Илюха бросил метёлку и повернулся. Очень уж непривычным показался ему Петин голос. А Петя продолжал:
— А ты, друг-приятель, бери сейчас бинокль, который ты стащил, и пойдём к Ивану Васильевичу.
Глаза у Илюхи забегали. «Не отнёс! — подумал он. — Собирался — и не отнёс».
— Не пойду! — крикнул он.
Но, растерявшись в первую минуту, он уже оправился, сдвинул кепочку, засунул руки в карманы и, ухмыляясь, спросил:
— Какой ещё бинокль?.. Мой, что ли? Ты бы так и сказал: «Илья Егорыч, одолжите мне, пожалуйста, ваш бинокль». Вот как воспитанные люди говорят.
— Обманщик ты! — сжимая кулаки, выкрикнул Славка. — Придумал, что Иван Васильевич шпион, а сам бинокль взял.
— И ты туда же? — хмыкнул Илья. — Не брал я бинокля. У меня свой есть. А теперь брысь все отсюда! Брысь, говорю! А не то — вот! — Илюха шагнул к сбившимся в кучу ребятам и выставил кулак.
Но, к удивлению голубятника, ребята на этот раз кулака не испугались.
— Грязный какой, — сказала Луша. — Ты, наверно, давно не умывался?
Илья невольно посмотрел на свои руки и увидел, что они действительно нуждаются в мыле. И гроза всего двора Илюха-голубятник торопливо спрятал кулаки в карманы.
— Ну и пошли, пошли к вашему Ивану Васильевичу! А бинокля я не брал, — продолжал отпираться Илья, а сам думал: «Сегодня же ночью опущу в форточку».
Между тем Игорь незаметно, за спинами ребят, повернулся, пошарил рукой в щели под балкой и вытащил оттуда два бинокля.
— Свистишь! — крикнул он, вспомнив Илюхино слово. — А это что?!
Через несколько минут охотовед увидел в окно, как по двору под конвоем ребят плетётся Илюха. Иван Васильевич встретил всю компанию у дверей. Игорь протянул ему бинокль, Луша опасливо взглянула на безобидного Тигра, а Петя весело сказал:
— Ну вот, операция «Ключ» завершена!
— Ладно, ребята, — махнул рукой Иван Васильевич. — Давайте забудем эту историю, как будто её и не было. А с Ильёй мы сейчас потолкуем один на один.
О чём беседовали Иван Васильевич и Илья целый час — неизвестно. Об этом ребята могли лишь догадываться. Они весь час просидели во дворе, поджидая Илью.
— Ох и даст ему Иван Васильевич! — говорил Игорь.
— Да уж, бледный вид будет у Ильи, — соглашался Петя.
— Так ему и надо! — восклицала Луша.
К удивлению ребят, Илья вышел вместе с Иваном Васильевичем. Вышел весёлый и даже подмигнул всей честной компании. Мирно беседуя, он и охотовед направились к калитке и скрылись за углом дома в Садовом переулке.
— Куда это они?
— Может, в милицию?..
— Что ты? Илюха-то, видели, какой весёлый!
— Ну и дела! — недоумевали ребята.
Бунт Игоря
Наташку разоблачили! Наташку разоблачили!! Славка готов был скакать и кукарекать. Но он ничего этого не делал. Он скромненько сидел на диване и даже не улыбался, хотя глаза его радостно блестели. Прав был папа, когда говорил, что глаза у него хитрющие.
Славка сидел. Зато мама Анна Фёдоровна не находила себе места: она то садилась, то вставала, то ходила по комнате. Папа, неделю назад бросивший курить, неизвестно откуда достал папиросу и задымил. Анна Фёдоровна не обратила на это никакого внимания — она отчитывала Наташку. А Наташка стояла у окна и хныкала.
До сих пор самой заметной деталью в биографии Наташки была история с тенью. Давным-давно, когда Наташка была маленькая, она ужасно боялась своей тени. Увидит на полу или на стене тень кудрявой девчонки — и раскричится. Напрасно ей говорили, что это её собственная тень, что тень есть у всех людей и даже у стула. Наташка топала ножонками и орала. А тень тоже топала ногами… Потом Наташка подросла, поумнела, но история с тенью не забылась. Дошла она и до Славки с папой.
Теперь Наташка украсила свою биографию ещё одним событием.
Все привыкли, что она очень быстро говорит. Раньше её останавливали, заставляли произносить слова отчётливо, но пользы от этого не было никакой. Минут пять, иногда пять с половиной она старалась, а потом опять сыпала, как пулемёт. И вот сегодня на уроке арифметики, когда учительница вызвала её к доске и попросила рассказать таблицу умножения на шесть, Наташка сначала заговорила, как и положено, не спеша и отчётливо:
— Шестью один — шесть. Шестью два — двенадцать…
Но чем ближе она подходила к «шестью шесть», тем тараторила всё быстрее и быстрее.
Учительница остановила её и велела рассказывать снова.
Наташка опять начала не спеша, но уже «шестью шесть» она выпалила одним духом:
— Шестеестьтридцатесь…
А дальше, кроме «да-да-да» и «та-та-та», никто ничего не разобрал.
Хитрая Наташка: таблицу умножения после «шестью шесть» она знала нетвёрдо и тараторила не потому, что так привыкла говорить, а специально, чтобы провести учительницу.
Терпеливая учительница ещё раз остановила Наташку — и всё началось сначала. Наташка надеялась, что учительнице надоест её останавливать или что раздастся звонок, а уж к следующему разу она выучит таблицу назубок. Однако звонок не торопился зазвенеть, а учительнице действительно надоело слушать одни «да-да-да» и «та-та-та», и она сказала:
— Остановись, Наташа, и скажи мне, сколько будет шестью семь?
Мы-то с вами знаем, сколько будет шестью семь, а Наташка не знала.
— Сорок семь! — выпалила она. И её посадили.
Это и обсуждалось сегодня на домашнем совете. Наташке так доставалось, что в конце концов даже Славке стало её жалко.
Выручил Наташку Игорь. Он ни разу до этого не бывал у Славки и сегодня зашёл из-за своего плохого настроения. Дома на кухне с таким настроением не сиделось. Игорь походил по двору, никого из друзей не встретил и решил позвать на улицу Славку.
В третьей квартире приходу Игоря все обрадовались. Наташка — потому, что её сразу перестали ругать. Славка просто обрадовался приятелю. А взрослым тоже хотелось остановиться. Поэтому Игоря усадили на диван, а Наташка моментально сбегала на кухню и принесла ему банан.
— Ну, как дела, сосед? — поинтересовался папа.
— Плохие дела… — ответил печально Игорь.
— Что так?
— Да всё эти блины…
— Какие ещё блины?
— Ну те, что сегодня давали в школе на завтрак.
— А что, — сказала Наташка. — Хорошиебылиблины. Правда, Славка?
— Вкусные, — подтвердил Славка.
Блины действительно были вкусные, и Игорь очень любил блины. Но несколько дней перед этим в школьном буфете завтракали всё время молоком и коржиками, а коржиков Игорь терпеть не мог. Он думал, что и сегодня будут коржики, а посему ещё вчера истратил отпущенные ему мамой на завтрак десять копеек.
Представляете, каково было Игорю, когда ребята, вернувшись после завтрака, наперебой расхваливали блины!
— А ты почему, Игорь, не ходил в буфет? — спросил младший Спицин.
Игорю хотелось сочувствия, и он рассказал Спицину про истраченные десять копеек. Младший брат Спицин не делал из промаха приятеля тайны, и к уроку русского языка о блинах знал весь класс.
А на уроке русского языка повторяли склонение имён существительных во множественном числе. Поэтому, когда учительница вызвала Игоря к доске и задумалась, какое слово второго склонения дать ему просклонять, кто-то из ребят подсказал:
— Пусть «блины» просклоняет. У нас сегодня на завтрак вкусные блины были.
— Ну что ж, блины так блины, — согласилась учительница. — Раз вкусные — склоняй…
И пришлось Игорю, глотая слюнки, склонять:
— Именительный — что? Блины. Родительный — чего? Блинов. Дательный — чему? Блинам…
Как же тут не быть плохому настроению? И у вас было бы, и у меня.
Пока Игорь говорил, Анна Фёдоровна собрала на стол, налила всем чаю. И не на кухне, а здесь же, в комнате. Распивал Игорь чай и удивлялся: на диван у Славки садиться можно, стулья передвигать с места на место не запрещается, а уроки Славка и Наташка готовили в этой же комнате, на столе у окна. Понравилось ему в гостях, так понравилось, что не хотелось уходить. Но он вспомнил мамины слова, что гость хорош, который не засиживается, и стал прощаться.
— Пойдём, Слава, к нам, — сказал он, — я тебе свои рисунки покажу.
— И ты, сосед, заходи, — сказал папа, — а то дружишь со Славой, а в гости не ходишь.
И Анна Фёдоровна пригласила заходить, и Наташка.
— Ладно, — пообещал Игорь, — буду заходить.
Славку он позвал в минуту благодушного настроения, вызванного вкусным чаем с домашней коврижкой и весёлыми разговорами за столом. А сейчас, поднимаясь по лестнице к своей квартире, Игорь побаивался — мама не очень жаловала его приятелей. «Хоть бы её не было дома». Но мама оказалась дома. Игорь ещё из прихожей услышал, как она позвякивает посудой на кухне.
— Снимай фуражку, Слава. Вытирай ноги! — погромче сказал Игорь, чтобы мама услышала, особенно про то, что они вытирают ноги.
— Игорёк, с кем ты там? — окликнула мама.
— Я, мама, у Славы был. Мы у них чай пили. А сейчас он ко мне зашёл, рисунки посмотреть.
В ответ на кухне загремела и покатилась крышка от кастрюли.
— Проходи, Слава. Да нет, вот сюда, на кухню…
Уловив что-то тревожное в голосе Игоря, Славка на цыпочках проследовал за приятелем.
— Садись, Слава, здесь у окошка…
Игорь полез в стол и вынул папку со своими рисунками. Мама молчала, и Игорь, успокоившись, показывал малышей под грибком во дворе, потом дядю Николая с метлой, новый дом, который строит бригада Егорова.
— Смотри-ка, похожи! — удивлялся Славка.
Но тут мама поставила к ребятам на стол чайник и сказала:
— Подвиньтесь, мальчики. У нас так тесно, просто ужас! Или пошли бы куда…
— И верно, Слава, — задрожавшим голосом сказал Игорь. — Собирай рисунки, пошли.
Ничего не подозревающий Славка помог другу собрать рисунки.
— Идите, мальчики, идите прогуляйтесь, — обрадовалась мама.
Она не ожидала, что сейчас сделает Игорь. Да Игорь и сам не ожидал от себя такого.
Нарочно громко топая по прихожей, он открыл дверь в гостиную, в эту запретную комнату, и сказал Славке: