двадцати миллионов человек, и все они остались среди нас, и ни один из них не подвергся репрессиям).
Здесь некому было даже проводить подобный процесс – в Советском Союзе все судьи по должности должны были быть коммунистами. Все тринадцать членов Конституционного суда, участвовавших в деле о КПСС, до прекращения деятельности компартии были коммунистами. Ни один не сдал партбилет и не вышел из партии до ее роспуска, а некоторые из судей не стыдились публично заявлять о том, что они хранят свой партбилет и верность партии, хотя по закону о Конституционном суде его члены не могут состоять в каких-либо политических партиях.
К настоящему суду над КПСС не было готово ни руководство страны, в основном состоящее из бывших коммунистов, ни общественное мнение. Ведь после суда над нацистами последовала денацификация, т. е. увольнение от должностей всех членов НСДАП и тех, кто активно содействовал им. На такую чистку из всех посткоммунистических стран решилась только Чехия, народ которой не забыл и не простил коммунистам 1968 года. Поэтому там чистка госаппарата, армии, органов безопасности, полиции от бывших коммунистов прошла хотя и болезненно, но без эксцессов.
В нашей стране подобная чистка вероятнее всего, привела бы к гражданской войне. Реально ее можно было провести лишь в августе-сентябре 1991 года, на волне народного негодования против заговорщиков из руководства КПСС. Но в те месяцы российскому руководству было не до этого: в Москве делили должности и здания, а главным распорядителем дележа был небезызвестный Г. Бурбулис, возведенный в невиданную у нас должность Государственного секретаря, которая испарилась одновременно с его отставкой.
Хотя журналисты и называли этот процесс в Конституционном суде "судом над КПСС", в действительности подлинного суда над этой партией и объективной оценки ее деяний и преступлений против собственного народа так и не получилось.
Двусмысленность, постоянно царившая в зале Конституционного суда во время выступлений представителей КПСС, ее экспертов и свидетелей, в полной мере отразилась в решении по данному делу. С одной стороны, Конституционный суд признал соответствующими Конституции положения указа Президента России от 06.11.91 "О деятельности КПСС и КП РСФСР" применительно к роспуску руководящих организационных структур КПСС и КП РСФСР, а с другой – производство по делу о проверке конституционности этих партий было прекращено в связи с тем, что в августе – сентябре 1991 года КПСС фактически распалась и утратила статус общесоюзной организации.
Конституционный суд объявил неконституционными положения пункта первого указа Президента России о роспуске организационных структур КПСС применительно к первичным организациям КП РСФСР, которые были образованы по территориальному принципу, сохраняли свой общественный характер и не подменяли государственные структуры.
Признав право на продолжение деятельности лишь за первичными территориальными организациями КП РСФСР, суд тем самым подтвердил конституционность указа Ельцина, изданного еще до коммунистического путча – 20 июля 1991 года – и запретившего деятельность организационных структур политических партий и массовых общественных движений в государственных органах, учреждениях и организациях России. Напомню, что в это время в нашей стране подобного рода организационные структуры (парткомы, партбюро, партячейки и т. п.) в государственных учреждениях и на предприятиях имела лишь компартия. Именно ее деятельность затрагивал этот указ, и затрагивал основательно, так как первичные территориальные организации компартии традиционно состояли при жилконторах (по месту жительства) и объединяли только пенсионеров и ветеранов. Основу компартии составляли не территориальные первичные структуры, а партийные организации, функционировавшие в госаппарате, в армии, в госбезопасности и милиции, в судах и университетах и т. д.
Таким образом, решение Конституционного суда, хоть и признало право на существование территориальных первичных организаций компартии, фактически узаконило прекращение деятельности подавляющего большинства основных и наиболее дееспособных организационных структур компартии. Надежды коммунистов на быструю реанимацию своей партии были окончательно похоронены, а создать новую монолитную партию они были уже не способны из-за противоречий во взглядах, борьбы амбиций и отсутствия лидеров, способных объединить и повести за собой тех, кто еще окончательно не разуверился в коммунистических теориях.
При всей важности вопроса о судьбе организационных структур компартии все же наибольшее практическое значение имели решения Конституционного суда по поводу судьбы имущества компартии.
Конституционный суд по-разному определил свое отношение к двум видам имущества:
имуществу, собственником которого являлось государство, но которое на момент издания указа Президента фактически находилось во владении, пользовании и распоряжении компартии;
имуществу, собственником которого являлась компартия либо она владела и пользовалась таким имуществом, собственник которого не был определен на момент издания указа Президента. Первое в соответствии с указом Президента законно должно быть возвращено государству; второе принадлежит компартии, и указ Президента о его изъятии является неконституционным и исполнению не подлежит.
Вроде бы все логично и юридически точно. Но если вспомнить, что тем же решением подтверждена законность роспуска руководящих организационных структур компартии и никто не был признан правопреемником КПСС, то возникает неразрешимая ситуация: некому предъявлять иски о возврате имущества компартии и некому отвечать по этим искам.
В точном соответствии с известным анекдотом. Советский человек приходит к юристу и спрашивает: "Имею ли я право?" Тот, не дослушав, отвечает: "Да имеете!" Этот диалог повторяется несколько раз, пока проситель не меняет форму вопроса и спрашивает:
"Могу ли я?…" Юрист отвечает ему мгновенно: "Нет, не можете!!!"
Право на возврат имущества, принадлежавшего компартии, суд признал, но осуществлять его некому! Следовательно, все имущество КПСС, отошедшее по указу Президента к государству, остается за ним и истребовано быть не может. Но есть в этом решении определенный подвох, оставляющий коммунистам шанс на будущее, – а вдруг все повернется обратно: Советский Союз и КПСС будут восстановлены – вот тогда это решение Конституционного суда станет юридической основой для возврата компартии ее имущества!
Но это, как говорится, бабушка надвое сказала (будет или нет?!), а сейчас имущество компартии стало "выморочным", обрело новых хозяев, а коммунисты потеряли материальную базу для своей организационной и пропагандистской деятельности. Уже немало!
Пикантность ситуации состояла еще и в том, что по указу Президента здания райкомов и обкомов Коммунистической партии предписывалось передать под судебные органы, которые и должны будут рассматривать иски о возврате партийного имущества, если их все же кто-то предъявит!
Такова юридическая сторона дела, а фактически в августе 1991 года оборотистые партийные функционеры насоздавали множество фиктивных структур, которым поспешили передать имущество и деньги партии. Я пишу эти строки летом 1995 года, и до сих пор мэрия Петербурга судится с рядом коммерческих структур, созданных в августе 1991 года, которым были переданы здания гостиниц, резиденций, архива и т. п., пытаясь возвратить их государству. О партийных деньгах я уже и не говорю, так как через некоторое время после краха системы они всплыли в виде новых коммерческих банков и других структур. Партия, которая на словах пеклась исключительно об интересах народа, и в этом случае осталась верной себе: украденные у народа деньги и имущество так и не были ему возвращены полностью.
Во время процесса и после его окончания мною писалось и говорилось о политическом характере процесса, о том, что это противоречит статье первой Закона о Конституционном суде, которая запрещает ему рассматривать политические вопросы. Поэтому вопрос о конституционности или неконституционности указа Президента о прекращении деятельности компартии и роспуске ее организационных структур вообще не должен быть предметом судебного разбирательства в Конституционном суде.
Действительно, если определить цель, с которой было подано в Конституционный суд заявление о признании неконституционными положений указа Президента России о прекращении деятельности компартии, то цель эта чисто политическая – попытаться возродить компартию в прежнем виде и вернуть ей имущество. Политической была и цель встречного иска о признании неконституционности КПСС – помешать, не дать возможности ей возродиться в нынешних условиях! Значит ли это, что суд не должен был рассматривать данное дело?
Отнюдь нет! Дело Конституционного суда "устанавливать и решать только вопросы права" (ст. 32 Закона о Конституционном суде). Но в том-то и сложность, что любой вопрос, рассматриваемый в Конституционном суде, имеет политический подтекст и задача суда заключается в том, чтобы подойти к решению политических проблем правовым путем, не вдаваясь в политические оценки и рассуждения, дать в каждом конкретном случае точную юридическую оценку вопроса с точки зрения норм действующего законодательства и Конституции.
Поэтому сомнений в том, правильно ли поступил Конституционный суд, приняв это дело к своему производству, быть не должно. Другой вопрос, сумел ли суд во время процесса и в своем решении действовать в рамках закона, не обнаруживать своих политических пристрастий и не давать повода для разжигания политических страстей вокруг процесса. К сожалению, нет. И главный виновник тому – бывший председатель Конституционного суда В. Зорькин, политические амбиции которого во многом предопределили ход политической борьбы в России в 1993 году и способствовали кровавой развязке в октябре.
В прошлом Зорькина, сколько ни ищите, вы не обнаружите следов участия в политической жизни, ярких выступлений, или запоминающихся книг и статей или хотя бы успешной, заметной для глаз общественности научной или организационной деятельности. Ничего такого, что могло хоть как-то обосновать его назначение на столь высокий и ответственный пост. Просто произошло это в упоительный период раздачи должностей, освободившихся после краха коммунистического режима в таком изобилии, что и во сне не привидится.