«В тот момент, когда до сцены оставалось 20 шагов и мы были уверены, что сейчас закончим весь этот бардак, получаем команду «Назад!» — и возвращаемся, — продолжался рассказ. — Регионалы нас подставляли — посылали вперёд и тут же приказывали отступать. Через пару часов после этого на Майдан вышла Нуланд и стала раздавать булочки манифестантам. Вот такие пироги…»
А ещё через час появилась маленькая заметка информационного агентства «Интерфакс» о том, что госпожа Нуланд была принята по её просьбе президентом Украины Януковичем. Всё решилось за какие-то 15 минут. Бойцы «Беркута» показали, что могут смести с Майдана все сооружения. Именно в этот момент Нуланд добивается приёма у Януковича. Происходит какой-то важный разговор. «Беркут» получает команду отступить, Нуланд выходит раздавать майдановцам американские гостинцы.
На следующий день последовало сообщение пресс-секретаря Госдепа США Джен Псаки, что на встрече заместителя госсекретаря Виктории Нуланд с президентом Украины Виктором Януковичем Нуланд представила позицию американской администрации: насилие против демонстрантов является «недопустимым для демократической европейской страны», но у украинского правительства еще есть возможность «двинуться в правильном направлении» и вернуться на путь евроинтеграции. После этого уже никому ничего не нужно объяснять. Понятно, кто и зачем устроил Майдан.
Были, конечно, украинские олигархи и политики, которые стремились к власти и прекрасно понимали, что Майдан в сложившейся ситуации стал для них если не самым последним, то одним из самых последних шансов. Этот шанс нельзя было не реализовать. И когда в ночь с 18 на 19 февраля была, наконец, достигнута договорённость о том, что все расходятся, назначаются внеочередные президентские выборы на конец года, появился шанс закончить громкую и шумную историю миром. Было подписано соглашение по урегулированию политического кризиса на Украине. Оно было принято на переговорах при участии Виктора Януковича, лидеров оппозиции (руководитель парламентской фракции политической партии «УДАР» Виталий Кличко, руководитель парламентской фракции «ВО «Батькивщина» Арсений Яценюк и руководитель парламентской фракции ВО «Свобода» Олег Тягнибок), а также представителей Европейского Союза (глава МИД Германии Франк-Вальтер Штайнмайер, министр иностранных дел Польши Радослав Сикорский и представитель МИД Франции Эрик Фурнье) и России.
Но насилие не было остановлено. 20 февраля начинаются выстрелы снайперов. Эта стрельба была нужна как раз для того, чтобы не допустить мирного сценария разрешения конфликта. Вечером того же дня Вашингтон в ультимативной форме потребовал от Януковича вывести силы охраны правопорядка с мест протеста в Киеве. «Мы возмущены сценами того, как силы украинской безопасности ведут огонь из автоматического оружия по собственным гражданам. Мы призываем президента Януковича немедленно вывести войска из центра города Киева и уважать право людей на проведение мирных акций протеста», — сказал пресс-секретарь Белого дома Джей Карни. Надо отметить, что к этому моменту в ходе «мирного протеста» были убиты уже более 10 сотрудников милиции.
Заместитель командира «Беркута» Олег Янишевский говорил, что в ходе столкновений на Майдане пострадало порядка 1200 сотрудников милиции, из них не меньше двух десятков погибли: «Нам вменяют убийство 49 человек на Институтской улице. Они во шли в «небесную сотню», остальные «двухсотые» появлялись в других местах. В нашем деле есть результаты экспертизы нескольких трупов — из них вынули пули калибра 7,62 и длиной 51 миллиметр. Это из натовского ствола «Винчестер-308», у нас, у «Беркута», таких никогда не было. Вот из чего убивали «небесную сотню» на Майдане! Есть труп человека, который был убит из пистолета Макарова. Входное отверстие под лопаткой, выходное — из груди. Причём он шёл вверх по Институтской, в нашу сторону, стреляли ему в спину. Но и это висит на нас».
Получается некий парадокс — экспертиза, проведённая следствием, работает на бойцов «Беркута», на обвиняемых. Это всё существует на документальном уровне, вошло в материалы следствия. Другой вопрос, что никому из тех, кто это расследование затеял, невыгодно рассказывать о таких фактах. Поэтому понятно, что дело бойцов «Беркута» — политическое. И решение по нему тоже будет продиктовано политическими интересами. Просто так их выпустить не могли — власть не могла пойти на это, потому что тогда придётся признавать, что дело сфабриковано и история с убийствами на Майдане имеет другое ответвление, даже другую версию. Это бы означало огромный скандал в политической жизни Украины, политическую бурю. Поэтому «беркутовцы» на момент встречи со мной сидели уже четыре с половиной года. Активисты Майдана регулярно приходят к тюрьме и требуют наказания виновных в гибели людей. Но правды этим активистам не нужно.
«Почему не убежал?» — это был первый вопрос, который задал мне следователь на первом допросе, — продолжал Олег. — Не стал убегать, потому что точно знал — моё оружие было на базе и никто из него на Институтской не стрелял. Когда свидетелю по антропометрии, который должен был опознать меня как основного участника расстрелов, показали трёх человек в чёрных масках, свидетель указал сначала на первого номера. Потом подумал и указал на третьего. А по команде следователя: «Янишевский, снимите маску!» — маску снял номер два. Против нас свидетельствуют сотрудники аппарата МВД под давлением следствия: «Говорите, что надо, иначе сами будете там же, где они». При это все эти свидетели дают свои показания инкогнито».
С «беркутовцами» происходили удивительные вещи. Мне рассказывали об одном из бойцов отряда, который ненадолго «заезжал» в Лукьяновку весной 2014 года, на пике тогдашних событий.
Как известно, острые столкновения на Майдане начались 18 февраля 2014 года. В первый же день стычек бойцу «Беркута» Сергею Лободе фактически отрубили руку у плеча ледорубом или багром, она болталась только на сухожилиях. Его отвезли в больницу МВД Украины, которая находится рядом с Лукьяновкой, вплотную, у них даже забор общий. Я из окна своей камеры видел двор этой больницы.
Тогда, в феврале, Лободе сделали операцию, пришили руку. А через каких-то полтора месяца он, образно говоря, «заехал через забор». Прямо из больницы его переправили в соседнюю Лукьяновскую тюрьму по обвинению в «препятствовании проведению мирных демонстраций и митингов». Такая вот невероятная история.
По сведениям бойцов спецназа, снайперы вели огонь как минимум с пяти точек: здание банка «Укоопспилка», гостиница «Украина», дом на Крещатике, консерватория, Дом профсоюзов.
Кстати, Дом профсоюзов 18 февраля тоже штурмовали, причём не «беркутовцы», а бойцы спецназа СБУ «Альфа». У них была задача найти и разгромить мастерскую по производству взрывчатки. Но «Правый сектор» поступил весьма грамотно — сами здание подожгли. Вроде бы в дыму кто-то из «правосеков» задохнулся, но цель была достигнута. «Альфовцы» отступили, заявив: «Мы — не пожарники».
Вообще, у майдановцев была чётко организованная структура — они делились на сотни и десятки, с ними проводили занятия. Возле банка «Укоопспилка» учили, как правильно метать бутылки с зажигательной смесью, во дворах отрабатывали тактику против наступательных действий милицейских подразделений, вооружённых щитами и дубинками. Конечно, по всем, кто этим занимался, плакала статья 260 УК Украины «Создание незаконных военизированных формирований». Но никто не был осужден, даже те майдановцы, которые открыто признавали, что стреляли и убивали милиционеров.
«Беркутовцы», рассказывавшие мне об этих событиях, разумеется, чувствовали себя несправедливо арестованными. Они прекрасно понимали, что при тогдашней политической линии президента Порошенко их освобождение невозможно. Надеялись, что со сменой власти будут изменения. Но на сегодняшний момент, когда пишется эта книга, единственное, что произошло, — бойцов «Беркута» по обмену выдали в донбасские республики. Дело же по Майдану не закрыто.
Ещё один интересный украинский «силовик», с которым я столкнулся в камере Лукьяновки, — Иван Безъязыков, полковник войсковой разведки. Он был в АТО в Донецкой области, попал в плен и просидел почти два года в подвале ополченцев. Он поразил меня тем, что в камере читал Коран и Фридриха Ницше. Невысокий человек, тихий, вежливый. Мы с ним сошлись на том, что стали обсуждать Коран, потом перекинулись несколькими словами о Ницше. К сожалению, мы общались недолго, его вскоре перевели в другую камеру.
Его, как и меня, обвиняли в государственной измене. История, рассказанная им, показалась мне примечательной. Он попал в плен, его долго вытаскивали. Наконец в середине 2016 года обменяли на пленных ополченцев. Иван стал чуть ли не национальным героем. Его с почестями принимали в администрации президента — я видел его снимки с Порошенко в кабинете на Банковской улице, с вице-спикером Верховной Рады Ириной Геращенко, которая в составе Минской группы занималась организацией обмена пленными. А через полгода посадили. Выяснилось, что пока он сидел в подвале ДНР, его жена сначала стучалась во все двери в Киеве, чтобы освободить мужа. Когда убедилась, что по державной линии никто ничего делать не собирается, вышла на руководство ДНР и стала звонить руководителям республики. Она спрашивала о здоровье мужа, пыталась добиться изменений в его судьбе. Потом СБУ на основании этих звонков сделала вывод, что полковник Безъязыков был завербован «пособниками оккупантов» и оказывал им услуги.
У меня же сложилось ощущение, что Ивана «взяли» в конце года просто для того, чтобы закрыть отчёт по выявлению шпионов и государственных изменников.
История Ивана Безъязыкова во многом напоминает историю Надежды Савченко. Вытащили из одной тюрьмы, чтобы посадить в другую, свою. Хотя, разумеется, Надежда получила гораздо большую известность. С Надеждой Савченко мне также довелось сидеть в одно время в Лукьяновке. Я видел её мельком. Она стала самым скандальным политическим заключённым на Украине и вообще самым скандальным персонажем политической истории Украины последнего времени. Эта молодая женщина производила впечатление термоядерного реактора.