— Слава, ты чего там делал? — опомнившись, воскликнула вторая.
Но Славка, не отвечая, припустился в переулок, мимо двух тётенек, всё ещё беседовавших у калитки.
— Одичает мальчишка без матери, — пожалела Славку мать Игоря. — А вы слышали, говорят, отец-то его… — И она, пригнувшись к собеседнице, что-то торопливо зашептала.
Необыкновенный день
Вчера вечером разгладили Славкину школьную форму и аккуратно повесили её на стул; уложили в новенький коричневый, словно загорелый, портфель новенькие учебники и совершенно чистые тетради.
— А ну-ка, сверчок-первачок, — сказал отец, — иди сорви листок, пусть у нас на календаре будет первое сентября!
Младший мужчина забрался на стул и осторожно, двумя пальцами, отделил от остальных листков один. Ещё не отрывая, он заглянул под этот листок, чтобы убедиться — не захватил ли он вместе с прожитым днём и долгожданное первое сентября.
С календарями шутить нельзя.
Однажды нечаянно Славка оторвал вместе с субботой воскресенье, и отец сказал: «Что ты, малыш, наделал? Придётся тебе завтра идти в детский сад, а мне — на работу. Воскресенья-то теперь не будет, ты его оторвал». Чуть не заплакал тогда Слава. Он дождался, когда отец выйдет, и кое-как прилепил листок на место.
Сейчас, понятно, нельзя ещё раз допустить такой оплошности, и Слава, аккуратно оторвал один, всего один листок…
И первое сентября наступило. Оно пришло, как и положено, рано-рано утром.
Слава проснулся первым и сразу подбежал к окну, чтобы посмотреть, как этот день выглядит. Первое сентября выглядело необычно. На улице возвышались знакомые дома, знакомый дворник дядя Николай подметал тротуар. «Шир-шир-шир-шир», — выговаривала его метла. Так же, как и вчера, горели на клумбе лилии-тигрилии, цветы из уссурийской тайги. И всё-таки и здания, и воздух, и цветы, и редкие прохожие на тротуаре были какими-то праздничными. Вся улица казалась словно умытой. Славка глотнул праздничного сентябрьского воздуха и замер: над крышами зданий, над розовым облаком, шевеля серебристыми крыльями, плыли гуси! И вдруг в арку большого дома на другой стороне улицы глянуло расплавленное солнце. Прямо в арку, как в окошко, как сквозь стену, и залило третью квартиру тёплым, хоть щупай его пальцами, светом. Слава обернулся и увидел себя, вернее, свою высоченную тень на стене. Вот это да! Таким Слава станет, когда вырастет большим.
— Папа! — закричал он. — Вставай скорее, папа! Ты проспишь праздник!
Папа уже не спал, он, прищурив глаза, смотрел на сына. По Славкиному кличу он вскочил с кровати и выглянул в окно. Гуси затерялись где-то в бледной голубизне неба. Зато солнце ещё ярче слепило глаза из-под арки.
— Здравствуй! — поздоровался с солнцем большой мужчина.
— А мне можно? — робко спросил Слава.
— Давай! — шёпотом сказал отец.
И Слава тоже сказал солнцу:
— Здравствуй!
— Нам повезло. Так бывает всего два раза в году — весной и осенью, — объяснил папа. — Завтра солнышко поднимется чуть-чуть правее и уж больше к нам в окно через арку не заглянет.
А про гусей отец не поверил, он заявил, что ни разу не видел, чтобы над городом летели гуси…
Только через час зазвонил будильник. Его ещё вчера поставили на семь часов.
— Он проспал! — обрадовался Слава.
Но будильник не проспал. Это Слава проснулся сегодня в шесть часов.
Завтракал Слава в трусиках и майке — не хотелось мять старательно отглаженный школьный костюм, особенно брюки. На них была такая складочка, что папа сказал: «Смотри, не порежь руку».
Время ещё оставалось, и отец — раз праздник так праздник — согласился рассказать сыну сказку.
Это была та же сказка про двух мужчин, которые жили-были в третьей квартире. Ведь сказка рассказывалась с продолжением. И говорилось в ней про то, как младший мужчина пошёл в школу. Изучил он там великое множество наук и полетел с друзьями-космонавтами на планету Венеру… Интересная сказка. Но в ней как-то получилось, что на космодром с ним пришёл не только папа, а ещё и сестрёнка и мама.
— Папа, — спросил Слава, — ведь мужчины жили-были вдвоём?
— Вдвоём…
— А откуда у них взялись мама и сестрёнка?
— Не всё сразу, — ответил отец. — Сказка у нас с продолжением. Не торопись…
До школы Славку провожал отец. В одной руке Слава нёс тяжёлый портфель, другой прижимал к груди большой букет цветов. Ни то ни другое он не мог доверить отцу. Цветы щекотали подбородок и мешали смотреть под ноги. Вверх не давал взглянуть козырёк новой фуражки. Славка помотал головой, чтоб козырёк немного поднялся, а он спустился ещё ниже. Несмотря на такие неудобства, идти было приятно. То и дело попадались мальчики и девочки Славиного возраста, тоже с цветами и тоже наглаженные, как будто их только что купили в магазине. Встречались и ребята из детского сада, из бывшей Славкиной старшей группы. Проходя мимо, они ничего не говорили, зато улыбались во весь рот. И Слава, встречая знакомцев, молчал и тоже улыбался.
Он даже как-то забыл, куда идёт. Просто шёл и гордился собой. Лишь у самой школы, когда из-за угла донёсся невероятный гомон, а в глазах зарябило от огромной толпы ребят, заполнивших школьный двор, Славка вспомнил всё. Вспомнил и перестал чувствовать под собой ноги. Если бы в правой руке у него не было портфеля, а в левой — букета, Слава обязательно схватился бы за папину руку…
Дальнейшие события разворачивались так стремительно, как будто бы три часа, которые Слава провёл в школе, сжались в один. Не успел Слава по-настоящему испугаться, как увидел, что между ним и папой образовался пустой коридор — с одной стороны его стоит он с такими же, как сам, новобранцами, с другой — папа в толпе отцов, матерей, бабушек и дедушек. С крыльца школы о чём-то говорила высокая женщина, а Слава заметил, что букета в левой руке у него уже нет — то ли он сам его кому-то отдал, то ли его кто-то взял. Слава с удовольствием потряс освободившейся рукой, но она опять оказалась занятой: большая девочка в школьной форме, ласково улыбаясь, подсунула ему под эту руку подарок — тетради и книжки, перевязанные голубой ленточкой. В толпе взрослых мелькнуло лицо отца, и Слава почувствовал себя уверенней. А по живому коридору между взрослыми и школьниками уже бежала девушка в белом фартуке и, подняв руку над головой, звонила в большой звонок.
И вот под ногами у Славки ступеньки: первый класс первый раз входил в школу. Только подумать — первый раз! А потом будет пятый, двадцатый, сто первый. И когда-нибудь Слава Чужой зашагает по этим же ступенькам юношей-выпускником.
Слава обернулся, чтобы ещё раз увидеть отца, но на него налетел Боба Сергунин, пыхтевший сзади, и не дал ничего рассмотреть…
Весь первый урок учительница Ида Сергеевна рассаживала ребят, учила их, как сидеть за партой, как вставать, когда она их вызывает. Славке повезло — его посадили с Бобой Сергуниным, человеком знакомым. А вот многим ребятам пришлось сесть с девочками, и они завидовали Славке и Бобе.
Из всего, что рассказывала учительница, Славку удивило одно: оказывается, все люди — генералы, учёные, придумавшие спутники, писатели, которые сочиняют для ребят книжки, пограничники и даже Гагарин и Титов — тоже когда-то изучали «Букварь». А сейчас его будет изучать Слава…
На первой перемене Славка робел и скромненько стоял у стены. Остальные ребята тоже жались к стенам. Посмотришь на них — и ни за что не поверишь, что эти первоклассники умеют прыгать, носиться и шуметь. Только две девочки отважились: оторвавшись от одной стены, они прошли до другой, да толстый Боба Сергунин ни с того ни с сего начал вдруг кружиться, расставив руки.
Особенно понравилась Славке следующая перемена. Ида Сергеевна вывела весь класс на улицу, и начались игры, такие весёлые, что, когда зазвенел звонок, не хотелось даже возвращаться в класс.
Домой Славка бежал довольный. И когда Лушина мать спросила во дворе: «Ну, что, Слава, понравилось тебе в школе?» — Славка вполне искренне ответил: «Ой, тётя, очень понравилось! Особенно на перемене!..»
Разве можно в такой день сидеть в пустой квартире! Славка бросил на диван тугой портфель и вышел, как и был, в форме, во двор.
Во дворе, как назло, было пусто, даже Илюха не маячил на своём обычном месте на крыше возле трубы. Только совсем незнакомый прохожий, взглянув на Славкину школьную форму и чему-то улыбнувшись, спросил:
— Ну, как, ученик, дела?
— Дела хорошие, — солидно ответил Славка.
Он побродил по двору, заглянул на всякий случай в окно Ивана Васильевича, но подозрительного ничего не увидел. Хотел слепить домик из песка, но, так и не решив, подходит ли это занятие для ученика первого класса, отошёл в сторону. Немного погодя Славка подумал: «А не пройтись ли мне по улице?»
До сегодняшнего дня прогулки за калиткой двора Славке запрещались. Но ведь теперь он самостоятельный человек. А может такой человек пойти куда захочет? Конечно, может. И Славка пошёл.
У калитки он засунул руки в карманы и с независимым видом вышел в переулок. Прохожие понимали, что идёт самостоятельный человек, и никто не окликнул: «Слава, а тебе разрешили выходить за калитку?» Пошёл он не по привычной дороге, по которой ходил с отцом в детский сад, а свернул на главную улицу. И жутко было Славке, и весело — он шёл один!
На углу переулка и большой шумной улицы строился дом. Совсем недавно проходили они здесь с отцом. Тогда в глубоком котловане ворочались неуклюжие экскаваторы. Ковшами, похожими на огромные пригоршни, они загребали землю и, лязгая, сыпали её в кузова самосвалов. Тяжёлые самосвалы вздрагивали и отходили, освобождая место другим. Сейчас на стройке было тихо, лишь переговаривались звонками два больших крана, а работа шла, кажется, ещё быстрее. Каменщики уже возводили второй этаж.
Возле дома останавливались люди. Остановился и Слава. «Здесь работает бригада Егорова», — прочитал он по складам белые буквы на красной доске. Кирпич к кирпичу укладывали девушки и парни, и стена росла прямо на глазах. «Вот весело так весело работать!» — подумал Слава, но тут его отвлёк разговор.