– Сейчас я вас по первому этажику быстренько проведу во дворик, – сказал Симаков. – А там как раз всё сами и увидите.
Когда, поплутав изрядно по полутёмным коридорам, выбрались наконец на свежий воздух, Шаламов вздохнул с облегчением полной грудью и первым шагнул с лестницы вниз. Его пропустила редкая молчаливая толпа.
Тело лежало прямо на бетонке под балконом, накрытое чем-то чёрным. Видны были босые маленькие женские ступни, странным образом разбросанные в разные стороны, голубые джинсы, продранные на коленках. Край материи сдуло ветром, и лужа крови, натёкшая из-под головы, подсыхала, резала глаза и, казалось, неприятно пахла.
Шаламов сделал шаг в сторону. Следователь Мальков из районной прокуратуры, опустившийся на одно колено, быстро писал, низко склонив голову к планшетке и часто поправлял спадающие на кончик носа круглые очки. Над ним стоял медицинский эксперт Глотов, диктовал, издалека ещё приметив Шаламова, протянул руку.
– Привет, Михалыч!
– Привет, Слава! – ответил тот и положил ладонь на плечо Малькова. – Что скажешь, сыщик?
– Заканчиваем, Владимир Михайлович, – приостановился следователь и, сняв очки, начал усиленно их протирать платком, иногда шмыгая носом, как подросток. – Картина постепенно проясняется.
– Что? Картина?
– Угу, – водрузил Мальков очки на нос и улыбнулся снизу Шаламову. – Лестницу вон видите?
Он кивнул на пожарную лестницу рядом с балконом на третьем этаже.
– Покойнице, похоже, понадобилось зачем-то по ней забираться наверх.
– Вихрасов от штанов её модных, с коленок, должно быть, нитки на лесенке чудом отыскал, – усмехнулся Глотов, кивая на пожарную лестницу. – Чего ей захотелось акробатничать?
– Очень всё просто, – подсказал Мальков. – Я уже прикинул. На балкон можно забраться с лестницы этой. Если на край окна шагнуть, потом оттуда разом и на балкон. Один прыжок.
– И прямиком вниз башкой, – добавил Глотов. – Вполне вероятно.
– А на балкон зачем? – заинтересовался Шаламов, не обращая внимания на эксперта. – Цирк, конечно. Но всё же?
– Там дверь, – просто ответил следователь. – Дверь в кабинет. Входная-то заперта была. А сторож дрых.
– Она же здесь не работает? – вспомнил Шаламов слова Симакова. – Что ей понадобилось ночью в чужом институте? К дружку? Так там нет никого.
– Если б знать, – шмыгнул носом Мальков.
– Кстати, чей кабинет? – не отставал Шаламов.
– Младшего научного сотрудника Поленова, – буркнул следователь, – только нет его на месте. В командировку укатил вместе с директором.
Второй раз ёкнуло сердце у криминалиста Шаламова после того, как он услышал здесь эту фамилию.
– А вас уже ввели в курс дела, Владимир Михайлович? – Мальков начал растирать озябшие пальцы. – Я не сомневаюсь. Свалилась она оттуда. Зачем только лезла? Непонятно. Одна надежда на Константина.
«Он уже и не сомневается, – покачал головой Шаламов, но промолчал. – Вот молодые как запрягают! За ними не угнаться скоро будет. Труп ещё не осмотрел, а на все вопросы у него уже готовые ответы. А Игорушкин сетует, что замены я себе не подготовил, не отпускает от себя. Надо порекомендовать ему кого-нибудь из таких вот ранних…»
Он хмыкнул, досадно сплюнул, полез за сигаретой. «Нет, не передёргивай, – одёрнул он себя тут же, глядя, как Мальков снова зашмыгал по-детски носом, схватился за очки, полез за платочком, матерью, наверное, в карманчик сунутый заботливо. – Мальчишка, конечно, со светлой головой. Ему помочь, развить аналитические способности – и получится кое-что годика через три-четыре, а может, раньше. А завидует он его молодости. Но молодость, известное дело, временный недостаток, которым сам когда-то страдал!..»
– Что ты мне про Константина-то? – закурив, спросил Шаламов Малькова. – Однако что-то он с начальством заболтался.
– Пусть их бомбит, – спрятал платок Мальков и повернулся к Глотову. – Продолжим, Вячеслав Иванович?
– Значит, наверху Константин?
– Я ему поручил опросить всех сотрудников. – Мальков нагнулся над планшетом. – Сейчас явится, давно уж там. Завхоз у них блудливый. Другой причины не найти.
– Когда закончите здесь, поднимайтесь наверх, – кивнул Шаламов следователю, а сам зашагал, собираясь обойти, осмотреть дворик. – Встретимся там. Погреемся и обсудим.
– Мы уже облазили всё вокруг, – попытался остановить его Мальков. – Собаку пускали.
– И чего?
– Да пусто. Только следы её. – Мальков ткнул пальцем на беленькие босоножки, сиротливо жавшиеся друг к дружке недалеко от края траурной материи, кто-то постарался аккуратно их поставить.
– Ну ладно, – поморщился Шаламов. – Я погляжу. Погуляю.
Шаламов не торопился наверх. Там работал Вихрасов, а за него душа у криминалиста не болела; за него он был спокоен: что можно, тот выудит на белый свет, будь перед ним сам чёрт, а вот Мальков ещё детёныш, хотя и ерепенится, его, не обижая, следовало всё же подстраховать. Фамилия «Поленов», услышанная им дважды от Симакова и следователя, говорила за себя о многом. Погибшая могла быть единственным человеком, но её имя Шаламов вслух не решался называть. «Конечно, это Забурунова, – догадывался Шаламов с тревогой и страхом, – кому ещё здесь быть? Конечно, должна быть она!..» И пугался этой мысли, гнал её от себя.
Поэтому он внимательно обшарил дворик; дождавшись, когда Мальков и Глотов закончат и уйдут, поднял материю и сам осмотрел тело, обошёл всё уродливое одинокое здание вокруг, постоял под каждым окном и балконом. Не спеша, ёжась от пронизывающего ветра, выкурил ещё одну сигарету, поглядел задумчиво на почти настоящий лес, окружающий дом, покачал головой, замёрзший и усталый, начал подниматься по лестнице наверх.
Вихрасов и Мальков поджидали его, как и условились, на третьем этаже. В том самом кабинете. Кабинет как кабинет, бывают и похуже. Этот поражал своей неуютностью, даже заброшенностью. Что-то наподобие отвратительной кладовки. Хотя есть и окно, и дверь на балкон. Единственное, на чём задерживался глаз, так это величественный когда-то, но засиженный мухами до неприличия портрет Маркса на стене над столиком о трёх ножках, на месте четвёртой краснели два кирпича.
– С чем тебя, Михалыч? – протянул руку, здороваясь, Вихрасов. – Много насобирал?
– Нет грибов, – поморщился тот. – А могли бы быть. Располагает природа. А у вас?
– Евгений Васильевич вон кабинет этот решил обыскать.
– Отчего же не посмотреть, – согласился Шаламов. – Раз девушка сюда стремилась попасть, значит, имела на то важные основания. Я что-то сторожа не нашёл? Хотел с ним перекинуться двумя-тремя мыслишками.
– Мои его увезли, – буркнул Вихрасов.
– Проворный ты, – покачал головой Шаламов. – Он же спал?
– И поэтому тоже, – зевнул опер. – А здесь негде работать. Побеседуют с ним хлопцы.
– И завхоза не встретил. Заговорил ты его?
– И этого я отправил отсюда в райотдел. – Вихрасов заскрипел стулом, на котором сидел, нахохлившись. – В захолустье, в уголки эти, Михалыч, хоть не езди. Такие порой экземпляры откапываешь ненароком.
– Только без намёков! – погрозил пальцем криминалист. – У тебя подозрения какие?
– Найдём. – Вихрасов хмыкнул загадочно.
– Значит, Евгений Васильевич, – улыбнулся Шаламов следователю, – хочешь поискать?
– Положено, – опустил тот голову.
– Есть что-нибудь? – не унимался Шаламов. – Ещё какие мысли, версии?… Соображения?…
– По правде сказать – голова моя разбегается! – откровенно горько вздохнул тот. – Зачем-то она лезла сюда?
– А точно сюда? – наклонился к нему Шаламов.
– Вот! – задрал вверх большой палец руки Вихрасов. – А я что говорю!
– А тебе говорить не надо, – буркнул Шаламов. – Ты опер. Ты должен работать. Ты мне ответь: отсюда можно связаться по телефону с Саратовом? Найти там Поленова, Семёна Аркадьевича и…
– Пробовал, Михалыч, – не дал договорить криминалисту Вихрасов и грустно улыбнулся. – Не найти его. Остановились они у бабки какой-то. Телефона там нет. А телеграмму можно, чтобы срочно выезжал.
– Ну?
– Уже Симаков умчался с Виссарионычем. А ты и не заметил?
– Значит, всё откладывается до завтра, – задумчиво проговорил Шаламов.
– Завтра, если чепе не случится у них в Саратове, – заспешил Вихрасов. – Я его на переговорный пункт вызвал.
– Хорошо. – Шаламов, докурив, смял окурок в консервную пустую банку тут же на столе. – Значит, пока этот кабинет – вся наша надежда. Забуруновым сообщил про дочку?
Вихрасов вскинул глаза на Шаламова, тот оставался спокойным, как будто сказал обычные слова.
– Хотел посоветоваться, – сдержал эмоции опер.
– А что тут мудрить? Родителям следует знать. Им мирские заботы улаживать в трое суток. Время пошло. А вот нам пахать. Они уже завтра, Константин, нас с тобой долбить начнут: кто да что, зачем и почему? А что мы скажем?
– Значит, Михалыч, тоже думаешь – звенья одной цепи?
– Ты, полагаю, так же кумекаешь. Или по-другому?
– Да нет, – пожал плечами опер. – Погляди-ка сюда, что мне под руку попалось.
Вихрасов поманил за собой криминалиста к оконной раме и кивнул на открытый шпингалет, который, привлекая внимание, зиял свежесодранной пожелтевшей от времени масляной краской.
– Совсем тёплый ещё, – коснулся двумя пальчиками следа Шаламов. – Недавно открывали окно.
– А может, распахнул кто изнутри? – Вихрасов задумчиво свёл брови. – Когда покойнице нашей по окну погулять захотелось, чтобы на балкон да сюда попасть…
Он толкнул легонько оконную раму, и та отворилась, ветер ворвался в комнату.
– И лети, птичка, на бетон, – закончил свою мысль Вихрасов.
– Что же? Выходит, и здесь его застукали?
– Опять, как с Софьей Марковной: Некто, без лица и имени.
– Может быть, и так, – хмуро согласился Шаламов. – Давай, Константин, принимаемся. В кабинете этом придётся всё просеять, как сквозь ситечко, аккуратненько.
Мальков смотрел на них, таращил глаза, с трудом улавливая смысл, однако главное, похоже, ухватил и полез за платочком протирать очки.