проверять уровень сахара глюкометром[42], по часам следить за питанием, вовремя перекусить, опять же шприц, который моментально настораживает. Чего это ты? Ты что, больная (читай – неполноценная)? Вот мне оно надо, скажи?
– И что, ты все время так шифруешься? Чтобы никто вообще не знал, ни на работе, ни среди друзей? Обалдеть! А ведь тебе это хорошо удается, за все время учебы ни разу не прокололась, никто на курсе даже понятия не имел, что у тебя диабет.
– Ну так! А куда деваться! В юности, конечно, гораздо больше комплексовала по этому поводу. Сейчас уже не до такой степени, но шифруюсь, да. Хотя некоторые знают, даже начальница моя, она же по совместительству и подруга, так совпало. Ближний круг, безусловно, должен быть в курсе, мало ли что со мной может случиться, так хотя бы кто-то сможет сориентироваться в ситуации и реально помочь.
Разговор с Леной все же оставил меня в легком недоумении, но позже я поискал в интернете, почитал форумы и убедился, что проблемы, о которых она говорила, совсем не надуманные, а для многих диабетиков даже гораздо более глобальные, нередко коверкающие всю жизнь, и не только личную. Кто-то не может устроиться на работу, о которой мечтал и к которой годами готовился, кто-то тонет в неурядицах личных отношений, приводящих порой к тяжелым душевным травмам, а кто-то оказывается просто неспособным принять болезнь и изменить привычный уклад жизни, приспособиться к режиму и порядку вещей, необходимым для элементарного выживания.
Начитавшись всякого, изучив основную информацию о диабете и усвоив азы неотложной помощи в экстренных случаях, я успокоился, принял ситуацию, как она есть, и через какое-то время напрочь забыл о ней. Файлы с новой информацией благополучно отправились пылиться на чердаке памяти. К тому же с Леной в университете мы потом достаточно долго не пересекались, и мне не представлялось повода вспомнить что-либо в этой связи или задуматься.