— Я не понимаю, что сегодня произошло. Что это вообще было и что делать дальше.
— Конечно, ты не понимаешь, Ань, — немного сердито ответил Фиолет, — если заглянуть в комнату и тут же закрыть дверь, сложно разглядеть, что внутри. Ты испугалась.
— Ага, — не стала отрицать девушка, легла на спину, раскинула руки. Хорошо-то как. И звезды близко — протяни руку — дотянешься. И рядом с другом сегодняшний день выглядел иначе — проще и легче.
— Не дави на нее, она еще человек.
— Вот именно, а не должна была быть. Я мечтал принять ее на равных, а теперь…
— Ты думаешь только о себе. Для людей такие быстрые изменения не полезны.
Слушать спор двух бессмертных сущностей, искренне переживающих о ней, было приятно и самую малость смешно.
— Ань, — Фиолет улегся рядом, — ты сейчас ручей, впадающий в полноводную реку. Вся вода в реке принадлежит тебе, но ты боишься ее принять, предпочитая оставаться все тем же тоненьким ручейком, лишь мысленно отгороженным от реки.
— Не поняла, я ручей или река? И можно как-то подольше оставаться отгороженной?
— Смешная… Ты — река, считающая себя ручьем. Так понятнее? И сколько ты собираешься оставаться ручьем?
Аня подумала о Павле — а вдруг у них получится стать семьей, о маме, о друзьях, о родном мире, в котором так хорошо ручейку, но тесно будет реке.
— Тридцать лет.
— Вот видишь, — одобрил ее ответ Льяр, — какие-то тридцать лет. Девочка их заслужила, не находишь? И подумай, сколько радости тебя подарят ее дети…
— Дети… — мечтательно протянул Фиолет и заявил: — Трое, Ань, а лучше четверо.
— А давай ты сам их родишь? — предложила девушка.
— Ох, Ань, — заржал лес, — я же постоянно «рожаю». Деревца там, кустики. Вот дети, правда, не выходят. Ладно, поможем. Только учти, если решишь умереть — блокировка сразу слетит. Станешь рекой раньше срока.
— Ясно.
Помирать было никак нельзя. Маги запечатлевать кинутся, а сущность портального перехода — возьмет свое и сделает из нее полноценную хранительницу.
— А как там Зеленка?
Фиолет хмыкнул и на полном серьезе произнес:
— Лечится от стресса и шарахается от женщин. Тяжко ему пришлось, здорово ты его потрепала.
— Я? Его? Потрепала? — возмущенно вскинулась Аня и только потом заметила смеющийся взгляд Фиолета. — Он сам всех довел своей… а… — и она махнула рукой. Объяснять было долго, и это был именно тот случай, когда хорошо, что все закончилось живыми и здоровыми.
— А я, кажется, сегодня глупость совершила.
— Еще одну? — «удивился» Фиолет.
— Многую из, — улыбнулась девушка, — пообещала, что драконы излечат русалов и зря. Как только обман вскроется…
И она кратко рассказала, что произошло в мире русалок.
— Ой, Ань, какая ты наивная, — заржал Фиолет, и даже Льяр его поддержал скупой улыбкой, — нет, тебе действительно рано в наш клуб. Драконы, да будет тебе известно, с их сложным деторождением, действительно много знают о вынашивании плода и его возможных патологиях. И в этом они опередили русалок, которые генетическую патологию считают проклятием моря. Но лечить они хвостатых дам не будут. Те сами справятся. Каждая русалка — маг, и прекрасно позаботится о детеныше, стоит только направить ее мысли с нужную сторону. Так что все будет нормально. Да и где ты еще найдешь столь две прекрасно подходящие друг другу расы? Честно, Ань, ты отлично справляешься. Пока на одной интуиции, но знания придут с возрастом.
С возрастом… И какой, интересно, возраст у нее теперь может быть?
— Какой захочешь, — услышал ее мысли Льяр, — тридцать лет ты проживешь, как обычный человек, разве что болеть не будешь и стареть медленней, а дальше — преград нет. Как захочешь — так и будет.
Как захочешь? Перспективы завораживали, вечность оказалась вдруг рядом — один шаг, но торопиться не хотелось. Да и многое нужно было решить, вот, например.
— Льяр, там один товарищ хочет с тобой познакомиться. Родом из того же мира, что и Льяррус. У них давняя проблема. Не могут найти лекарство от какой-то болезни. Эпидемии каждые пятьдесят — шестьдесят лет, а один из образцов, который Льяррус привез из твоего мира, оказался антидотом.
Она не успела переговорить с Тагиром и сейчас действовала на свой страх и риск, но вытрясти правду из теневика еще успеет, главное — заручится поддержкой Льяра. Да и теневик сам виноват — заигрался в тайну. Не хотел выдавать уязвимость родного мира, а она не понимала, почему он в нее клешем вцепился.
Льяр был краток:
— Пусть приходит.
— Спасибо. А скажи, я вот еще понимаю, почему Льяррус вернулся к тебе, после того как побывал на родине, но почему его сородичи не смогли найти вход в твой мир, а они его упорно искали, идей нет.
Оба леса синхронно вздохнули и выдали:
— Молодая.
— Глупая.
Льяр пояснил:
— Аня, со временем ты врастаешь в этот мир, и любое открытие портала ощущаешь, как живой разрез на коже. Будет тебе лет, скажем, пятьсот, ты тоже сможешь блокировать доступ в свой мир.
— Понятно.
Понятно было и другое — ее версия о неслучайном подборе миров в портальной связке была верна.
Звезды над головой ехидно подмигивали, точно подтверждали: — Да-да, ты не ослышалась, пятьсот лет. И нет смысла спрашивать возраст обоих товарищей, так по-простому сидящих рядом с ней на листе и курящих трубки. Все, что больше ста лет — ей представлялось с трудом.
С другой стороны, три недели назад она вообще не представляла себя в разумном лесу. Или открывающей двери в другие миры. Или летающей на драконе. А сколько еще предстоит… И если с мирами лесов было все понятно, и просматривались отличные перспективы по линии: драконы — русалки, с миром теневиков так же появилась надежда на прогресс, про болотный мир можно было просто забыть, то средневековый город еще не проявил себя. А может и не проявит, оставшись обычным таким городком средневекового мира.
— Ты уже спишь, — ласково прошептали над ухом, и девушка плавно взмыла в воздух, поддерживаемая невидимой силой, а затем ее понесло куда-то. Звезды мигали, расплываясь, сливаясь в сверкающую круговерть. А потом был тихий голос Арвеля и мягкость постели.
Проснулась Аня отдохнувшей и полной сил — хоть сейчас картошку копать или миры открывать, в зависимости от обстоятельств. За окном алыми полосами пламенел рассвет, намекая на морозный день. На стеклах серебрились узоры.
Аня полежала, наслаждаясь тишиной и покоем, и вдруг подскочила, осененная внезапной мыслью. Если дом сейчас часть порталов, то это же… Это просто… Какой простор для творчества! В душе колыхнулась волна радости — сказка стала реальностью. Это ее дом, и она может делать все, что хочет. Хочет — дворцовые покои, хочет — хай-тек или строгий классицизм. Все, что душеньки угодно.
Аня обвела прищуренным взглядом комнату, оббитые вагонкой стены, кресло, мольберт и… не стала ничего трогать. Может потом, лет через сто, когда надоест, решила она. Внизу слышались голоса, и голос отца она узнала сразу. Этого следовало ожидать — мама всегда была флагманом их семьи, и если она сказала, что дочь вне закона и работает на другие миры, и ей нужна помощь, потому как дисциплина и нормальное питание не налажены, то партия в лице отца ответила «есть»!
А потом ее взгляд зацепился за столик и букет роз на нем. Внизу белела записка. Девушка развернула и прочла: «С добрым утром, милая. Кофе и я ждем внизу. Хотел разбудить, но буду ждать следующей ночи».
Постскриптумом шло: «С твоими договорился — свадьбу празднуем здесь».
Хотелось возмутиться — не посоветовался, в любви толком не признался, но счастливая улыбка уже играла на губах, и Аня точно знала, что ответит «Да».
Эпилог
Снег валил крупными хлопьями. После знаменательного дня, когда им чудом удалось избежать провала, прошло десять дней. Через два дня наступал Новый год, и в доме все сильней ощущалась атмосфера праздника. Вкусно пахло елкой, которую установили в углу столовой, но еще пока не наряжали. Арвель, замученный, с синяками под глазами, ходил с таинственным видом и обещал какой-то сюрприз в новогоднюю ночь. Мама не ходила, летала по дому, периодически замирая на месте, и тогда из кармана доставался блокнот с карандашом, и вслух заклинаниями произносились: кардамон, ваниль, горчица и бальзамический соус.
Отец, которому весной, предстояло выйти на пенсию, не заикался больше о том, чтобы поработать еще года два. Он часто закрывался с Арвелем в гостиной, переоборудованной в кабинет. С его опытом геолого-разведочных работ мир дракона представлялся эдаким Клондайком. Маги это тоже понимали, а потому относились к Николаю Александровичу с большим уважением, на что отец смеялся, мол, магия — магией, а науку никто не отменял.
Переселение драконов прошло буднично, без фанфар, красных дорожек и цветов. Пока маги заканчивали разведку нового мира, которому дали название «Латье», что в переводе значило «Идеал», Аня выторговала право для драконов разок, в одну сторону, прогуляться по залу порталов.
Громадные животные полные смертельной мощи, обладающие внушительным набором когтей и зубов, неспешно двигались мимо столов, мимо пухлых диванов с резными ножками, мимо нервно переминающейся охраны, мимо застывших магов, работающих в наспех развернутом здесь же координационном центре.
— Анечка, вы понимаете, если они захотят, мы не сможем им ничего противопоставить? — тихо, наклонившись, прошептал Арвель.
— Поэтому, мой дорогой координатор, мы будем с ними дружить. Долго и счастливо. И без жертв. Кстати, для переноски яиц все готово?
Яйца — были самым ответственным и самым хрупким в прямом смысле этого слова моментом переселения.
— Добровольцев мы нашли, — кивнул Арвель, — каждый оставил распоряжение на случай своей гибели.
— Пусть не надеются, — сердито мотнула головой девушка, — никаких случаев. Если не разобьют яйцо…
В этот момент из портала показалась первая четверка добровольцев. Двигались они со скоростью груженных хрусталем черепах — практически не дыша — держа за углы сеть, в которой лежало крупное, серое в крапинку яйцо. До портала яйца доставили в сетях же сами драконы, а вот по н