Его признание вспоминалось урывками и казалось частью горячечного бреда. Было ли оно или ей приснилось?
Не важно. После сегодняшнего все это уже не важно.
Сердце болезненно сжалось, совесть из мыши выросла до крысы, принявшись выгрызать болезненные дыры раскаяния в душе. Как он смотрел, когда она уходила! Раньше думать надо было, когда к Фиолету сваливала, когда, не посоветовавшись, уходила к зеленокожим. Все сама… сама. А ведь это предательство — не доверять.
Нет, Павел ее не простит! Точно не простит.
— И кто тебя не простит?
Фиолет растянулся рядом. Аня приподняла голову, скосила глаза — рожа довольная, точно ему «Бентли» на день рождения подарили. Оказывается, последнюю фразу она произнесла вслух. Стареем, уже речь не контролируем. Или это некоторые опять в мозгах копались?
Зеленокожие ушли, кроме одного. Да-да, того самого, ее несостоявшегося убийцы. Он терпеливо сидел на корточках неподалеку и ждал, когда Хозяйка закончит маяться дурью и решится на что-нибудь конкретное.
— Не хочешь возвращаться? Так отсюда тебя никто не гонит. Выделю дерево, будешь на нем жить, дупло разрешу продолбить, на лианах научу летать… Не жизнь, а мечта.
Аня представила, как белкой скачет по дереву, спит в дупле, прикрывшись хвостом. Стоп, какой хвост, какое дерево, у нее там драконы еще не поселены. Нет, дупло и славную беличью жизнь придется отложить. А Павел… Пусть ненавидит, его право. Она не могла поступить иначе.
— Мне пора, — нехотя поднялась. Уходить категорически не хотелось, но и сидеть здесь вечно — не выход. Ответственность, чтоб ее в одно место. Опять же мама. Хороша она будет, если бросит ее с магами и их бесконечным чаем.
— Если что, дерево для тебя придержу, — понимающе кивнул Фиолет и неожиданно обнял: — Не бойся, все будет хорошо. И заходи к нам завтра.
«К нам». Многообещающее приглашение.
Аня криво улыбнулась. Если все будет хорошо… Если она справится. Если ее не запрут под домашний арест.
— Зайду.
И повернулась в сторону портала. Зеленокожий словно ждал, пристроился следом.
— Эм, — Аня помедлила, но детинушка выказывал твердое намерение не отставать, — Фиолет, ты не мог бы его отвлечь?
— Ань, кто я, чтобы менять его решение? — изогнул брови Фиолет. — У него долг перед тобой.
То есть Фиалет банально не желал вмешиваться. Аня подарила ему укоризненный взгляд и повернулась к зеленокожему.
— Послушай, я тебя уже простила. Нет больше долга. Ты можешь остаться здесь и присоединиться к, эм, братьям.
Трехметровый детина буднично, точно шел к себе в офис, шагнул к краю листа. На лице можно было прочесть одно — непоколебимость.
— Невыполненный долг — смерть. Хозяйка не желает моей жизни, я готов присоединиться к отцу.
Аня мысленно выругалась, пожелав упрямцу сдохнуть прямо сейчас, но случайно, а не по ее вине. И где-нибудь по-тихому, чтобы она не видела.
Вот ко всем проблемам ей только зеленозадой не хватает. И уже кляня себя за мягкосердечие и слабохарактерность — не хватает, ох, как не хватает стальных, эм, Фаберже — она позвала.
— Хорошо, идем.
Не меняя выражение лица, точно иного результата и не ожидалось, зеленокожий товарищ отошел от края. Самоубийство отменялось, зато лично у Ани вырисовывалась перспектива домашнего Армагеддона.
Вы когда-нибудь пробовали приручить кенгуру? В ограниченных пределах трехкомнатной квартиры? А если вдобавок кенгуру уже нокаутировал вас однажды, и вам требуется убедить родственников в его приручаемости, а также пушистости и белизне кенгуровой шкурки и души. В самом простом варианте свежий ремонт точно перестанет быть таким, а в скором времени потребуется новый. Это если обойдется без жертв.
Аня с тоской посмотрела на трехметровое создание, на размер его кулаков, на объем бицепсов. Нет, не обойдется.
— Фиолет, — протянула жалобно, но того и след простыл. Удрал поганец. Бросил ее с этим. И где, спрашивается, справедливость?
Все дальнейшие попытки и уговоры: подождать здесь, отложить выполнение долга, дать ей время разобраться с делами — разбивались о молчание. Вкупе с непроницаемым выражением лица зеленокожего, ситуация складывалась — хуже не придумаешь, и Анины опасения становились все более кровавыми. Было бы у нее побольше времени, придумала бы что-нибудь, но беспокойство за маму кулачком пихало в спину. В конце концов Аня плюнула и сдалась.
— Тебя звать-то как?
Нормального, в человеческом понимании, имени у товарища не было. Кто бы сомневался…
— Сам как хочешь называться?
Детина неопределенно махнул рукой. Он вообще был молчалив, и это молчание — стоит, всякую фигню думает — Аню здорово раздражало.
— Хорошо, определимся по ходу пьесы. За мной хвостом не ходить, что скажу, то и делать. И только попробуй кого-нибудь тронуть. Порву на мелкие тряпочки, невзирая на долг и память о твоем отце.
Около портала их ждали. Усиленная дежурная группа. Павла среди них не было, и сердце Ани царапнула досада.
Лица встречающих светились настороженным дружелюбием, а в их руках уже кастовались разного уровня атакующие и защитные заклинания. Ей были рады, а вот ее подопечному, на плече которого возлежал сладко дрыхнущий Вальди, нет.
Аня постаралась встать так, чтобы как можно больше площади ее тела перекрывало доступ к зеленокожему. С языка так и просилось «Фу!», но она сдержалась — невежливо, хоть и очень хочется разом прекратить назревающую свару.
Неожиданно за спиной запахло цветами, Аня чуть повернула голову и мысленно взвыла. Зеленокожий оказался магом — черный цветок в его руке пах смертью. И какой умник вложил это умение в трехметрового детину с явно нечеловеческим сознанием?
— Убери сейчас же, — прошипела, стараясь сохранять невозмутимое выражение лица.
Воздух ощутимо потеплел, а количество заклинаний на один квадратный метр резко возросло. Аня перешла на магическое зрение, и сразу захотелось ругаться долго и со вкусом: интуитивно это ощущалось противостоянием фугасной бомбы и десятка револьверов. «Револьверов» больше, зато «бомба» мощнее. А если вспомнить, что маги официально ей не подчиняются, то…
И тут на глаза попалась Таймара. Как удачно, что магиня сегодня в дежурной группе. Общая любовь к кофе их сблизила, а совместное приготовление еды сподвигло на парочку разговоров. Насколько она смогла изучить магиню, та не страдала излишней кровожадностью и не стремилась сворачивать шею гостям просто так, без разбора.
— Таймара, забираешь гостя. Ведешь в мою комнату. Побудьте там, пока я не освобожусь. Арвель в столовой?
— Да, тебя все ждут, — кивнула Таймара и первой отпустила боевое плетение. В глазах читался вопрос: «Ты уверена? Он безопасен?»
Аня не была уверена ни в его безопасности, ни в собственной адекватности, но приходилось рисковать.
— Он — мой гость, — повторила с нажимом.
Повернулась к зеленокожему.
— Вальди положишь на тот диван и пойдешь с Таймарой. Слушаешься ее, как меня. Ясно?
Кивок.
Аня проследила, как маги, удерживая заклинания, расступились, позволили гостю уложить Вальди на диван и следом за Таймарой отправили двух мужчин — на всякий случай. Ане оставалось лишь надеяться, что этот случай не наступит.
По пути в столовую она заглянула в туалетную комнату, умылась, привела себя в порядок. Зеркало отразило бледную девицу со спутанными волосами. Пришлось потратить еще несколько минут, чтобы заплести косу.
У двери в столовую девушка остановилась. Ровный голос Арвеля показался таким родным, аж в глазах защипало.
— Таким образом, Клавдия Петровна, ваша дочь помогает нам обрести новый дом. К сожалению, агрессия вашего мира не позволяет нам действовать открыто, отсюда и все меры безопасности. Вы должны понимать причины нашей секретности.
Вдох. Выдох. Собраться. Заставить себя улыбнуться и потянуться к ручке двери. Повернуть, открыть и застыть на пороге, приложив палец к губам, чтобы вскинувшийся Павел остался на месте. Маг послушался, лишь прикипел взглядом к девушке.
Голос мамы звучал уверенно, как врач она умела работать в кризисных ситуациях и быстро преодолевала стресс. Ане потребовалось гораздо больше времени, чтобы принять правду.
— Конечно, понимаю. Поверьте, после девяностых я не доверяю ни одному правительству, как бы сладко оно не пело о любви к народу. Да и страшно подумать, какой хаос наступит, если правда о вас просочится в газеты. Поэтому целиком поддерживаю любые меры секретности. И первым делом необходимо позвонить Андрюше. Я извинюсь и попрошу прекратить расследование. Скажу, что ошиблась, произошло недоразумение, он — хороший мальчик, поймет.
— Андрюше? Мама, ты позвонила Андрею? — Аня шагнула от двери. Головы присутствующих повернулись в ее сторону. Тагир одобрительно кивнул, точно появление девушки шло в полном соответствии с лично разработанным им планом. А вот Павел… его изучающий взгляд она предпочла не замечать.
— Анечка, — мама растерянно заморгала, губы задрожали.
— Мам, ну что ты. Вот я. И со мной все в порядке.
Мама. Маленькая, хрупкая, не погрузневшая с возрастом, ниже ее на полголовы, а ощущение, что она прижала к себе ребенка. Седина щедро разбавила натуральный блонд. А еще от мамы пахло ванильным сахаром, домом и детством.
— Мам, ну перестань. Что подумает о тебе Арвель?
Клавдия Петровна отстранилась, торопливо вытерла покрасневшие глаза. Быстро брать себя в руки приучила профессия. Как бы тяжело не пришлось, врач не должен вести себя сопливой девчонкой, рыдая над смертельно больным.
— Прости, Ань, столько всего навалилось. Я ведь чувствовала, с тобой что-то не так. С ума сходила от беспокойства, а ты молчала. Вот и попросила Андрея проверить квартиру. Все-таки деньги и не маленькие.
— Мама-мама, — укоризненно вздохнула Аня, понимая, что будь у нее своя дочь, поступила бы так же. Дети всегда остаются детьми, будь им пять лет или тридцать.
— Клавдия Петровна, если я правильно понимаю, вы попросили своего знакомого последить за дочерью? — Арвель был корректен, но вопрос заставил Клавдию Петровну покраснеть и потупить взгляд.